Направить в гестапо - Свен Хассель

— Минутку, минутку, не спешите. — Старик взглянул на арестованную, потом на документы и затем на конвоиров. — Вы пришли не туда. С гражданскими не имеем никаких дел. Мы армия, а не гестапо.

Один из них наклонился и сказал Старику на ухо несколько слов. Старик нахмурился, снова взглянул на арестованную.

— Понятно. Что ж, в таком случае…

— В общем, как знаете. — Конвоир равнодушно пожал плечами. — Я подумал, что у вас ей будет лучше — хотя мне все равно. Для меня это обычная работа. Кстати, — он устало провел рукой по лбу, словно нес на плечах все тяготы мира, — работа нелегкая. Выматывает жутко. Бывают минуты, когда хочется делать что-то менее тяжкое, но…

Он снова выразительно пожал плечами. Порта тут же ругнулся, а Малыш громко испортил воздух.

— Несите скрипки! — глумливо произнес Легионер. — Тебя никто не заставлял быть легавым, так ведь? Армия очень нуждается в людях, если хочешь знать…

— Как, его? — спросил Порта. — Его в армию? Не смеши меня!

Не успел объект их презрения ответить, как раздался неожиданный голос.

— Дети, дети, не ссорьтесь! Грубые слова взять назад невозможно, и потом вы будете жалеть о них.

Пораженные, мы повернулись к стоявшей в углу старушке. Она улыбнулась нам мягко, снисходительно.

— В мире и так много несчастий и распрей, — заговорила старушка тонким, дрожащим голосом. — Я прошу вас не увеличивать их. В глубине души вы все хорошие ребята, но война — время тяжелое, она действует на нервы и заставляет человека вести себя так, как ему не пришло бы на ум в мирное время. — Старушка сделала паузу, но мы были так ошарашены, что не могли говорить. — Постарайтесь следовать примеру своего замечательного начальника, — сказала она нам. — Герра Билерта. Очень порядочный и любезный человек. Он настоял, чтобы подали машину и отвезли меня домой. — Она обаятельно улыбнулась нам морщинистыми губами. — Ужаснулся, когда я сказала, что могу пойти пешком!

Малыш открыл рот, собираясь что-то сказать, но Барселона дал ему сильного пинка по ноге, и он сомкнул челюсти.

Двое типов из СД стояли у двери с глупым видом. Одни из них указал на принесенные бумаги.

— Теперь, пожалуй, вы сможете понять, почему мы привели ее к вам.

— Ладно, — отрывисто произнес Старик. — Оставьте ее и убирайтесь.

Старушка вежливо пожала руки своим конвоирам, словно была в гостях.

— Спасибо, что так заботились обо мне. И не забывайте, когда окажетесь неподалеку от Фридрихсберга, заходите повидать меня. Адрес мой вы знаете. У меня всегда есть запас конфет и журналы с иллюстрациями, чтобы предложить гостям. Молодым людям всегда нравятся мои журналы.

Что-то неловко пробормотав, они зашаркали прочь. У подножья лестницы один обернулся.

— До свиданья, фрау Дрейер.

Сказав это, он сильно покраснел. Фрау Дрейер грациозно подняла руку, тут Легионер закрыл и запер за ними дверь, воздвигнув барьер между двумя мирами: они были гестаповцами, мы армейцами, и, по нашему разумению, так и должно было оставаться.

Маленькая старушка раскрыла сумочку, достала пакетик конфет и принялась угощать нас. Мы благодарно кивнули и стали жадно их брать. Малыш взял две.

— Не беспокойтесь, — сказал он старушке. — Теперь вы среди армейцев. — Кивнул, подмигнул, и мы с опаской посмотрели на него. Малыш мог ляпнуть всякое; для впечатлительной старушки он не был идеальным собеседником. — Мы знаем, как обращаться с этими гестаповскими ублюдками, — хвастливо продолжал Малыш. — Помню, я однажды…

И громко взвыл от боли, получив от Барселоны еще пинка.

— Не думаю, что фрау Дрейер очень интересуется такими вещами.

— Какими вещами? Почему нет? — спросил Малыш, тут же поведший себя вызывающе. — Я хотел рассказать ей о том случае в Пинске, когда мы помогли тем трем шлюхам удрать из гестапо.

— Не надо! — рявкнул Барселона.

Вмешалась сама фрау Дрейер.

— Пусть бедный мальчик говорит. Он просто большой ребенок переросток. Уверена, он даже мухи не способен обидеть, и я хотела бы послушать его рассказ.

Малыш поглядел на нее широко раскрытыми глазами. Порта хихикнул.

— Он беспардонный лжец и ничего больше. Лжет так же, как мы с вами едим или спим. У него это получается само собой. Ничего не может с этим поделать. Например, если сегодня понедельник, девятнадцатое, — он скажет, что вторник, двадцатое. Безо всякой причины. Просто по привычке. Нельзя верить ни единому его слову.

