Гончий бес - Александр Сивинских

Да и чёрт с ним, подумал я. Единственным, что меня удерживало от немедленного разговора с обладателем волосатых рук, являлся его напарник. Значительно более высо-кий и пропорционально сложенный. С квадратными плечами античного дискобола и стро-гим лицом древнерусского ратника. Взгляд его был крайне, крайне угрюм. Я дождался, пока он схватится за штангу, и лишь тогда подошёл к остроносому.

– Извините, можно задать вопрос?

– Валяй, – великодушно разрешил тот.

– Давайте отойдём.

– Бить будете, папаша? – Он усмехнулся и двинулся за мной.

– Слушайте, у вас такие бицепсы, – сказал я, когда расстояние до ближайшего спорт-смена стало достаточным для сохранения тайны переговоров. – Просто охренеть! Навер-ное, имеются какие-то секреты?

– Ну так!.. Сейчас открою. Впахивай с железом как папа Карло, правильно питайся, много спи. Вырастишь такие же, а то и больше. Генетика у тебя, на мой взгляд, просто от-личная.

– Да я не об этом.

– Тогда о чём? – озадачился он.

– О «витаминах», – храбро выпалил я. – Надоело на месте топтаться. Результаты не растут, мышцы не растут. Хочу захимичиться. Поможете?

– Фигасе заявочки! Не. Ты, паренёк, ошибся адресом. Я убеждённый натурал. Вот Андрюха, тот да, бывалый химик. С ним и разговаривай. Андрей! – окликнул он товарища, рассматривающего в зеркале раздувшиеся после упражнения трицепсы. – Иди-ка сюда. Тут для тебя клиент.

– Чего надо? – подойдя, спросил плечистый.

– Десять ампул деки, – отвечал я, как учил Жерар, – и десять энантата. Желательно иранского. Ещё пачку оксиметолона. Цена не волнует.

– Деки тебе, – ласково сказал Андрей. – Энантата иранского. И цена, значит, не вол-нует…

А потом долбанул двумя руками мне в грудь…

Из зала меня вывел тренер. Проводил до раздевалки (она уже опустела), усадил на скамейку и сказал:

– Чтоб я тебя больше здесь не видел. Никогда. А надумаешь жаловаться, что избили, лично подтвержу в госнаркоконтроле, что ты предлагал ребятам стероиды. Всё понял?

Я кивнул.

– Ты головой не тряси, а скажи словами.

– Мне всё понятно.

– Вот и хорошо, – заключил тренер и ушёл.

Я потёр грудь. Нельзя сказать, что удар был нокаутирующим, но мозги он мне про-чистил славно. Понимание того, что я редкостный идиот, пришло моментально.

Проклиная Жерара, я начал переодеваться. Под душ идти смысла не было. Да и не хотелось мне здесь задерживаться. Когда я уже зашнуровывал кроссовки, в раздевалку проскользнул молодой человек с бледным лицом, похожим на разварившийся пельмень. Кажется, я видел его в зале, поэтому напрягся. Если ещё и этот захочет со мной побокси-ровать, буду защищаться. По справедливости говоря, я бы и плечистому Андрею врезал. И его подлому остроносому дружку. Если бы не чувствовал их правоты. За распространение этой дряни можно легко огрести срок. К тому же они и впрямь могли быть «натуралами».

Однако пельменнолицый не стал махать конечностями. Он присел передо мной на корточки и негромко сказал:

– Твоя проблема решаема. Причём за разумные деньги. Сколько и чего нужно?

Я сказал, сколько и чего. Он, подумав, сообщил, что нужных мне инъекционных препаратов прямо сейчас нет, а есть какой-то другой, являющийся смесью их аналогов.

– Очень хороший, чистый и мягкий. Аптечная ветеринария, но прёт – только в путь! Возьмёшь?

Я согласился. Пусть будет другой, не себе же колоть. Затем мы обсудили оплату и доставку, гарантии обеих сторон и прочее. А уже к вечеру Жерар стал обладателем пакета с вожделенными пузырьками и таблетками, упаковки одноразовых шприцев и разборной гантели весом двадцать четыре килограмма. Всё это богатство позволило ему навсегда за-быть о последнем гонораре из «Серендиба».

Разумеется, я не стал уточнять, что синяк на моей груди обошёлся начинающему ат-лету куда дороже, чем всё остальное. Как говорится, дружба дружбой, а свои фингалы ближе к телу.

Первая инъекция адской смеси состоялась после ужина. Выступить в роли доброго Доктора Моро пришлось мне. На кухонном столе, играющем роль операционного, я рас-стелил чистое полотенце, поверх которого – на животик, лапки врозь – уложил подопыт-ную собачку. Рядом, на чистой салфетке стоял пузырёк с препаратом, пузырёк со спиртом, лежали ватные тампоны и шприц. Наличие белой шапочки, халата и одноразовых перча-ток я счёл излишним. Роль хирургического клеенчатого передника исполнял кухонный фартук.

– Лупи сразу миллилитр! – отважно заявил Жерар.

– Ты же лопнешь, деточка, – засомневался я. – Порция-то рассчитана на половозре-лого быка или жеребца.

– Поэтому и говорю – миллилитр! Это как раз половина. И давай живее.

– Куда спешить? Как сказал поэт, в гости к богу не бывает опозданий.

– Слушай, чувак, оставь, на фиг, свои шуточки. Мне и без них боязно!

– Так может, ещё передумаешь?

– Нет. Коли, мучитель. Сюда. – Он показал лапой на свой худенький филей. – На всю глубину иглы!

Я подрагивающими пальцами набрал в шприц маслянистую жидкость. Жерар прику-сил карандаш и зажмурился. Игла вошла в тело терьера с удивительной лёгкостью. Когда я двинул плунжер шприца, карандаш под зубами начинающего «химика» начал хрустеть и крошиться, но сам он не издал ни звука. Наконец шприц опустел. На месте укола вздулся заметный бугорок.

– Грелку! – сипло скомандовал Жерар.

Я протёр место укола спиртом, приложил салфетку, а поверх – тёплую грелку. Смах-нул разгрызенный карандаш в мусорное ведро и уселся пить чай.

– Голова кружится? – спросил я обеспокоенно через несколько минут. Вид кобеля мне совсем не нравился. – Тошнит?

– Всё нормально, Паша. Кстати, больно почти не было.

– Ага, я заметил. Когда ты карандаш начал грызть. Ну, а как вообще самочувствие? Бешеный прилив сил уже ощущается? Бицуха каменеет?

– Ощущается бешеное сердцебиение, – сказал слабым голосом Жерар, – а каменеет, стыдно признаться, кое-что другое.

Бес со стоном перевалился на бок, и сделалось видно, что у него закаменело. Я ува-жительно присвистнул и прокомментировал:

– Картина маслом: «Баллистическая ракета на старте» или «Гуд бай, Америка». Слышь, здоровяк, ты поведение-то контролируешь? Не собираешься накинуться на меня? Учти, я буду защищаться!

– Какое накинуться… Копыта бы не откинуть… Перенеси меня в постельку, а?

Я аккуратно подхватил его на руки, отнёс в спальню и уложил на собственную кро-вать. Он был чертовски горячим, а сердце колотилось с такой скоростью, что казалось: вот-вот оборвётся. Мне стало по-настоящему страшно. Что, если и впрямь умрёт? Я бро-сился к телефону.