Бой тигров в долине. Том 2 - Александра Маринина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все-таки опера – молодцы, и хотя первое время работали по делу Аверкиной ни шатко ни валко, но потом как-то встряхнулись и за короткий период накопали много интересного. Обидно, конечно, что Ларису Скляр они найти не сумели, за них это сделал адвокат, зато теперь, судя по всему, обложили все ее связи и контакты и тащат информацию огромными пачками. Жаль, что нельзя задержать эту девицу и официально ее дактилоскопировать, чтобы назначить экспертизу по всем правилам. Пока что в распоряжении следствия только результаты экспертного исследования, проведенного по инициативе уголовного розыска, а это в суде доказательством не считается. Если по уму, то Аверкину, конечно, надо отпускать, но боязно… Тот, кто задумал такую сложную комбинацию с непонятной целью, должен быть не рядовым человеком, и кто его знает, какой пост он занимает и в какой организации. А вдруг он имеет прямой доступ к информации о ходе предварительного следствия? Пока Наталья находится под стражей, а Лариса Скляр разгуливает на свободе, этот человек может чувствовать себя спокойно и мер предосторожности никаких не принимать, поскольку думает, что его замысел реализовался гладко и всех ввел в заблуждение. Если отпустить Наталью, он забеспокоится. А если задержать Ларису, то начнет что-то предпринимать, возможно, скроется, да так, что и не найдешь.
И вот встает перед следователем Рыженко непростой вопрос: как повести себя с адвокатом? В принципе, она имеет полное право не говорить ему о результатах исследования, поскольку пока что это считается оперативной информацией, разглашать которую нельзя. Адвокат имеет право знакомиться только с материалами, официально приобщенными к уголовному делу. Но, с другой стороны, замок… ключ… и, что немаловажно, результаты экспертизы по файлу и счету, которые гласят: следов Натальи Аверкиной на них не обнаружено. На полимерном пакете и на бланке счета есть пригодные для идентификации следы, но Аверкиной они не принадлежат. Выявлен след кожного узора; его конфигурация позволяет предположить, что он оставлен кожаной перчаткой. Можно, конечно, прикинуться чайником и тупо твердить, что Аверкина получила счет, но держала его в руке, одетой в перчатку. Можно. Но никакой критики эта позиция не выдержит. Счет она принесла домой, а значит, должна была раздеваться, снимать перчатки и держать файл голыми пальцами. Одним словом, у адвоката Киргана и без информации, полученной оперативным путем, есть все основания ходатайствовать об освобождении его подзащитной из-под стражи. Что ему сказать? Как объяснить, почему следствие считает эту меру преждевременной?
Ах, если бы мальчики-опера зафиксировали контакт Ларисы Скляр с тем, кто ее втянул в эту авантюру! Тогда все было бы намного проще и быстрее. Что толку ее задерживать сейчас? Ну привезут ее в отдел, ну допросят, а она либо выдаст заранее приготовленную ложь, либо признается в убийстве. Мало ли, какова на самом деле та самая пресловутая цель? Может быть, она настолько значима, что признательные показания Скляр являются вполне допустимым средством ее достижения. Скляр возьмет все на себя и сообщника не выдаст, а ведь он есть, этот сообщник, точно есть, потому что никаких личных мотивов для того, чтобы подставить Аверкину, у Скляр быть не может, это очевидно. Оперативники «просветили» всю жизнь Натальи от самого рождения, и если бы хоть где-нибудь промелькнуло хоть что-нибудь, что позволяло бы связать Наталью с Ларисой, они бы заметили. Да, мотив убить подружку у Ларисы вполне мог быть. А вот зачем ее сестру в тюрьму отправлять?
Может, оперативники плохо сработали? Схалтурили? Надежда Игоревна подумала о том, что Дзюба ей нравится, а Колосенцев – нет. Она даже как-то звонила их начальнику и просила попридержать Геннадия, чтобы он не испортил Ромчика. Начальник тогда начал орать, что Генка его лучший опер, толковый, хваткий и очень исполнительный. А Рыженко ему пыталась объяснить, что он именно исполнитель, что у него нет творческого, креативного начала и не работает фантазия. И вообще, ему скучно, ему работа не интересна. А из Романа при правильном подходе, если не подрезать ему крылья, выйдет гениальный сыскарь. Но начальник ее не понял, Колосенцева не придержал, и тот так и продолжает издеваться над рыжим Ромчиком.