— Он душу продаст за полпфеннинга, — добавил Шнайдер.

Малыш хотел запротестовать наиболее естественным для него образом. Он схватил стул и приготовился обрушить его на голову Порты, но Легионер схватил Малыша за руку и прошептал ему на ухо несколько слов. Легионер всегда мог творить с Малышом чудеса. Малыш опустил стул и, что-то бормоча, ушел в угол.

Остальные, рассеянно улыбаясь старушке, сели играть в кости. Фрау Дрейер какое-то время наблюдала за нами, потом, к нашему громадному облегчению, села на стул и заснула.

Она спала с полчаса, потом ее разбудил громкий, неприятный смех Порты. Мы старались не замечать старушки, но вскоре до нас донесся ее дрожащий голос:

— С вашего разрешения, я хотела бы вернуться домой. Как думаете, машина уже подана?

Порта издал громкий ликующий вопль, выбросив шесть единиц.

— Знаете, герр Билерт обещал мне машину.

Мы заскрипели зубами и всеми силами старались не слушать. Она была просто-напросто глупой старухой, не понимающей, что, черт возьми, происходит. Возможно, была идиоткой от рождения, возможно, находилась в прогрессирующей стадии старческого маразма. И определенно не понимала, что находится в руках самой беспощадной на свете судебной системы.

Хайде сгреб кости, сильно их потряс, создавая как можно больше шума, и, рисуясь, бросил их на стол. Шесть единиц. Как и Порта до него, издал громкий крик радости. Потом в тишине взял кости и стал готовиться к другому броску.

— Герр фельдфебель, — продолжал звучать тонкий, писклявый голос, начинающий действовать нам на нервы, — вас особенно не затруднит, если я попрошу посмотреть, не подана ли еще моя машина? Мне здесь сильно захотелось спать. Я бы очень хотела поехать домой.

Хайде снова бросил кости на стол. Опять шесть единиц. Никто не сказал ни слова. Я чувствовал, что напряжение нарастает. Порта облизнул губы, взял кости и стал с подозрением рассматривать их. Хайде улыбнулся.

— Жаль тебя разочаровывать, но они без свинца. Тебе требуется усвоить, что для этой игры нужен ум. У кого-то из нас он есть, у кого-то нет. И в доказательство этого я выброшу еще шесть единиц — либо мой проигрыш удваивается, либо мы квиты.

— Не глупи, — сказал Барселона. — Шесть единиц больше не выпадут.

— Хочешь пари?

Хайде усмехнулся, сгреб кости, поднял руки над головой, словно профессиональный боксер, долго тряс кожаную коробочку с костями, потом опустил ее вниз отверстием на стол. С минуту подержал на ней руку, спокойно закуривая сигарету. Взял ее он у Порты, но Порта так неотрывно смотрел на коробочку, что не заметил этого.

— О, господи, как болят мои бедные ноги! — вздохнула фрау Дрейер, в голосе ее появилась мучительная нотка жалости к себе. — Я надела лучшие туфли, чтобы идти сюда, а они очень жмут — и я здесь с раннего вечера…

Хайде выпустил клуб дыма и забарабанил пальцами по коробочке.

— Давай, давай, — пробормотал Штайнер. — Посмотрим, что там!

— Не нужно волноваться, — спокойно произнес Хайде. — Могу не глядя сказать, что там: шесть единиц.

— Не может быть!

Хайде благодушно улыбнулся.

Порта принялся неистово покусывать ноготь. Провел рукой по своим рыжим волосам и скривил гримасу в обуревающей его нерешительности.

— Это безумие, — заявил Легионер. — Ты никак не можешь знать, что там шесть единиц…

Из угла донесся монотонный голос:

— Уже два часа, герр фельдфебель. Трамваи начнут ходить только в пять. Что мне делать, если не приедет машина?

Хайде начал медленно стискивать коробочку. Голос его был совершенно спокойным, но я увидел, что на лбу у него выступают капельки пота. Он подался вперед, мы все тоже. Малыш забыл о свисающей с губы сигарете. Порта изжевал свой палец чуть ли не до кости. Вот-вот мы узнаем правду.

— Ты так уверен? — спросил Старик, не смея оторвать глаз от коробочки, чтобы взглянуть на Хайде. — Действительно так уверен?

— Уверен, — подтвердил Хайде, с его верхней губы скатилась капля пота и шлепнулась на стол.

Чья-то винтовка упала на пол, но наша сосредоточенность была настолько сильной, что стук едва достиг сознания.

— Я слышу машину. Определенно слышу. Может, наконец она едет за мной. — Фрау Дрейер поднялась со стула и начала застегивать изношенное пальто.

Медленно, очень медленно Хайде поднял коробочку.

У него было шесть единиц.