КРАСИВЫЕ, ДЕРЗКИЕ, ЗЛЫЕ - Анна ЛИТВИНОВЫ

   Жорик в ответ, ясное дело, лишь загадочно усмехался, и только Валя знала (однажды совершенно случайно на личное дело Спицына наткнулась), что биография у него самая заурядная. Школа, ПТУ, армия (никаких «горячих точек», обычный гарнизон где-то на Дальнем Востоке), потом сверхсрочная с «ослепительной» карьерой – аж до прапорщика дослужился... Не судим, не женат, без детей и особых вредных привычек, с двумя спортивными разрядами и навыками восточных единоборств. В общем, идеальный, в меру недалекий охранник – не зря Олегович его ценит и, когда Жорка в казино проигрался, без звука его долги покрыл – в обмен на расписку, что Спицын больше в игорные дома ни ногой.

   Нравился Жорик и девушкам. «Он такой мощный, такой мускулистый, прям теннисист Максим Мирный! – восхищалась секретарша Катька. – Замуж за эдакого пойдешь – будто за стенку каменную!»

   Валя с Катькой, ясное дело, не спорила – хотя сама иллюзий насчет Жоркиной «каменности» не питала. Это только разные недалекие дамочки его за скалу принимают, а на самом деле никакой Спицын не кремень. Просто хоть от рождения и туповат, а имидж себе создал грамотный. Понял, что очень полезно, когда все, и даже сам шеф, считают тебя человеком-горой и поглядывают с некоторой опаской. И никто не догадывается, что реально Жорик обычный мужик, очень одинокий, со своими страхами и «тараканами».

   А вот Валя об этом знала – не потому, конечно, что настолько проницательная. Жорик сам ее в исповедники выбрал и перед ней раскололся – тоже, видно, «своего парня» почуял. А что, хоть и гора, но поплакаться-то кому-то надо, вулканы ведь тоже извергаются...

   И теперь, когда Валя и Спицын вдруг оказывались вдвоем, охранник с видимым удовольствием скидывал перед ней свою «пуленепробиваемую» шкуру. И за чашкой кофе, а то и бутылкой пива, если Олеговича в офисе нет, изливал ей душу. Охотно и со смаком. Исповеди шли по классическому мужскому сценарию: что жизнь проходит стороной, а дома никто не ждет, и постоянно рисковать непонятно ради чего (зарплата-то не бог весть какая) ломает и противно...

   Валентине подобные монологи не в диковинку – не раз и Петьку реанимировала, и Степку, когда друзья вдруг в тоску впадали. Посему и Жорика она утешала умело, по самолично разработанным правилам – чтоб одновременно и «своим парнем» остаться, и «мамочкой-утешительницей» побыть. То бишь замесить коктейльчик из изрядной порции сочувствия, малой толики подколок и ароматной пенки из восхищения. Ну и, конечно, никому о маленьких слабостях охранника не рассказывала – тут уж не только в порядочности дело, Жорик-то, если что не по нем, и шею свернуть может...

   Спицын прикипел к ней всей душой и пределы своей откровенности день ото дня расширял. Проблемы с очередной капризной и взбалмошной девчонкой? Это к Вале. Шеф не по делу наорал – тоже к ней. Мигрень замучила и зуб ноет, а к врачу идти боязно – кто же, кроме Валюхи, утешит?

   Ну а дней пять назад Жорик и вовсе впал в такую кручину, что пришлось чуть не два часа его успокаивать.

   Дело в том, что шеф – об этом Валентина и без Жорика знала – затеял очередную аферу. Аферами, в терминологии Григория Олеговича, назывались «крупные сделки с большим шансом на выигрыш и минимальной вероятностью проигрыша».

   Давний заказчик – полукриминальный авторитет Арсен – неожиданно воспылал страстью к наличным деньгам. Обычное для бандита дело. Удивительно другое – денег, естественно, в долларовом эквиваленте – Арсену потребовалось очень даже изрядно. Без малого два миллиона – это, наверно, целая сумка? Или даже чемодан?..

   Видно, Арсен то ли за границу намылился, на пэ-эмжэ где-нибудь в гуще Балеарских островов, то ли сделка у него намечалась совсем уж левенькая, на которую с банковской платежкой не заявишься. Впрочем, «нам, Валентина, в детали лезть не надобно, – наставлял ее шеф. – Здоровее будем. Наше дело – все бумаги подготовить и банк подходящий найти».

   Валя все и подготовила, обычная практика: липовые контракты в трех экземплярах (что их «Протон» якобы фирме Арсена мифические информационные услуги оказывает), платежки с проставленными суммами, но без даты. «Подыхающий» банк – а проводить такие деньжищи через банк активно действующий было недальновидно и опасно – тоже нашла. С облегчением (вести дела со смурным и косноязычным Арсеном ей категорически не нравилось) перекинула бумаги шефу – и выбросила эти миллион семьсот пятьдесят тысяч из головы. Какая разница, в сумку они помещаются или в чемодан, – деньги чужие, ей от них даже опояски не обломится, зачем же зря мозги напрягать? Если бы шеф ей хотя бы сотую долю процента от обналичек платил – однако у них, увы, соглашение, что она на фиксированной зарплате сидит...

