Карательный отряд - Александр Тамоников

Но пока нелюди творили свои кровавые злодеяния.

Командир будущей бригады вошел в кабинет начальника лагеря, как положено, соблюдая все правила воинской вежливости.

– Разрешите? Полковник Довлатов по вашему приказанию прибыл! – сказал он и замер на пороге.

Фархади пригласил предателя:

– Проходите, полковник, усаживайтесь за столик. Кофе? Чаю?

– Чаю, если можно!

– Простого или хорошего?

– Я не употребляю ни спиртного, ни наркотиков, даже ханку с чаем. Если можно, обычный зеленый чай без сахара и сластей!

Начальник лагеря похвалил своего приспешника:

– Вы истинный правоверный. Удивляюсь, как это вам так долго удавалось скрывать свои убеждения, служа в рядах Советской армии.

– У меня не было другого выхода, – ответил Довлатов. – Если бы я не поступил в военное училище, не стал бы самостоятельным и обеспеченным, для Союза, естественно, человеком. А остался прозябать в нищете забытого всеми горного селения горного Бадахшана. У меня было восемь братьев и три сестры. До восемнадцати лет дожили четверо братьев и одна сестра. Это была не жизнь, а кошмар! Извините, я, наверное, не к месту завел этот разговор, касающийся лишь меня!

– Ну почему же? – возразил Фархади. – Я вот впервые слышу о вашей семье. О судьбе семьи. В личном деле эти факты не указаны!

– Данные о погибших братьях и сестрах не вносились в личное дело. Кого касаются частные проблемы какого-то офицера? Офицеров много, и у каждого свои проблемы. Но они вне службы. Так было!

Начальник лагеря подошел к бывшему полковнику:

– В отличие от советского командования нам есть дело до проблем подчиненных. Напишите рапорт о выделении вам материальной помощи. Размер и порядок передачи денег вашим близким определят в штабе вышестоящего командования.

Полковник склонил голову:

– Благодарю вас, саиб!

– Не за что, Эркин, мы, правоверные, должны помогать друг другу, где бы ни жил каждый из нас.

– Еще раз благодарю!

Фархади присел за рабочий стол. Его кабинет был оборудован в европейском стиле. Так удобнее. Начальник лагеря и один из самых влиятельных полевых командиров афганских моджахедов взглянул на Довлатова:

– Вы, полковник, спросили у коменданта о ближайших планах, касающихся спецкоманды «Призраки», заметив, что бойцы засиделись без дела. Отвечу вам, уже в ближайший вторник мы готовим карательную акцию в кишлаке Малитабад. Это значит, в воскресенье 9 июня команде предстоит убыть в Афганистан. Маршрут движения отработаете с моим помощником Мохаммедом Ширзадом. К цели «Призраков» поведет неизменный проводник, Омар Закир.

Довлатов кивнул:

– Ясно! Порядок действий команды остается прежним?

– Конечно! Зачем менять тактику, приносящую успех?

– Хочу заметить, саиб! Нам все сложнее маскироваться под русских!

Фархади удивился:

– Почему? В команде бывшие советские солдаты и офицеры. Форма, оружие и экипировка также советские.

– Все это так, но у нас нет техники. Она не нужна для выполнения задачи, но советское правительство может поставить под сомнение сведения о том, что мирные кишлаки уничтожаются военнослужащими 40-й армии. Так как советские войска выходят к объектам отработки на технике, а не пешим порядком. Используют либо БТР, либо БМП, либо, если действуют в отдаленных районах, вертолеты.

Фархади задумался:

– Что ж, возможно, вы и правы. Техника! Хорошо, мы постараемся что-нибудь придумать! Еще вопросы или пожелания, господин полковник?

– Капитану Иванову дожидаться выздоровления рядового Копытко или ввести вместо него в отряд другого бойца из числа пленных?

Начальник лагеря задал встречный вопрос:

– А что собой представляет этот Копытко? В чем его ценность?

Довлатов ответил:

– Копытко по военной специальности – сапер. В команде есть еще один сапер, но Копытко еще и прирожденный, если так можно выразиться, каратель. По докладам Иванова, его жестокость не знает предела. Он с каким-то дьявольским наслаждением убивает мирных жителей. Особенно изощряется над женщинами и детьми. Запись его действий даже у проводника и оператора вызывает приступы рвоты, а Омар Закир многое видел на своем веку. Эти записи наиболее ценны для западных СМИ! И вот «благодаря» нашим американским друзьям он выведен из игры.

– Вы сможете провести акцию без Копытко?

– Естественно, но она потеряет изюминку. Хотя от Копытко недалеко ушел сержант Азизов. Если проинструктировать Азизова, думаю, он сможет заменить Копытко. Пока тот будет находиться в лазарете.

