Девушка из универмага - Чарльз Вильямсон

Сэди предполагала, что рыжеволосая девушка, вероятно, явилась к «Рукам», снабженная рекомендацией какой-нибудь из его «подруг». Эта теория вполне объясняла загадоч­ное бормотание Меггисона: «Это — другое дело». Что делать ей, Вин, если Папаша пригласит ее пообедать с ним, как он, по-видимому, приглашал некоторых других девушек? Сэди сказала ей, что, если это случится с ней, она должна при­нять приглашение, так как ей нечего бояться Папаши. Ско­рее она напугает его, чем он ее, а будучи только сверхштат­ной, она «вылетит вон», если не примет вежливого пригла­шения.

С мистером Крофтом, «наместником святого Питера» дело куда опаснее. Его следует остерегаться. Если вы «хо­рошенькая», подобно Вин, вам лучше всего не попадаться на глаза Генри Крофту. Он живет в предместье, женат и состоит попечителем воскресной школы. Его имя значится во всех списках «пожертвований на благотворительные цели». Он так высок, сухощав и костляв, что походит на скелет, а его важное лицо, обрамленное желтоватыми ба­кенбардами, напоминает подсолнечник. Он написал книгу: «Проповеди на каждый день, составленные мирянином», и, несмотря на это, он внушает ужас.

По словам Сэди, в магазине были девушки, которые ни­куда не годились, как продавщицы, но они «строили глазки» мистеру Крофту и принимали от него цветы и приглашения прокатиться на автомобиле при лунном свете. Почти все об этом знали, но никто не смел говорить об этом вслух.

Какая была бы в том польза? И кому об этом говорить? Крофт стоял выше всех, только сам святой Питер был выше его. А кто посмеет жаловаться святому Питеру на его до­стойную правую руку? Даже если бы была какая-нибудь на­дежда попасть к Питеру Рольсу, который не бывал в мага­зине. Он приходил туда большей частью по вечерам, словно было неприлично показываться и магазин, хотя он и при­надлежал ему. А если он иногда и заглядывал сюда в часы торговли, то всегда в сопровождении точно приклеенного к нему наместника.

Что касается до выжимания пота и притеснения, то, по словам Сэди, не было никакой разницы между Крофтом и Мэггисоном. Тем не менее, Вин чувствовала некоторое облегчение, что ее с непонятною целью пригласил м-р Мэггисон, а не м-р Крофт.

Если бы только она могла заснуть и забыть об обоих, и о поездах и трамваях, и о мужчине в парке, и о мисс Штейн, которая все еще дулась на нее! Если бы она могла позабыть даже большого, делавшего на каждом шагу промахи, Урса, который собирался угостить ее устрицами, что было выше его средств, и приглашал ее в танцкласс в ближайшее во­скресенье. И о Сэди также, которая знает такие странные и ужасные вещи о людях и жизни, хотя сама она так добра.

Но нет, невозможно остановить мысли, невозможно за­быть, невозможно заснуть. Ей казалось, что весь Нью-Йорк жужжит в ее ушах… Она не решалась рисовать себе картину пароходов, отправляющихся почти ежедневно в Англию. Если бы она свободно могла делать то, что ей хочется, она хотя бы каждую субботу ходила бы смотреть на отплывающий из дока большой линейный пароход, именно для того, чтобы испытывать мучительное наслаждение.

И все-таки она не хотела вернуться на родину. Всякий раз, как она задавала себе этот вопрос (а она это делала часто), она неизменно, в силу какой-то непонятной причины, видела голубые, пытливые глаза этого лицемера, молодого Питера Рольса. И ее охватывало неприятное чувство бездом­ности. Но она соглашалась с Сэди Кирк, когда та говорила: «Какой смысл выдавливать сок из глаз, когда у тебя плохое настроение!» Нет, она не заплачет!

Несмотря на недосыпание и на физическую усталость, от которой ее не излечил воскресный отдых, Вин никогда еще не выглядела столь привлекательной, как во вторник, ровно в 12 часов 45 минут, когда она стояла у двери м-ра Мэггисона.

Это была его частная квартира и визит сюда, даже если бы это было по делу, не вызывающему тревоги, был гораздо более страшен, чем остановка у окна конторы для того, чтобы представиться. Несмотря на свои лучшие намерения, Сэди Кирк неспособна была внушить ей немного бодрости. Вин предстояло или разругаться с ним, или начать флиртовать. Глаза Винифред блестели, ее щеки покрывал румянец, ее го­лова была высоко поднята, когда раздался голос управляю­щего «Войдите!».

Глава XIV.

В кабинете управляющего.

Она вошла. Мистер Мэггисон сидел за своей конторкой с вращающимся пюпитром. Он встал, чтобы предложить ей занять место, что само по себе было уже необычайным собы­тием. Стул его стенографа был свободен. На мгновение ан­гельский лик управляющего возобладал над мефистофелев­ским. Мистер Мэггисон улыбался. Но Вин не знала, бояться ли этой улыбки, или благодарить за нее судьбу.

— Закройте, пожалуйста, дверь, мисс… мисс Чайльд, — сказал он. И его ангельские глаза пристально взглянули из-под резко контрастировавших с ними густых бровей в лицо высокой девушки, давая ей понять, что слово «пожалуйста» надо рассматривать, как милость. Она сразу поняла, что управляющий намеренно запнулся прежде, чем произнести ее фамилию. Человек, занимающий столь высокое положе­ние, очевидно, хотел быть любезным по отношению к под­чиненной ему девушке, в то же время давая ей почувствовать, что она не бог весть какая важная особа.

С каким-то задорным, юным чувством собственного до­стоинства Вин закрыла двери кабинета.

— Вы можете присесть. Мне надо поговорить с вами.

Она села на стул отсутствовавшего стенографа мистера Мэггисона. За это время легкий румянец на ее щеках пре­вратился в пунцовый. Еще больше, чем раньше, она не знала, что он намерен сделать и что она предпримет, когда он это сделает. Но, сидя против него, она сознавала, что ей нечего бояться. Она чувствовала в себе самообладание и силу.

— Вас не удивило, что я помню вашу фамилию, мисс Чайльд?

— Я не знаю здешних обычаев, — отвечала она натянуто, сознательно не прибавив слова «сэр».

Мистер Мэггисон окинул ее пытливым взглядом, за кото­рым скрывался бесстыдный смех.

— Забавный ответ, — сказал он. — Вы не знаете здешних обычаев! У меня составилось такое представление о вас, что вам мало известны деловые обычаи как по ту, так и по эту сторону океана. — Говоря это, он наблюдал за ее лицом, стараясь уловить на нем хоть какое-нибудь дрожание век. — Я бы хотел, чтобы вы сказали мне, почему вам пришла мысль поступить к нам.

— Я прочла ваше объявление о сверхштатных руках.

— Газеты полны объявлениями, но почему вы ухватились именно за наши?

— Я пыталась обратиться в другие места, но неудачно.

— Итак, мы оказались последним прибежищем, а…?

— Я сперва думала стать гувернанткой или компаньон­кой, или же поступить в публичную библиотеку, или что-нибудь в этом роде.