   Сам же Григорий Олегович пребывал в крайней степени ажитации – только и знал названивать Арсену и засыпать его подобострастными уточнениями и вопросами. Еще бы шефу не стараться – он за этот контракт целый процент получит. Полновесный. Один процент – вроде бы звучит несолидно, но если от Арсеновых денег считать, то это целых семнадцать с половиной тысяч долларов. Совсем неплохо. Тем более, как выразился Жорик, «в одно рыло».

   Спицын, бедняга, – он-то в контракте с Арсеном тоже по самую маковку – совсем истосковался. Только и знал забрасывать Валентину патетическими монологами типа: «Кому-то в этой жизни тысячи на халяву обламываются, а нам с тобой, Валька, за чужие бабки приходится здоровьем зря рисковать...»

   – Рисковать? Здоровьем? – не поняла тогда она.

   И Жора тут же очень охотно поправился:

   – В смысле, это только я один свою шкуру подставляю. Под арест, под пули, под что угодно... И, спрашивается, ради чего? За жалкие пятьсот гринов в месяц?! И что дальше? Терпеть эту каторгу до самой пенсии – или, что скорее, пока не подстрелят? Ох, что за лажа, Валечка, что за непротык...

   Слушать Жоркины монологи о бессмысленности бытия ей не впервой, и разнообразия от Спицына по определению не дождешься...

   – Да ладно тебе, не кисни, – начала привычные утешения Валя. – Никто тебя не подстрелит, еще внукам будешь рассказывать, как ты был молодой гонец, фельдъегерь, мешки денег тебе доверяли... Да и зарплату Олегович может прибавить, ты только не безответничай, а попроси!

   Но Жорка минимальным утешением не удовлетворился. Нахмурился, горько вздохнул:

   – Какие уж тут, Валюшка, внуки... Ты знаешь, что этот хмырь затеял?

   Хмырем они, по обоюдному соглашению, именовали Григория Олеговича.

   – Ну что? – устало поинтересовалась Валя.

   Хоть бы Жорка поскорее со своими жалобами заканчивал! Времени уже семь вечера, у нее полно платежек недоделанных, а завтра с утра с ними в банк надо ехать...

   – Думаешь, Арсен ему почти двадцать штук только за красивые глаза заплатить обещал? – напустился на Валю Спицын. – За одну обналичку вшивую?

   – Ну почему сразу вшивую? – обиделась Валя. – Очень грамотная обналичка. Я сама все документы готовила... На уровне собственной высочайшей квалификации.

   – И все равно: ему не только за обналичку платят. Олегович взялся плюс ко всему это бабло в Выборг доставить. За свой – то есть за мой – счет. Ну, в смысле, чтоб я довез под свою ответственность, прикинь, какая тварь, а?!

   – Да-а? – против воли заинтересовалась Валентина. – А зачем, интересно, в Выборг? У Арсена там бизнес, что ли?

   – Тормозишь, – укорил ее Спицын. – Какой, к лешему, бизнес? Граница там. С Финляндией. И сухопутная, и морская. Дристануть Арсенчик хочет. С моими бабками.

   – Почему же вдруг – с твоими? – усмехнулась девушка.

   – А мне хмырь так сказал, – вздохнул Жорик. – Пока, говорит, бабло Арсену не сдашь – считай, они твои. На моем, в смысле, балансе. И под моей ответственностью. И, что случись, я буду сам рассчитываться. А уж как рассчитываться – это исключительно мои проблемы...

   – Н-ну, Жорик, что за депрессняк! – подбодрила его Валя. – Ну подумаешь, деньги. Всего-то вшивый лимон и три четверти. И на твоем балансе они совсем недолго будут. Ты ж их не в оборот пускаешь, а просто в другой город везешь. И довезешь, никуда не денешься. Первый раз, что ли?

   – Такие бешеные бабки – в первый раз, – вздохнул Спицын. – Я раньше сроду больше семисот не возил, а что семьсот – это копейки, они в спортивную сумку влазят... И потом: предчувствие у меня сейчас хреновое. На душе прям чернота, понимаешь? А с чего, я и сам не врубаюсь...

   Валя вздохнула. Раз уж мужик заговорил о предчувствиях – дело швах. В смысле, швах для нее – домой, видно, удастся только к полуночи уйти, лишь после того, как Спицын до донышка выплачется.

   Так и получилось.

   Жорик говорил еще долго. Вперемежку – и о вечном одиночестве, и о нехороших, он даже в сонник заглядывал, снах. О том, что ему под сорок, а он по-прежнему, как мальчик, чужие деньжонки туда-сюда возит. И что Олегович, говнюк, с ним, с Жориком, ни капельки не считается и натуральные вилы ему устраивает.