Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений - Вадим Серов

Вскоре Остап Шор стал своим в литературной Одессе и по другой причине. В 1914 г. у его брата Анатолия Фиолетова выходит книга стихов «Зеленые агаты», он печатается в журналах Москвы и Петербурга, становится одесской знаменитостью. И дом Шоров становится одним из центров литературной жизни Одессы: там часто бывают Эдуард Багрицкий, Валентин Катаев, Александр Биск, Яков Гольдберг, Семен Кессельман, Зинаида Шишова (строки которой так часто приписывают И. Северянину: «...Радикальное средство от скуки — ваш изящный мотор-лендоле. Я люблю ваши смуглые руки на эмалевом белом руле...»). Сам Остап не написал ни строчки, но прославился в кругу литераторов как мастер устного рассказа, чьи смешные истории особенно нравились Илье Ильфу и Юрию Олеше.

В 1916 г. Остап поступил в Петербургский политехнический институт. Вскоре случился октябрьский переворот, и Шор решает вернуться домой, к друзьям, тем более что у него начинается бронхит. Но из-за разрухи и безденежья он добирался до Одессы целый год. Попадал в разные переделки, подрабатывал кем придется, в том числе «пожарным инспектором» и «художником» на пароходе (позже он расскажет о своих проделках Ильфу и Петрову, и эти рассказы станут фактами биографии Остапа Бендера).

В Одессе за первые три года революции власть менялась 14 раз. Иногда разные части города контролировали (отмечая «границы» бельевыми веревками) разные политические силы — большевики, петлюровцы, интервенты, белогвардейцы. А Молдаванкой владела армия бандитов и налетчиков Мишки-Япончика (Михаила Винницкого). Все это не могло не привести к невиданному ранее разгулу преступности, для зашиты от которой горожане стали создавать отряды самообороны и народные дружины, лидерам которых стали присваивать звания «инспекторов уголовного розыска». Ими стали Евгений Петров, брат Остапа Анатолий Фиолетов и (в апреле 1918 г.) сам Остап.

Последний особо преуспел в борьбе с Япончиком (прототипом другого литературного персонажа — бабелевского Бени Крика): раскрыл дела об ограблении двух банков и мануфактуры, арестовал немало налетчиков, устраивая на них засады. Стал личным врагом Япончика, который публично обещал отомстить Остапу. На него было несколько покушений. Однажды на Ланжероновской улице бандиты его схватили и повели в портовые доки «на последний разговор». Но когда процессия шла мимо кафе Франкони, Остап окликнул кого-то из посетителей и затеял с ним ссору. Началась потасовка, и в суматохе Остап смог уйти от своих преследователей.

Но после того как подручные Япончика убили по ошибке вместо Остапа его брата, поэта Фиолетова (убили в магазине, где Натан и его невеста Зинаида Шишова выбирали мебель для их будущего дома), Шор поклялся никогда не брать оружия в руки, уволился из уголовного розыска и в 1922 г. переехал в Москву. Тогда же и родилась его знаменитая фраза: «Мой папа был турецко-подданный». По закону того времени дети иностранных граждан освобождались от воинской повинности, а служить в армии Остап не хотел.

Свои правовые знания Остап сохранил с одесских времен и ссылался на статьи законов часто. Отсюда у романного Остапа и подчеркнутое уважение к Уголовному кодексу («...только без уголовщины. Кодекс мы должны чтить»), и знание как кодекса, так и специфики следственных действий. Причем это не осведомленность, вынужденно приобретенная врагом закона, а профессиональные знания его блюстителя. Остап Бен-дер не только цитирует статьи УК, но даже и составляет пародийные «протоколы с места происшествия», иронизируя над их не очень толковыми авторами. Так, в главе «И др.», избежав расправы со стороны васюкинских любителей шахмат, он говорит: «Если бы вчера шахматным любителям удалось нас утопить, от нас остался бы только один протокол осмотра трупов: «Оба тела лежат ногами к юго-востоку, а головами к северо-западу. На теле рваные раны, нанесенные, по-видимому, каким-то тупым орудием».

Когда в 1927 г. роман «Двенадцать стульев» вышел в свет, Остап Шор встретился с его авторами, своими старыми друзьями, попенял им за свое «убийство» и на правах прототипа указал на ряд несоответствий во времени. Сам Шор к тому времени во многом изменился, и его другая характерная фраза вошла уже во второй романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок». Там Остап Бендер повторяет слова Остапа Шора: «У меня с советской властью возникли за последний год серьезные разногласия. Она хочет строить социализм, а я нет».