Но как же все-таки поступить с адвокатом? Надежда Игоревна привыкла к тому, что защитник всегда является противником следователя, это нормально, это естественно, для того и придумана состязательность в уголовном процессе. Но теперь-то получается, что они с адвокатом пришли к единому мнению: Аверкина невиновна. При этом у следователя есть еще и оперативная информация, которая это подтверждает, а у адвоката такой информации нет. Сказать ему? Или промолчать? Конечно, он поступил по-свински, когда воспользовался ее растерянностью и профессиональными ошибками, вызванными стрессом и горем, но, в конце концов, и он сам оказался жестоко наказан. Может быть, его горе было даже сильнее, чем ее. Рыженко попыталась представить себе, что ее Ленку убили, и в глазах от этой мысли сразу потемнело. Да, ему, пожалуй, было намного хуже. И ведь он сам признался, что жизнь его щадила и до убийства дочери он вообще не знал настоящих утрат. Разве мог он понять, что творилось год назад с Надеждой Игоревной? Да, он знал, что ее муж погиб, не мог не знать, потому что дело на короткий период передавали другому следователю, и адвокат обязательно был поставлен об этом в известность, равно как и о причинах временной замены следователя. Знать-то знал, а вот понимать ее состояние и сочувствовать ему он вряд ли мог. Так стоит ли держать на него зло за это? И должна ли за это расплачиваться Наталья Аверкина?
Решение нужно было принимать прямо сейчас, чем быстрее – тем лучше, потому что адвокат уже едет сюда… Надежда Игоревна посмотрела на часы – Кирган появится в ее кабинете с минуты на минуту.
Когда послышался стук в дверь, решение было принято.
– Виталий Николаевич, вы не пытались разыскать Аллу Шубарину? – спросила Рыженко в лоб, едва Кирган переступил порог.
– Не только пытался, но и разыскал, – с улыбкой ответил тот.
– Вы летали в Швейцарию?
– Пришлось. Вам интересно, что она мне сообщила? Готовы приобщить к делу мой протокол?
– Зависит от того, что именно она вам сказала, – осторожно отозвалась Рыженко.
– Что двадцать четвертого декабря, в пятницу, ей позвонила женщина, назвавшаяся Натальей Аверкиной, доложилась, что решила свою финансовую проблему и теперь может пройти все предписанные процедуры в головной клинике. Попросила подготовить счет и предупредила, что заедет за ним завтра, то есть в субботу, двадцать пятого.
Так и есть, фокус со звонком, старый, как мир.
– И что было дальше?
– На следующий день Аверкина пришла, попросила положить счет в файл, якобы чтобы он не помялся, и быстро ушла. В кабинете Шубариной пробыла не более полутора-двух минут. И перчатки не снимала.
– Шубарина обратила на это внимание? Или это ваши домыслы?
– Нет, Надежда Игоревна, я ничего не придумываю, Алла Шубарина сама сказала про перчатки. Она заметила и сделала вывод, что Аверкина, вероятно, очень торопится. Думаю, вы и сами догадались, что женщина, получившая счет, была в красной куртке, белых джинсах и сапогах-ботфортах. И в солнцезащитных очках. У Шубариной ни на миг не возникло сомнений, что перед ней Наталья Аверкина, которая проходила у них предварительное обследование и чьи паспортные данные у них были.
– И вы…
Надежда Игоревна запнулась, подыскивая подходящую формулировку.
– Ну конечно, – широко улыбнулся Кирган, – я показал Шубариной те же самые фотографии, которые показывал вам. Наталья Аверкина и Олеся Кривенкова, продавщица. Шубарина затруднилась с указанием женщины, которой отдавала счет. Она сказала, что идентифицировала посетительницу по прическе. На черты лица внимания не обратила, ей и в голову не пришло, что перед ней может быть не Аверкина, ведь она звонила накануне и предупреждала, что придет.
– А голос?
– Шубарина не настолько хорошо знала пациентку Аверкину, чтобы узнать ее по голосу. Звонившая представилась, и у Шубариной не было оснований сомневаться. Надежда Игоревна…
– Помолчите, – резко оборвала его Рыженко.
Ну вот, сейчас она должна сказать… Или все-таки не говорить? Нет, решение принято.
– Виталий Николаевич, я отдаю себе отчет в том, что у вас есть основания ходатайствовать об освобождении Аверкиной из-под стражи.
В его глазах мелькнуло изумление, подбородок дернулся.
– Но прошу вас в интересах следствия оказать нам содействие. Если Аверкина выйдет из СИЗО, это сильно затруднит поимку настоящего преступника. Кроме того, поставит под угрозу ее жизнь.
– Это каким же образом, позвольте спросить?
– А вы сами подумайте. Следствие готово согласиться с доводами защиты и признать, что Аверкина не причастна к убийству сестры. А кто причастен?