Осознание - Михаил Михеев

Ну что же, достойный противник… В смысле, для человека достойный, не для киборга. Высокий, крепкий, мускулы не то чтобы рельефные, а именно мощные. Но в то же время пластичные движения говорят о том, что все эти бугры годятся не только штангу в спортзале двигать. На вид лет тридцать, в самом расцвете сил, но все равно Артуру такой герой не соперник. А вот оружие в его руке уже серьезнее, хотя, разумеется, опять же смотря для кого.

Теоретически грозного вида клинок, которым противник Артура угрожал сейчас киборгу, оружием не являлся. Собственно, клинком он тоже не был, хотя в умелых руках с его помощью можно было натворить немало бед. Вообще, практически все, что можно было найти в трюмах линкора, имело двойное назначение, и мало про что можно было сказать «это не оружие». А так, с формальной точки зрения, в руках воина была вибропила, универсальный инструмент, позволяющий быстро и без усилий спилить, к примеру, дерево или разрезать не слишком толстый лист металла. Толстый, конечно, тоже можно, но долго, а так размеры того, что перерубал этот похожий формой на шашку, а рукоятью на катану инструмент, были ограничены только длиной самой вибропилы. Узнать бы еще, откуда у этих мозгляков такая игрушка и где они взяли заряженные аккумуляторы.

Между тем воин принял короткую паузу, во время которой Артур его рассматривал, за проявление неуверенности. Хищно оскалившись, он крутанул в воздухе своим оружием и прошипел сквозь зубы:

– Боишься? Правильно боишься. Я и не таких делал.

– Ну, таких, как я, ты еще не делал, – резонно возразил киборг и неспешно двинулся вперед.

Дальше события развивались с бешеной скоростью.

Клинок, издавая неслышимый человеческим ухом, но хорошо различимый Артуром гул, обрушился на него сверху и чуть наискось. Для человека удар казался неотразимым – и потому, что нанесен был грамотно и быстро, и благодаря самому оружию, использовавшемуся воином. Если бы Артур даже попытался блокировать его своим мечом, то вибропила разрубила бы его пополам. Но меч свой Артур оставил притороченным к лошадиному седлу – нужды в нем, когда идешь в разведку, он попросту не видел. Однако Артуру и не надо было доставать оружием – он и сам по себе был оружием хоть куда, и кое-кому сейчас предстояло в этом убедиться.

С точки зрения киборга, его противник двигался сейчас, как рыба в киселе, столь же медленно и нелепо. Небрежным движением Артур подставил под удар прикрытую доспехами руку, успел еще полюбоваться на ошарашенную физиономию противника, не ждавшего, что найдется на свете преграда, способная остановить его клинок, а потом коротко ткнул его кулаком в грудь. Улыбнулся, глядя на медленно сползающее по стене, напоминающее гигантскую бесформенную кляксу тело, подобрал выпавшую из руки поверженного вибропилу. К его удивлению, она была потертой от частого использования, но полностью исправной и с заряженным на девяносто процентов аккумулятором. Выключив ее и отложив в сторону, Артур еще раз окинул взглядом помещение, проверяя его на предмет нежелательных сюрпризов, и неторопливо, чуть вразвалочку, в последнее время ему нравилось так ходить, двинулся к только-только начавшему приходить в себя оператору. Чуть приподнял забрало шлема, так чтобы видно было нижнюю часть лица, улыбнулся во всю пасть, извлек складной нож, со звонким щелчком открыл и, проведя мерцающим в свете лампы, отполированным до зеркальной гладкости лезвием перед его глазами, до неузнаваемости измененным хриплым голосом спросил:

– Ну что, мальчик, за жизнь поговорим али за смерть?

Как завороженный глядя расширенными от ужаса глазами на лезвие, парень смог только едва заметно кивнуть. Артур довольно улыбнулся:

– Ну и ладушки, так я и думал, что у нас не возникнет лишних споров. Запомни, обмануть меня невозможно, и, если попытаешься, ты меня очень сильно расстроишь. А я очень не люблю, когда меня расстраивают. И очень не люблю тех, кто меня расстраивает. Ты все понял, мальчик? А теперь отвечай, как на духу, если не хочешь пойти на уху. И от того, что ты мне ответишь, будет зависеть, как я с тобой поступлю.

Карина

Проснулась Карина от непонятного ощущения тревоги. Вот вроде бы все в порядке, она в своей комнате, за окном ночь, и только слабый ветерок чуть шевелит занавеской, а сердце почему-то словно мягко, но плотно сжала холодная железная рука. И что все это значит?

