Белые флаги - Нодар Думбадзе

Спустя ровно год мать Шошиа, Мариам, усадив за стол собравшихся на поминки родственников и соседей, тихо вышла на балкон, заперла дверь снаружи и, облив оду керосином, подожгла ее. Перепуганным насмерть поминальникам с трудом удалось спастись через окна. В тот же день родственники отца забрали Шошиа в Тбилиси, а лишившуюся рассудка Мариам отправили в психиатрическую больницу.

В высшем учебном заведении Шошиа не учился. Не потому, что он был лентяем или глупым. Нет, Шошиа был сиротой. И кроме того, там, где он работал, никто с него не требовал высшего образования. Главное, надо было уметь считать, и Шошиа научился отлично считать - до десяти, до ста, до тысячи, до миллиона и выше...

Шошиа некрасив. Разве можно назвать красивым мужчину, похожего на скворца? Вот если б он был скворцом, то, безусловно, слыл бы за красивого скворца... Однако с тех пор, как Шошиа научился считать до миллиона и выше, он и похорошел, и поумнел. Он окончил больше чем два высших учебных заведения. Он женился на красавице, и дети у него родились писаные красавцы. Он обзавелся автомобилем, дачей, а потом и любовницей - Сиран.

Что же произошло?

Шошиа нашел волшебный камень?

Нет. Шошиа поймал золотую рыбку! "Отпусти меня, - взмолилась золотая рыбка, - и я выполню все твои желания!" - "Нет, - отвечал недоверчивый Шошиа, - сперва выполни мои желания, а потом я отпущу тебя!" - "Хорошо, ответила золотая рыбка, - выкладывай твои желания!" И пошло, и пошло!.. Желаниям Шошиа не было предела. Раз начав, он не смог остановиться... Желания следовали одно за другим. Шошиа уже и забыл про золотую рыбку, а она возьми да и сдохни в один прекрасный день!

Теперь у Шошиа только одно желание. Одно главное желание. Все остальные его желания вытекают из этого, главного. Родилось оно давно когда Шошиа лежал навзничь на нарах и наблюдал, как паук по собственной паутинке спускался с потолка... Вот тогда и захотелось Шошиа превратиться в паука. Хотя бы на час! Но потом он передумал. Во-первых, час это мало. Ведь надо по паутинке спуститься с пятого этажа, пересечь двор, войти в административный корпус. Там вечно толкается народ, чего доброго, кто-то наступит на паука ногой и раздавит... Поэтому придется сползти по стенам, добираться прямо до ворот... Нет, одного часа не хватит, понадобится не менее двух часов!.. Во-вторых, не вечно же ему оставаться пауком? Что это за жизнь - паучья? Вот если б превратиться в скворца! Расправил бы тогда Шошиа крылья и полетел бы куда душе угодно!.. И если даже придется на всю жизнь остаться скворцом - ничего страшного! Пусть он будет скворцом! Он станет по нескольку раз в день прилетать домой, любоваться детьми... А вдруг его убьют?! Очень просто! Пальнет кто-нибудь из ружья, или, чего доброго, свои же дети укокошат из рогатки! Да нет, глупости! Где это видано, чтобы убивали скворцов! Наоборот, им строят скворечники, их кормят... А впрочем, к черту пауков и скворцов! Шошиа хочет быть человеком! Человеком! Дайте, дайте Шошиа волю, выпустите его отсюда, и он начнет новую жизнь! Шошиа переменит имя, фамилию, Шошиа родится заново!..

Увы! Для того чтобы родиться заново, человек прежде должен умереть... Увы! Шошиа не знает этого...

С добрым утром, мой Тбилиси дорогой!

Хочешь знать - откуда плач и ропот мой?

Подружился, горемыка я, с тюрьмой...

Бедной пташке дайте, люди, крылья!..

Бьет, гудит сионский колокол святой,

Простираю к нему руки я с мольбой...

Предан был я другом верным - не судьбой!..

Бедной пташке дайте, люди, крылья!..

Мтквари-матушка, великая река!

Глупо угодил я в сети рыбака!

Пожалей же ты беднягу бедняка!

Бедной пташке дайте, люди, крылья!..

Путь окончен мой, могилу вижу я,

Тяжкий грех я уношу с собой, друзья!

День и ночь я проклинаю сам себя...

Бедной пташке дайте, люди, крылья!..

Сидит Шошиа на своей галерке и поет, Шошиа мечтает о крыльях. Но где их взять, крылья? В наши дни крыльев нет у самих ангелов, кто же их даст Шошиа? Знает, знает об этом Шошиа, и все же он поет... Если бы сейчас здесь был Тигран, он наверняка придрался бы к Шошиа, что эти стихи принадлежат Этиму Гурджи*, но написаны-де они вовсе не так. Шошиа и об этом хорошо известно. Но он все же поет, потому что Этим Гурджи плакал о своем, а Шошиа плачет о своем...

_______________

* Э т и м Г у р д ж и - тбилисский поэт-ашуг.

- Шошиа, будь человеком, перестань нюнить и хныкать, спой или расскажи что-нибудь веселое! - прошу я.

