Карательный отряд - Александр Тамоников

Карамулло принял пакет:

– Хорошо, саиб! Я буду на мероприятии. Кстати, мне о нем уже сообщил комендант лагеря. Я пошутил, он не понял шутки и воспринял мои слова как насмешку. Будет, наверное, жаловаться. Но, клянусь, я не хотел задеть честь Абдужабара!

– Не беспокойся о таких мелочах, Азиз!

– Благодарю! Позвольте удалиться?

– Конечно! Расплатись с подчиненными и отпусти их. Освободи плац.

Карамулло попятился к дверям. Уже на пороге начальник лагеря вдруг остановил Карамулло:

– Азиз! Рамазана ты метишь в свои помощники, не так ли?

Вопрос был неожиданным.

– В заместители! Салакзай в сложной ситуации смог удержать управление боем. Сомневаюсь, что это сумел бы сделать Хашим! И у Рамазана богатый боевой опыт, он настоящий воин и, как оказалось, неплохой командир, что доказал в бою!

– В этом ли дело, Азиз?

– Я не понимаю вас, саиб!

– Я думаю, не является ли назначение Рамазана платой за то, что он выгородил своего начальника?

– Вы не поверили ни ему, ни мне?

– Ну что ты! Я пошутил. Так же, как и ты с комендантом. И не против, если Салакзай станет твоим заместителем!

– Благодарю!

– Не за что, Азиз! Иди, у тебя не так много времени, чтобы решить все вопросы с подчиненными!

– Да! До встречи на смотре, саиб!

– До встречи, Азиз! И не думай, что я в чем-то хотел упрекнуть тебя. Ты выполнил задание и по-прежнему являешься лучшим моим полевым командиром. Иди!

Карамулло поклонился и вышел из кабинета.

Фархади вызвал дежурного, приказал найти помощника Ширзада и передать ему распоряжение явиться к начальнику лагеря.

Дежурный выполнил приказ. Ширзад появился спустя десять минут:

– Что-то случилось, саиб?

Фархади указал на диван:

– Присядь! Поговорим!

Помощник выполнил требование хозяина.

Он выслушал Фархади, который передал ему суть доклада Карамулло и Рамазана относительно действий отряда Азиза в районе Тургуна.

– Что скажешь по поводу услышанного, Мохаммед? – спросил в заключение речи Фархади.

Помощник пожал плечами:

– Не могу утверждать, но скорее всего Рамазан действительно выгораживал начальника. Думаю, Карамулло не был на перевале. Но он знал о ситуации и мог на нее влиять!

– Как и приказать тому же Рамазану в ходе боя тихо, имитируя врага, убрать Хашима?

– Не исключено, что Карамулло мог принять подобное решение! Хашим, в отличие от Рамазана, не стал бы покрывать Карамулло, а напротив, постарался бы опустить Азиза, в надежде заполучить его место. Тем более, если он со своей группой, по сути, и отработал за весь отряд. Но это всего лишь предположения. И неизвестно, что для нас было бы лучше. Мятеж Хашима, требующего разбирательства по действиям отряда, или то, что мы имеем после доклада Карамулло. Думаю, второе все же лучше первого! А раз лучше, то пусть будет так, как есть. Это мое мнение.

Начальник лагеря согласился:

– Ты прав! Лишние проблемы нам не нужны! Значит, Карамулло и Рамазан герои, а Хашим – неудачник! Пусть будет так! Теперь о смотре. Пленные готовы?

– Готовы! Я разделил их на две группы. Первая группа – раненые, с нее и начнем.

– Хорошо! Отрабатывать расстрел будешь ты с Абдужабаром!

Ширзад с безразличным видом кивнул, словно речь шла не о жизнях беззащитных людей, а о чем-то незначительном, вроде уборки территории.

В 12.50 охранники выгнали пленных из барака № 1 на плац, построив их в две шеренги. Конвоиры вывели и группу военнопленных, захваченных в ходе недавних боев у Джебада. Этих десять солдат построили отдельно, напротив шеренг. Полковник Довлатов и Карамулло встали с торца площадки. На середину плаца вышел комендант лагеря Кадыр Абдужабар. Он выкрикнул:

– Внимание всем! Стоять молча, ждать команду.

Из второго барака вышли инструкторы-американцы. Увидев построившихся людей, сержант Слейтер сплюнул на землю:

– Чертовы дикари, опять решили разыграть кровавый спектакль. Иногда мне кажется, что Фархади проходил практику где-нибудь в гитлеровском Дахау!

Сержанта поддержал капрал Умберг:

– Да, здесь не хватает только крематория.

– Крематорий заменяют шакалы, – сказал рядовой Паслер. – Утилизируют трупы не хуже печи.

Слейтер покачал головой:

– Если бы кто знал, как осточертел мне этот лагерь.

Умберг невесело усмехнулся:

– Он не только тебе осточертел. А русские все же молодцы. Я не о тех, кто служит в команде «Призраков». А о тех, кто предпочитает смерть предательству. Их же большинство! Скольких пленных уже положил Фархади, прежде чем сколотить команду из десяти подонков? Несколько десятков? И те, что в бараке, особо не рвутся в подчинение к Довлатову, несмотря на обещанные блага.

