Фокусник из трущоб (СИ) - Бельская Луиза

      Фома не мог сопротивляться. Боль была просто безумной, все смешалось: искаженное злобной гримасой лицо Клима, белая плитка и вода, очень много воды... Она текла, а все вокруг окутывалось паром, пар вокруг, а в глазах хозяина дома - дым. И это начало казаться нереальным. Фому затошнило.

      - Да святится имя Твое! - новый удар, и Фома потерял сознание.

      Когда Клим понял, что его жертва без чувств, первым делом он проверил пульс, приложив руку к артерии - полный порядок. Сердце билось, и между ног Клима оно билось тоже. Он не мог отступиться так просто. Пара накопилось слишком много, дышать становилось все труднее. Распахнув двери, Клим подхватил Фому под мышки и потянул к ванной, опустив его на мягкий ковер.

      В паху все тянуло и начинало гореть от напряжения. Клим с остервенением начал сдирать с себя мокрые джинсы, выпуская на свет уже налитой, пульсирующий от нетерпения фаллос. Фома лежал на ковре, обессилено раскинув руки, из носа и разбитого виска продолжала сочиться кровь, пропитывая собою девственно чистый ворс. Клим никогда бы не подумал, что ему понравится вот так, жестко, оказывается, подобная прелюдия была не менее сладкой, чем обычная.

      Полностью раздевшись, Клим подступил к своему желанному объекту. Пара движений - и камуфляжные штаны вместе с бельем поползли к бедрам. Клим освободил от одежды бесчувственного пленника, присев перед ним на колени, одной рукой обхватывая набухшую головку, а второй поглаживая чужой член. Клима очень сильно возбуждало беззащитное, привлекательное тело. Ему нравилось ощущение власти и вседозволенности. Он был пьян, пьян чрезвычайно, он привез к себе в дом красивого молодого человека, победителя, и намеревался овладеть им любой ценой.

      Клим осторожно перевернул Фому на живот и раздвинул его ноги, наслаждаясь аппетитным видом округлых ягодиц. Дрожащей рукою Клим провел между ними, нащупывая тугой анус. Он попытался проникнуть пальцем вовнутрь, но насухую не вышло, зато сквозь щель глянцевой головки проступило несколько капель смазки. Клим аккуратно поддел их и перенес на сжатую звездочку, тем самым увлажняя вход.

      Очередная волна возбуждения заставила Клима протолкнуть вовнутрь указательный палец - при этом его даже заколотило от страсти: богатая фантазия сразу нарисовала момент проникновения разгоряченного члена в заманчиво узкие недра. Он шумно сглотнул от предвкушения, полностью погрузив палец в вожделенное тело.

      В этот момент Фома очнулся, слабо приподняв голову, при этом зарываясь ногтями в белый ворс. Клим понял, что медлить больше нельзя и, вытащив палец, силком раздвинул стройные ноги, пытаясь поскорее пристроится между ними. Сквозь все еще плавающую реальность Фома осознал, чего хочет Клим, но не было сил сопротивляться. В голове будто рой пчел поселился, а перед глазами то и дело мелькали черные мошки.

      - Куда? - прорычал Клим, когда Фома все же умудрился взбрыкнуть и, приподнявшись на локтях, пополз в сторону ванной. Клим встал на ноги и даже препятствовать этому не стал, было очевидно, что Фома хотел ухватиться за бортик, чтобы встать, а сам Клим хотел взять жидкое мыло, которое стояло тут же. Нажим на педальку - и тягучая порция вязкого перламутра упала на широкую ладонь.

      Пару секунд он стоял и смотрел, с каким трудом Фома пытается подняться, как он обеими руками обхватывает цветную окантовку, как сокращаются при этом мышцы красивого тела, как поджимаются ягодицы при каждом его движении. Клим смотрел и скользил рукой вдоль своего ствола, массирующими, хлюпающими движениями делая его еще тверже, еще больше и проворней. Он ждал, когда Фома поднимется на колени. Сам.

      С намокшей челки Фомы продолжала стекать вода, его плечи болезненно вздрагивали, а из груди готово было вырваться надрывное рыдание - такого унижения Фоме испытывать еще не доводилось.

      Клим не стал больше тянуть. Он бесцеремонно придавил Фому виском к бортику ванной, вызвав тем самым слабый вскрик, и заломил его правую руку за спину, позволяя второй рефлекторно ухватиться за керамический выступ.

       Почувствовав обжигающее прикосновение налитой головки к своему анусу, от безысходности Фома просто зажмурил глаза и стиснул зубы. Клим настойчиво толкнулся вперед, тяжело захрипев от упования на то, что будет очень хорошо, но что настолько, даже не подумал. Он погружался в беззащитное тело туго, с напором, Фома весь напрягался при этом, доставляя мучителю еще большую порцию наслаждения. Толчок за толчком Клим доводил себя до экстаза, а Фома тем временем тихо стонал, до крайней степени отвращения насыщаясь металлическим вкусом крови, текущей из носа, и соленой горечью слез, предательски льющихся из крепко сомкнутых глаз.

      Ноги Клима задрожали, он перестал удерживать Фому и обеими руками ухватился за бедра, крепко сжимая их до вероятных синяков. Фома замер, понимая, что его страдания подходят к концу.

      Трепет исступления охватил все тело Клима - даже показалось, что он совершенно протрезвел.

      Наконец-то ощутив свободу между ягодиц, Фома облегченно вздохнул и, облокотившись о край ванны, подтянул к себе колени, обхватив их руками.

      - На! - Клим небрежно бросил в его сторону белый махровый халат, словно собаке кость швырнул, пренебрежительно и с барского плеча.

      Фома утер глаза ладонью и потянулся за одеждой, упавшей в полуметре от него.

      - Не сбежал, шлюха, - самодовольно проговорил Клим, оборачивая вокруг пояса большое полотенце и победоносно поглядывая на кутающегося в халат Фому.

      - Я не шлюха, - в голосе Фомы зазвучал металл. - Я бомж, неуч, но я не шлюха, - он поднялся на ноги, потуже затягивая пояс, - спасибо за первый опыт, я этого никогда не забуду, - он взял первое попавшееся полотенце и принялся вытирать волосы и лицо.

      - Гудвин, тебе лет сколько? - нотки сомнения зародились в голосе Клима. - Двадцать пять? Двадцать восемь?

      Фома бросил окровавленное полотенце ему под ноги:

      - Двадцать, мне двадцать лет. И меня зовут Фома, - он утвердительно кивнул головой.

      Клим признался себе, что в белом халате с взлохмаченными волосами, торчащими в разные стороны, Фома выглядел просто бесподобно. «Сколько? Двадцать? Первый опыт? - словно эхом пронеслось в голове у Клима. - Быть этого не может».