- До ареста у меня было одно место на Майдане... Из грузин лишь я да еще несколько человек о нем знали... Раньше я не стал бы рассказывать тебе, а теперь чего уж скрывать... Так вот, выйдешь отсюда, сходи обязательно! Назови мое имя - откроют в любое время дня и ночи...

- Да кто меня отсюда выпустит, Шошиа?

- Тебя выпустят!

- Почему ты так думаешь?

- Потому что нет на свете тяжелее греха, чем держать в тюрьме невинного человека.

- Я не первый, не последний, Шошиа!

- Это верно. Половина всех узников в мире сидит без вины... По крайней мере, попались они случайно... А тебя, вот увидишь, отпустят не сегодня, так завтра! - Заверил меня Шошиа таким тоном, словно решение о моем освобождении лежало у него в кармане и он скрывал его лишь из боязни остаться в камере один.

- Твоими бы устами да мед пить! - обрадовался я.

- Так вот, про Майдан... Было у меня там одно местечко... Около пестрых бань, если идти отсюда - по левой стороне. Одноэтажный дом, деревянные ворота выкрашены в голубой цвет. Внутри - крохотный, с николаевский пятак, дворик... Хозяина зовут Азиз. Запомни: Азиз, татарин... Он там содержит собственную чайную... С девочками!.. Поверь, я ходил туда исключительно ради чая... И днем и ночью... О, настоящий чай! Ты не знаешь, что такое настоящий чай! Но сейчас не об этом речь. Есть у Азиза одна комната, где он принимает клиентов...

- Как же так! - удивился я. - Человек имеет частную чайную, не чайную, а бордель, и никто его не трогает?!

- Эх, дорогой мой, сколько я там видел людей, кому именно и положено ловить таких частников... Нам бы с тобой столько червонцев... - произнес Шошиа мечтательно.

- Не верю!

- Поспорил бы я с тобой, да где тебя потом искать!.. Говорю, выйдешь отсюда, сходи к нему, сам увидишь... Учти только, чай у Азиза чуть дороже того, что продают в чайной напротив университета. Понял?

- Понял...

- В той комнате - пять маленьких столиков. Каждый столик - на двоих, на парочку... Над каждым столиком висит клетка с канарейкой. Пять клеток... И каждая канарейка берет не меньше пяти октав, а то и больше. Цена такой канарейке от ста пятидесяти до двухсот рублей... Ты, наверно, слышал - соловей в году поет три месяца, начиная с мая. А канарейка поет круглый год! Теперь представь себе эту комнату. Полумрак... Воздух пропитан ароматом чая, восточных пряностей и сигаретного дыма... В комнате тепло... Поют канарейки... Чай, канарейка и... любовь. А? Представляешь себе? Ничего слаще я не видел. Это был рай... Уходя, я оставлял Азизу, лично Азизу, сто рублей... Не вздумай только спрашивать - откуда да каким образом я доставал деньги... Доставал! Ведь терпят верующие? Мучаются и терпят. А зачем? Чтобы после смерти попасть в рай! И я терпел, мучился, из кожи лез вон, чтобы попасть в этот рай. Ну, ладно... Канарейки, знаешь, они до того привыкают к клетке, если выпустить - умрут! Потому что не в состоянии прокормить себя. Если даже найдется канарейка, способная найти себе корм, все равно она погибнет - сожрет кошка. А почему, знаешь? Потому что поющая канарейка забывает обо всем на свете. Она поет, закрыв глаза, ничего не замечая вокруг себя. И кошка легко подбирается к ней... Одним словом, канарейка и клетка - неотделимы. Но и в клетке канарейки умирают. Азиз жаловался мне, что его канарейки умирали через два-три месяца, - не выдерживали табачного дыма и спертого воздуха. Канарейки умирают в раю! А ты хочешь, чтобы я жил здесь да еще рассказывал тебе веселые истории? Нет, не получится, дорогой Заза!

- Что с тобой говорить, Шошиа, у тебя мозги набекрень!

- Кто же их должен выправить?

- Кто - не скажу, но тот, кто возьмется за эту операцию, должен иметь очень чистые руки. Знаешь ведь, мозги вещь нежная...

- Да не такой уж я безнадежный больной, Заза! Вот если случится чудо и меня простят...

- Простят?

- Ну, не простят, конечно, но... Если дадут мне мало...

- Сколько, например, Шошиа?

- Скажем, пятнадцать... Нет, пятнадцать - это много!.. Десять, девять, семь... Пять! - Шошиа взглянул на меня глазами побитой собаки. Я отвел взгляд.

- Ладно, дали тебе пять лет... Что ты сделаешь?

- Как только вернусь, повидаю детей!

- Потом?

- Потом... Прогоню жену!

- Потом?

- Потом приду к Сиран и скажу: "Сиран, дорогая моя, пойдем ко мне..." - Шошиа, точно поющая канарейка, закрыл глаза... Я громко рассмеялся.

- Ты чего?! - вздрогнул Шошиа.

- Знаешь, Шошиа, ты со своей Сиран напоминаешь анекдот про того сумасшедшего, который бил окна...

- Какого сумасшедшего?