Слейтер согласился:

– Да! Русские умеют и воевать, и умирать! Сомневаюсь, чтобы наши могли так же!

– Ну наши без банки «кока-колы» и выстрела не сделают. Жаль парней! Сопляки еще, а как держатся.

Паслер проговорил:

– Не забуду рыжего ефрейтора, которого наши работодатели четвертовали месяц назад. Вот это был боец! Ему руки отрубают, а он на чем свет материт палача и всех душманов. Ноги отсекают, а он только громче ругается. И только когда голову отрубили, замолчал. Мне этот пацан до сих пор снится. А ведь мог спокойно перейти на сторону моджахедов и жить. Нет, жизни в неволе предпочел мучительную смерть. Сколько ему было? Восемнадцать, двадцать лет? И откуда только такая сила воли? Я бы не смог, как он!

Слейтер процедил сквозь зубы:

– Самое паскудное, что мы для этих русских парней такие же скоты, как и афганцы-дикари. Чему обучаем ублюдков Довлатова? Как своих убивать? Нетрудно догадаться, какие эпитеты они отпускают в наш адрес. А я, будь моя воля, этих дикарей и подонков, что продали родину, голыми руками душил бы! Но… служу ублюдку Фархади, потому что родное правительство послало меня служить моджахедам. Быстрее бы уехать отсюда и забыть все эти Чевары, Исламабады, Кабулы. Только, боюсь, не получится забыть! Черт бы побрал этот Восток! С его дикими нравами!

Умберг спросил:

– Что, будем смотреть на кровавую оргию? Или пойдем в барак? Да выпьем пару бутылок виски? В холодильнике как раз пара и осталась, надо в субботу в город ехать, спиртное закупать.

Слейтер развернулся:

– Идем в барак! Я лично уже не смогу смотреть на то, что дикари называют «смотром». Как бы не сорваться!

Американцы вернулись в барак как раз в тот момент, когда на плацу, немного опоздав, появился Фархади в сопровождении помощника, Мохаммеда Ширзада. В руках главарь душманов держал трость.

– Смирно! – подал команду комендант и пошел навстречу начальнику лагеря. В пяти шагах от Фархади остановился: – Господин начальник, особый лагерь для проведения смотра построен. Комендант лагеря Абдужабар.

Фархади взмахнул тростью:

– Вольно!

Абдужабар продублировал команду начальника.

Фархади пошел вдоль шеренги пленных из барака № 1. Эти бывшие советские военнослужащие сделали свой выбор и формально перешли на сторону моджахедов, но… только формально. Их еще предстояло ломать и ломать.

Фархади наслаждался той властью, которой обладал в отношении молодых людей, волею судьбы оказавшихся здесь. Одним движением руки он мог решить судьбу каждого из них. Свободно мог пристрелить любого из шеренги. Ни за что, просто так! И никто не наказал бы его, всемогущего Абдула Фархади.

Пройдя шеренгу, начальник лагеря направился к стоящей отдельно группе пленных. Эти не были похожи на тех, в шеренге. У этих в глазах было злое, колючее, ненавидящее выражение.

Всматриваясь в лица пленных отдельной группы, Фархади усмехнулся.

Стоят, корчат из себя героев. Что ж вы, герои, в плен-то сдались? Не хватило воли подорвать себя, как это часто делают другие солдаты? Так какого шайтана сейчас волчатами застыли? И перед этим дерьмом он, Фархади, должен еще распинаться. Взять бы да и покосить всех из пулемета. Или поставить на колени, задрать каждому головы, да полоснуть по горлам кинжалом, чтобы в собственной крови захлебнулись, псы неверные, пришедшие на его, Абдула, землю устанавливать свои порядки. Но нельзя! Надо комплектовать бригаду.

Фархади начал:

– Солдаты! Не ваша вина, что вы оказались в плену. Я понимаю, у вас не было другого выхода, и вы выполняли приказы своего командования. Не виню вас и в том, что вам приходилось убивать моих соотечественников. Война есть война! Но эту войну начали не мы, афганцы, а ваше правительство. Вы – жертвы этой войны, жертвы коммунистического режима, правящего в Советском Союзе. И ваше командование уже вычеркнуло вас из списков живых. Вы больше не нужны своей стране. По законам кровной мести мы должны были бы убить вас! Но… я предлагаю вам жизнь. Шанс начать новую, свободную, обеспеченную жизнь. Но право на новую жизнь надо заслужить. Те, кто стоят напротив вас, сделали свой выбор. Они перешли на нашу сторону. Вам предоставляется шанс влиться в их ряды. Что вам предстоит делать? Немногое! Выполнять приказы своего нового командования. Беспрекословно выполнять любые приказы начальников, какими бы они ни были. Неповиновение карается смертью. Вы можете отказаться и сдохнуть, оставаясь верным присяге правительству страны, которое отправило вас в ад и которому плевать на то, вернетесь ли вы домой или навсегда останетесь жить на чужбине. Правительству страны, которое уже забыло о вас, отправив родным и близким набитые тряпьем цинковые гробы. Времени на обдумывание предложения у вас нет! Кто желает начать новую жизнь, три шага вперед!