Фархади решил:

– Тогда не вижу смысла кого-то менять! «Призраки» пойдут на Малитабад вдевятером.

– Слушаюсь, саиб! У меня все!

– Хорошо. Сегодня в 13.00 на плацу мы проведем смотр пленных из последней партии. Вам, полковник, необходимо присутствовать на данном мероприятии обязательно!

– Понимаю! Буду!

– Свободны!

Поклонившись, Довлатов вышел из кабинета начальника лагеря.

Фархади же сказал, переведя взгляд на коменданта:

– Заметил, Абдужабар, Довлатов не поинтересовался суммой вознаграждения за предстоящую операцию. Этим он и подкупает. Американцы шага лишнего не сделают, не узнав, сколько им за этот шаг заплатят. Нет, я определенно доволен полковником. Повезло с ним.

– Вы, как всегда, правы, саиб! – согласился комендант.

Начальник лагеря посмотрел на часы:

– 11.05. Теперь поговорим о размещении новой группы будущих диверсантов бригады «Свобода». Готов выслушать твои предложения!

– Считаю, надо строить третий барак.

Фархади разложил перед собой схему лагеря, кратко спросил:

– Где?

Комендант указал на пространство за бараками № 1, 2 и холмом.

– Вот здесь, справа от периметра колючей проволоки до ворот в бункер складов. Барак № 3 можно сделать меньшим по размерам, нежели другие дощатые строения, и так же, как другие объекты, изолировать колючей проволокой.

Начальник лагеря отодвинул схему:

– Хорошо! Я изучу предложенный тобой вариант. А сейчас ступай, готовь плац к смотру. По прибытии Карамулло его с командиром группы, атаковавшей русскую колонну на Тургунском перевале, ко мне! И еще. Направишь в отряд своих верных людей. Пусть поговорят с воинами. Мне надо иметь точную и правдивую информацию, как проходил рейд отряда Карамулло. Азиз может и солгать, всех бойцов же он проинструктировать не в состоянии. Так вот пусть твои люди поработают в отряде. Ты понял меня, Абдужабар?

Комендант поклонился:

– Так точно, саиб!

– Работай! Я буду до 13.00 находиться здесь в кабинете!

– Понял! Разрешите идти?

– Ну что за вопрос? Конечно, иди!

Абдужабар покинул кабинет начальника особого лагеря и влиятельного полевого командира афганских моджахедов Абдула Фархади.

Время приближалось к полудню. Стало жарко и пыльно. Но не в кабинете Фархади, где работал мощный японский кондиционер.

Глава 2

Отряд Карамулло втянулся в лагерь, когда часы показывали 11.35. Душманы расположились на плацу. Они, побросав на грунт мешки и оружие, повалились рядом с экипировкой. Старшего лейтенанта Баженова, а также рядовых Романова и Мыльцева конвой отвел в карантинный блок, где пленных поместили в подвальном помещении. Здесь было прохладно по сравнению с жарой на улице. Им бросили по матрасу, ведро для отправления естественных надобностей, фляжку с водой и несколько лепешек. Чуть позже в подвал спустился местный медик. Он осмотрел Баженова. Сделав старшему лейтенанту укол, доктор удалился. Укол помог Баженову. После него замполит роты почувствовал себя лучше. Боль в голове притупилась и уже не доставляла страданий при каждом движении. Сознание прояснилось, и старший лейтенант наконец в полной мере осознал, что произошло. От этой мысли он застонал. Затем, отпив несколько глотков воды из фляги, прилег на матрац и отвернулся к стене.

На территории лагеря тем временем происходило следующее.

Приняв доклад командира встречающей группы, комендант лагеря обратился к главарю банды:

– Карамулло! Кто из твоих людей руководил боем на Тургунском перевале?

Карамулло бессовестно солгал:

– Я руководил!

– Ты? – удивился комендант. – Интересно, каким образом?

– А вот это, уважаемый Абдужабар, я объясню лично саибу! Непосредственным исполнителем акции против русской колонны являлся Хашим. Он в ходе боя погиб, и командование четвертой группой принял Рамазан Салакзай. Но общее руководство осуществлял я лично!

– Ничего не понимаю!

Карамулло усмехнулся:

– А тебе ничего и не надо понимать. За тебя думает саиб! Ты – исполнитель. Зачем исполнителю думать и что-то понимать? Лишняя нагрузка на мозг. Если, конечно, он развит настолько, чтобы воспринимать нагрузку.

– Ты смеешься надо мной, Азиз?

– Ну что ты, Кадыр? Мы же друзья, не так ли?

– Так. Поэтому не следует говорить то, что может быть воспринято как насмешка!