Девушка села на кровати, покрутила головой, прогоняя остатки сна. По случаю жары балдахин был убран, и свежий воздух, прорывающийся из окна, приятно холодил разгоряченное тело. Все же по вечерам было еще очень жарко, лишь среди ночи полуденный зной отпускал, давая людям короткие часы отдыха, но сейчас уже рассветало, и можно было смотреть вокруг, не напрягая зрение, а значит, пройдет еще часа два-три, и все, солнце опять обрушит на них поток раскаленных, как металл в кузнице, лучей. Кажется, надо пользоваться моментом и отдыхать, но все же что-то странное было вокруг. Что? Непонятно. А неизвестность пугает, и вполне закономерно, что Карине стало страшно.

А потом в голове девушки словно щелкнул невидимый запор, и она поняла, что ее насторожило. Даже не присутствие чего-то, а, наоборот, отсутствие. Не позвякивала цепь, прикрепленная к ошейнику громадного пса, спящего у ворот. Большой добродушный старый пес, чудом переживший в свое время штурм замка, спал очень беспокойно, и цепь то и дело негромко позвякивала. Звук этот был давным-давно привычным и никому не мешал, а сейчас его не было. Почему? Кто знает, но Карина, тоже пережившая в последнее время больше, чем иные за всю жизнь, почувствовала легкую и, как сказал бы Артур, иррациональную панику.

Девушка нервно усмехнулась – вот ведь живая иллюстрация к поговорке о пуганой вороне. Однако страх не отпускал. Больше того, он разрастался и безобразно тяжелым, мутным комом заполнил все тело Карины, а потом вдруг сжался в маленькую точку и, будто сделанный из свинца, рухнул вниз, угнездившись где-то на уровне живота.

Все, теперь о сне не приходилось и мечтать. Карина не раз уже после отъезда гомункулуса боялась. Боялась врагов, которые могут узнать о ее незавидном положении. Боялась родни, которая может предъявить свои права на их земли. Даже Варга она в последнее время начала если не бояться, то опасаться. Пока Артур был в замке, от него исходило удивительное чувство спокойствия и защищенности, которыми он умудрялся заразить всех окружающих. Однако как только он уехал… Впрочем, не стоило думать о грустном, все равно мыслями ситуацию было не исправить. Да и потом, страх страху рознь. Так, как сейчас, Карина еще не боялась. Даже в тот день, когда она впервые встретила Артура, страх был не столь силен. Тогда она бежала, спасалась, ей некогда было думать о страхе, а сейчас царящая вокруг обстановка безнадежности действовала угнетающе.

Вздохнув, девушка отправилась переодеваться – раз уж не получится заснуть, надо хоть делами позаниматься, вон на столе кипа неразобранных бумаг. Да и перекусить не помешает, может, еда хоть немного заглушит сосущую тяжесть в животе. А заодно уж и ополоснуться – Карина и раньше не была противницей омовений, подобно многим соседским кумушкам, а после общения со все тем же злосчастным киборгом привыкла и вовсе постоянно держать в своих покоях бадью и несколько кувшинов с водой.

Пять минут спустя, умытая и переодевшаяся, Карина сидела за столом, ела оставшиеся от ужина пирожки и запивала их вином. Чувство тревоги упорно не проходило и не давало ей расслабиться. Именно это ее и спасло, поскольку тень, возникшую в окне, она увидела за секунду до того, как стало поздно. И в эту тень она выстрелила из маленького дамского арбалета – изящной и дорогой игрушки, которую положила рядом с собой, ибо она давала хоть какой-то намек на спокойствие. Вот и пригодилась.

Глядя на то, как замер на миг пробитый арбалетным болтом лазутчик и как он бесшумно, спиной вперед выпадает из окна вниз, во двор, Карина как-то отстраненно подумала, что знает теперь, почему не звякает цепь. Потому что собаки больше нет, труп старого пса, не успевшего даже гавкнуть, поднимая тревогу, медленно остывает, и цепь, по-прежнему висящая на его ошейнике, неподвижна. А потом все завертелось с такой скоростью, что ей стало уже не до судьбы несчастного зверя, ибо ставкой в игре теперь снова, в который уже раз, была ее собственная жизнь.

От визга Карины проснулся, наверное, весь замок. Это было не доблестно, разумеется, зато эффективно. Что же касается сохранения достоинства в подобной ситуации, так она ведь не рыцарь и даже не мужчина, ее подобное волновало сейчас в последнюю очередь.

Крик получился что надо. Девушка и сама не ожидала от себя подобного – не просто громко, а высоко, пронзительно, с переливами. Не у всякого певца горло способно выдать подобные октавы, она же справилась в лучшем виде. И не зря. Какой-то миг ей казалось, что все усилия напрасны и ее не услышали сквозь крепкий предутренний сон, однако затем кто-то зашевелился, хлопнули ставни, где-то кто-то заорал от боли – и зазвенели клинки.