Москва. Путь к империи - Александр Торопцев

Существует и другая версия о причинах бунта в Твери и о роли в нем Александра, согласно которой тверской князь всеми силами сдерживал людей, приказывал терпеть, но лишь «неожиданный случай произвел вспышку в народе. Татары хотели отнять у диакона Дюдка молодую и жирную кобылу. Диакон сделал клич к народу, который уже прежде был раздражен наглостью татар. Ударили в вечевой колокол, народ собрался и перебил Чолкан и его татар. Только немногие табунники успели уйти и дали знать в Орде о происшествии»[48]. Эта версия снижает степень вины Александра, хотя и не отрицает ее полностью.

Ордынское войско, подкрепленное суздальцами, захватило Тверь, Кашин, Торжок. Кровь людей, огонь пожарищ, богатая добыча — темники на радостях чуть было не двинулись на Новгород. Но новгородцам удалось откупиться. Как объевшийся удав, ордынское войско потянулось на юг, к теплу. Хан Узбек был доволен и выдал, как обещал, Ивану Даниловичу «самую милостивую грамоту на великое княжение», а кроме этого еще и разрешение единолично собирать ханскую дань со всех русских княжеств. И распорядился невиданными доселе полномочиями московский, а после 1328 года — великий князь Иван Данилович по-хозяйски, мудро, как человек государственный.

Задолго до Ивана Калиты люди поняли, что деньги могут делать очень многое: радовать и мирить, ссорить и огорчать, убивать и даровать жизнь. Все могут деньги в руках людей, знающих это их свойство, умеющих распоряжаться деньгами. Но даже среди таковых в истории человечества было не так много политических деятелей, которые могли бы управлять государством с помощью денег.

Всю свою жизнь Иван Данилович носил на поясе мешок для денег (калиту), как бы показывая всем суть своей политики, внутренней и внешней. Все деньги, которые добывал великий князь, собирая с Русской земли ордынскую дань, он пускал в развитие и укрепление Московского княжества.

Точно так же действовал в V веке до н. э. великий государственный деятель Древней Греции Перикл. На собираемые с городов-полисов средства он организовал строительство в Афинах прекрасных зданий, сооружений и храмов, украшенных великолепными произведениями величайших мастеров изобразительного искусства. Годы жизни этого человека историки называют греческим чудом, чудом Перикла, эпохой Перикла.

Годы жизни Ивана Даниловича вполне можно назвать чудом Калиты, хотя перед великим князем стояла более сложная задача, чем та, которую решал Перикл. Афины образца V века до н. э. — это не Москва первой половины XIV. Москву и Московское княжество еще нужно было превратить в организующий, экономический, культурный, духовный и политический центр Восточной Европы. За эти годы у народа появилось совершенно новое отношение к князю — как к правителю-заступнику, милостнику, отцу родному. Калита набивал монетами мешок для денег и отправлялся в город. Перед этим он молился. Очень набожным человеком был Иван, влюбленный в деньги, вынужденный покарать сородича за бунт против ненавистных ему ордынцев. Как всякий набожный человек, мечтал Калита о рае. А в раю, как хорошо известно, есть место только для добрых людей. Иван Калита совсем уж добрым не был, но в рай попасть хотел, и поэтому выходил он с большим мешком за поясом, быстро добрел лицом, а со всех концов Москвы устремлялись к нему люди, просили: «Дай на пропитание! Господь тебя не обидит!», робко протягивая руки.

Великий князь доставал из мешка монеты, щедро одаривал просящих. Однажды нищий, получив от Калиты подаяние, подошел к нему вновь. Иван Данилович подал ему еще монету, но нищий в третий раз попросил подаяние. Великий князь удивился, подал упрямому нищему еще одну монету и, как гласит предание XIV века, недовольно сказал: «На, возьми. Несытые зенки». Нищий спокойно ответил: «Сам ты несытые зенки. И здесь царствуешь, и на том свете царствовать хочешь!» Иван не стал спорить с ним. Люди посчитали, что в образе нищего предстал перед Калитой ангел Божий. Князь не стал разубеждать их.

«Несмотря на коварство, употребляемое Иваном к погибели опасного совместника, московитяне славили его благость и, прощаясь с ним во гробе, орошаемом слезами народными, единогласно дали ему имя Собрателя земли Русской и государя-отца: ибо сей князь не любил проливать крови в войнах бесполезных, освободил великое княжение от грабителей внешних и внутренних, восстановил безопасность собственную и личную, строго казнил татей и был вообще правосуден»[49].

