Белые флаги - Нодар Думбадзе

- Нет, нет! Вы не убьете меня!.. На черта нужны мне деньги, золото, серебро, платина!.. Берите!.. Вот деньги!

Он вскочил на ноги, подбежал к шкафу, извлек оттуда пачку сторублевок и бросил ее передо мной. Потом выдвинул ящик и достал несколько слитков золота:

- Вот вам золото! Берите!

После всего этого он схватил меня за руку и поволок в другую комнату.

- Вот золотые часы мои, моей дочери, это - ее браслет, серьги, брильянтовое кольцо, здесь два карата, тридцать тысяч рублей! Возьмите, берите все! Все берите!

Я следовал по пятам за обезумевшим врачом, запихивая в карманы драгоценности. А он, покончив со шкатулками и ящиками, подбежал к буфету, распахнул обе створки и стал расхваливать товар не хуже директора комиссионного магазина:

- Вот хрустальная посуда, берите!.. Чешский хрусталь, ценится на вес золота!.. Фарфор баварский, саксонский, из антикварного магазина! Берите, все берите!..

Мною вдруг овладело отвращение и к этому жалкому человеку, и к самому себе. Дом, в котором я сейчас находился, показался мне грязной, смердящей свалкой, отвратительным зловонным болотом, которое вот-вот меня засосет. Я засунул револьвер за пояс, застегнул пиджак и направился к двери. Врач еще нес какую-то околесицу, но я его уже не слушал... И тут случилось то, чему не верит никто из моих дружков, а если и верят, то считают это непростительной глупостью с моей стороны...

В висевшем около двери огромном зеркале я увидел себя и сразу вдруг успокоился. Тебе это может показаться странным, но вид в зеркале собственного двойника действует на человека успокоительно. Мне довелось испытать это на себе: я не раз разговаривал с моим двойником, спорил с ним, даже дрался! И сейчас из зеркала на меня глядел мужчина, гораздо красивее, сильнее и смелее меня самого. Он как бы коснулся моего лба своей холодной зеркальной рукой, и прикосновение это оказалось умиротворяющим. Я подошел к зеркалу поближе и тут только заметил подсунутую одним краем под его раму в верхнем углу фотографию двух девушек. У меня помутилось в глазах. В одной из девушек я узнал собственную сестру - Лейлу!

- Кто эта девушка? - спросил я врача и сам не узнал своего голоса.

- Направо - моя дочь, Динара, а эта - ее университетская подруга Лейла Девдариани.

Схватив снимок, я бросил его на крышку рояля и стал извлекать из кармана награбленное.

- В чем дело? - оторопел врач.

- У вас никого не было! Никто ничего не брал!

Я разложил на рояле деньги, часы, серьги.

- К вам никто не приходил!

На рояль легли браслет, кольцо.

- Что вы, что вы... - бормотал изумленный врач.

А я продолжал выворачивать карманы пиджака, брюк.

- Это не наше! Это ваш портсигар! - залепетал врач. - Я не курю!.. И это кольцо не наше, вы его сняли с собственного пальца... И вот платок тоже ваш. И спички ваши...

Я механически рассовал по карманам возвращенные мне вещи и двинулся к двери.

- До свидания! - бросился за мной врач. - Вам нездоровится? Может, дать вам капли?

Не успел я взяться за ручку, как раздался звонок.

Я вздрогнул, быстро огляделся. Выпрыгнуть в окно? Невозможно! Окна в квартире врача, как и на всех тбилисских бельэтажах, были с толстыми металлическими решетками.

- Не бойтесь, не бойтесь! - засуетился перепуганный врач. - Это ничего! Вы только не волнуйтесь ради бога! Я ничего не скажу, клянусь вам!.. Это, должно быть, сосед или пациент... Вот увидите, я ничего не скажу!..

Он открыл дверь...

- Вот видите, это моя дочь Динара! - воскликнул врач с неописуемой радостью.

В белом платье с черным воротником и черным поясом, с черными браслетами на руках, в дверях стоял... улыбающийся ангел!

- Здравствуйте! - сказал ангел.

...Девдариани умолк. Прошла минута, вторая, третья. В камере слышалось только мерное дыхание заключенных... Я с нетерпением ждал продолжения рассказа Девдариани, но он молчал. Может, он думал, что я заснул? Я несколько раз перевернулся с боку на бок. Девдариани молчал по-прежнему. Может, заснул он сам? Глупость!.. Так в чем же дело?

- Что же было дальше, Лимон? - не выдержал я.