В 1934 г. Остап уезжает из Москвы на Челябинский тракторный завод, где директором работал его друг Ильичев. Когда в 1937 г. работники НКВД пришли арестовывать директора прямо в его рабочем кабинете, Остап затеял с ними драку. Его арестовали, но он бежал из-под стражи. Долго скрывался в Ленинграде, затем переехал в Москву, где жил у своего друга детства Юрия Олеши, к тому времени известного писателя, автора «Трех толстяков» и «Зависти».

Когда началась война, Остап хотел вернуться к своим родственникам в блокадный Ленинград, но это ему не удалось. Он заболел: началась экзема, которая переросла в рак кожи. Больного Остапа эвакуируют в Ташкент. После войны он возвращается с семьей в Москву, поселяется на Воздвиженке и выходит на пенсию по инвалидности. Продолжает дружить с Юрием Олешей, которого навещает, несмотря на свою почти полную слепоту.

В 1979 г. Осип Вениаминович Шор умер. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище. (По материалам статьи В. Лебедева «Секретное досье Остапа» в газ. «Совершенно секретно». 1998. № 9.)

Иносказательно: 1. Об энергичном, предприимчивом, деловом, изобретательном человеке (шутл.-ирон.). 2. О плуте, мошеннике, обманщике (неодобр.).

Великий кормчий

Сначала советская официальная пропаганда называла так лидера СССР И. В. Сталина (одно из ранних упоминаний — газета «Правда» от 24 сентября 1934 г.), затем этот эпитет стал применяться к руководителю Китая и его компартии Мао Цзэдуну.

Первоисточник — христианская литература: Иоанн Златоуст (рубеж IV—V вв.) в своем сочинении «Беседы на книгу Бытия» «великим Кормчим» называет Бога.

«Кормчий» в переводе с архаичного русского языка — человек, сидящий на корме судна и управляющий им при помощи кормила — руля. Отсюда же устойчивая метафора — «кормило власти». Соответственно «стоять у кормила власти» — быть во главе управления страной, единолично управлять ею.

В постсоветской России словосочетание «кормило власти» употребляется только иронически — в силу созвучности слов «кормило» и «кормушка».

Великий перелом

Из статьи «Год великого перелома» И. В. Сталина (1878—1953), опубликованной в газете «Правда» 7 ноября 1929 г.

Ее первый абзац: «Истекший год был годом великого перелома на всех фронтах социалистического строительства. Перелом этот шел и продолжает идти под знаком решительного наступления социализма на капиталистические элементы города и деревни».

Выражение «великий перелом» немедленно было подхвачено партийной пропагандой и стало означать начало «сплошной коллективизации» на селе и «ликвидации кулачества как класса», то есть фактической национализации земли с организацией на ней государственных предприятий в виде колхозов и совхозов.

Иносказательно: критический момент в каком-либо деле, обещающий якобы лучшие времена (ирон.).

Великий писатель земли русской

Из письма (июнь, 1883) И. С. Тургенева (1818—1883), адресованного Л. Н. Толстому (1828—1910): «Друг мой, вернитесь к литературной деятельности... Друг мой, великий писатель земли русской, внемлите моей просьбе...»

Используется обычно иронически, применительно к современным писателям. Выражение служит основой для образования однотипных фраз — «великий художник (поэт и т. д.) земли русской».

Великий почин

Из названия брошюры (июль, 1919) В. И. Ленина (1870—1924), посвященной первому опыту проведения коммунистических субботников.

Полное название: «Великий почин (О героизме рабочих в тылу. По поводу «коммунистических субботников»).

Этот субботник (добровольная неоплачиваемая работа, как правило, в выходной день) впервые состоялся 10 мая 1919 г. в депо станции Сортировочная Московско-Казанской железной дороги по инициативе местной партийной организации. Вскоре ее примеру последовали другие, и началось движение «коммунистических субботников».

По этому поводу В. И. Ленин в своей брошюре писал: «Это — начало переворота более трудного, более существенного, более коренного, более решающего, чем свержение буржуазии, ибо это — победа над собственной косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над этими привычками, которые проклятый капитализм оставил в наследство рабочему и крестьянину. Когда эта победа будет закреплена, тогда и только тогда новая общественная дисциплина, социалистическая дисциплина будет создана, тогда и только тогда возврат назад, к капитализму, станет невозможным, коммунизм сделается действительно непобедимым» (Поли. собр. соч., т. 39).