Человеком Калита был очень непростым. Нужно стать смиренным ради получения ярлыка — он станет смиренным до крайности. Решил показать, кто настоящий хозяин на Москве и каким он должен быть, — надел на себя личину благодетеля, отца родного, а на пояс повесил мешок с золотом. Ему как будто даже нравилось этаким барским жестом извлечь из поясного мешка горсть монет и одарить несчастного нищего да еще на виду у городской толпы — пусть идет слава по Руси, что в Москве князь деньги дарит нуждающимся, пусть знают русские люди, где искать утешения.

Одна умирающая инокиня увидела великого князя Калиту в раю. Она рассказала этот сон на смертном одре, и никто из собравшихся не усомнился в том, что Иван Данилович рая заслуживает. Конечно, не поясной мешок и не театрализованные выходы уготовили ему туда дорогу. Сердцем люди поняли Калиту и роль кошелька на его поясе тоже. Он льготами и ссудами прельщал съезжаться в Московское княжество под свое крыло всякого, кто мог поднять хозяйство или завести свой промысел.

Прослышав об этом, в Москву устремились люди со всех концов разоренной Восточной Европы. А великий князь, подкопив, подсобирав денег, выезжал в Орду за тем, чтобы выкупать русских пленных. Потом отправлял их в новое Московское княжество, создавал для прибывших села, слободы, не жалея средств для обустройства жизни бывших полоняников.

Еще в Древнем Китае почти за две тысячи лет до рождения Ивана Даниловича родилась прекрасная мысль о том, что страна богата богатством своих жителей. Иван Калита в своей политике исходил именно из этой мысли. Богатым, конечно, можно и родиться. Но великий князь больше ценил тех, кто умел богатым становиться, кто мог создать богатство, начиная с нуля. Знал, что такие умельцы — люди очень сильные, и, собирая их в Московском княжестве, Калита усилил материальный и духовный потенциал земли Московской.

А жизнь непрерывно ставила перед ним все более сложные задачи. Борьба с Тверью за главенство среди русских княжеств пока не закончилась. Это стало ясно уже в 1328 году, когда Иван Данилович с тверским князем Константином явились пред грозные очи Узбека. Хан принял Калиту очень хорошо. Но и Константина Михайловича не отверг, выдал ему ярлык на княжение Тверское. Кроме того, уже прощаясь с гостями, Узбек потребовал от обоих доставить в Орду князя Александра, прятавшегося в Пскове.

Чтобы выполнить приказ хана, Иван Данилович собрал большое войско, в которое вошли дружины многих русских князей, в том числе и братья опального Александра, затем прибыл вместе с митрополитом в Новгород, а оттуда пошел медленно к Пскову, надеясь, что жители этого города не решатся давать сражение огромной рати Калиты и выдадут ему без боя князя Александра. У псковичей, однако, дольше, чем у других, были в ходу прежние, незамутненные представления о чести, их не напугала сила противника, они не предали человека, обратившегося к ним за помощью.

Новгородский владыка Моисей долго уговаривал Александра добровольно уехать в Орду на суд хана, «не давать христиан на погибель поганых». Князь чуть было не согласился с новгородским владыкой, «но псковичи удержали его и говорили: «Не иди, господине, в Орду; что бы с тобой ни было, заодно умрем с тобою!»[50]

Тогда Иван решил использовать новое для Руси средство воздействия и уговорил митрополита «наложить проклятие на Александра и на всех жителей Пскова, если они не покорятся»[51]. Угроза отлучения от церкви подействовала на горожан, хотя решиться на предательство сами они так и не смогли. Помог им в трудном деле на этот раз сам князь Александр. Он поручил псковичам свою молодую жену и уехал, освободив горожан от данной ему клятвы, в Литву, где его очень хорошо принял великий князь литовский Гедимин. Конфликт разрешился. Проклятие с Пскова было снято. Тверское княжество, разоренное ордыно-русским войском, быстро восстановило свою мощь, а проблема его взаимоотношений с Москвою так и не была разрешена.

Через полтора года после этих событий Александр вернулся в Псков. Жители города признали его на вече своим князем, объявили Псковскую республику независимой от Новгорода, но власть великого князя над собой псковичи все же признали.

Иван Данилович и впредь старался избегать военных столкновений со своими соотечественниками, но политику централизации власти он проводил жестко и не останавливался ни перед чем в достижении цели. Ему давно было известно, что новгородцы, торгуя с народами Зауралья, получают от них много серебра. Несколько раз он пытался повлиять на купцов Великого Новгорода, вынудить их платить в казну великого князя долю с выгодной торговли. Купцы отказывались платить «серебряные деньги».