- ...Тогда я уже не жил дома... - продолжал спустя некоторое время Девдариани. - Не жил целых два года... За эти два года мать трижды предавала меня анафеме в Дидубийской церкви... А Лейла, сестра моя, встречалась со мной тайком, чаще всего в Ваке, в круглом садике... Придет, бывало, обнимет, расцелует, а потом примется отчитывать, поносить на чем свет стоит. Кем и чем только меня не обзывала - вором, бродягой, убийцей собственной матери, змеей, эгоистом, животным, людоедом... А потом прижмется головой к моей груди и долго, долго горько плачет... Глупая, говорит, я девчонка, что прихожу сюда и вижусь с тобой! Где моя честь, где мое самолюбие... Мать убьет меня собственной рукой, если только узнает. Видишь ли, мне кажется, Лейла смотрела на меня несколько романтически, она даже по-своему гордилась мною. Но мать... О, моя мать! Она урожденная Инал-Ипа! Гордячка!.. И все же я догадывался, что наши свидания происходили с ведома матери, что, пока я с Лейлой находился в саду, она из какого-нибудь подъезда тайком за мной наблюдала. Я догадывался об этом потому, что Лейла никогда не уходила из сада первой. И еще потому, что Лейла каждый раз приносила мне белый хлеб и холодные котлеты, - я их обожал с детства, и мама отлично об этом знала...

Однажды в саду я спросил сестру, почему она не выходит замуж. "Потому, - ответила она, - что никто из наших парней не смеет даже заговорить со мной. Тебя боятся!.." А сестра у меня была красивой... Сейчас она замужем... Трое детей... Но как она ни была красива, а Динара была еще лучше...

Девдариани опять надолго умолк.

- Да не мучь ты меня! - взмолился я. - Говори, чем же все это кончилось?

- Кончилось... Кончилось тем, что, поддавшись чарам Динары, я пошел домой в день рождения Лейлы, в надежде встретить там ее... Было это двадцать девятого августа...

- Потом?

- Я пришел утром. Дверь отворила мне Лейла. Увидя меня, она с воплем бросилась в комнату. Потом я целый час валялся в ногах у матери, выпрашивая у нее прощение, обещал исправиться, начать новую жизнь... В общем, нес разные глупости... Потом я глядел на счастливое лицо матери и... Так было до вечера... Вечером пришли гости. Какие, собственно, гости - несколько девчат и парней, товарищи Лейлы. Некоторые из них знали меня и потому здоровались со мной кто боязливо, кто с удивлением... И вдруг появилась она! В том же наряде, что и в тот день... Вошла, как богиня, озарив комнату своим сиянием!.. С ней был симпатичный парень в черном костюме и белоснежной сорочке. Динара держала в руках какой-то керамический предмет. Наши взгляды встретились. В ее черных как ночь глазах вспыхнуло сначала изумление, а потом неописуемый ужас. Она побледнела и с немым вопросом уставилась на Лейлу. А я... стоял оцепеневший, онемевший, опустошенный...

- Знакомьтесь, это - мой брат Како, а это - моя подруга Динара с супругом, - донесся до меня голос Лейлы.

Я увидел, как керамический предмет выпал из рук Динары и разлетелся вдребезги у ее ног... Потом она закрыла глаза руками, повернулась и выбежала из комнаты...

- Дальше?!! - прошептал я.

- Все! Это был конец... Дом опустел. Гости разошлись, почувствовав, что произошло что-то странное, но не поняв - что именно. Об этом знал я один и смутно догадывалась Лейла. Потом мать валялась у меня в ногах, умоляя не уходить из дому или же уйти, предварительно пристрелив ее с Лейлой и спалив дом.

- И ты все же ушел?

- Ушел.

- Скотина ты, Девдариани!

- Знаю. Слабовольнее вора нет человека на земле. Напрасно люди думают, что воры народ сильный, с характером... У нас есть воля, но...

- Что но?

- Есть там, где она вовсе не нужна! - сказал Девдариани, отворачиваясь к стене.

ПРОШУ ВСТАТЬ, СУД ИДЕТ!

В зале был один-единственный человек - обвиняемый. Председательствующий печально оглядел пустующий зал, кашлянул в кулак и кивком головы пригласил обвиняемого сесть...

Тот сел.

- Суд заранее приносит глубокие извинения уважаемому обществу и обвиняемому за то, что он по весьма серьезным и уважительным, к тому же независящим от него причинам лишен возможности соблюсти все пункты процессуального кодекса, а следовательно, и полный ритуал судебного заседания. - Председательствующий отер рукавом выступивший на лбу пот. Зал безмолвствовал.

- Сегодня, - продолжал председательствующий, - двенадцатого августа сего года, рассматривается дело по обвинению Исидора Иосифовича Саларидзе в преступлении, предусмотренном сто четвертой статьей Уголовного кодекса Грузинской ССР.

Председательствующий сел.

- Обвиняемый, встаньте!

Саларидзе встал.

- Фамилия?

- Саларидзе.

- Имя, отчество?

- Исидор Иосифович.

- Возраст?

- Рожден в шесть часов утра одиннадцатого мая тысяча девятьсот десятого года в городе Хашури. Имею высшее образование. Владею грузинским языком, французским и немецким языками. По профессии экономист. Работал в Статистическом управлении, женат. Жена скончалась в тысяча девятьсот шестидесятом году. Имею дочь и внучку. Жил на Вашлованской улице, номер сто пятьдесят один. Член партии с тысяча девятьсот тридцатого года.