Первым делом (СИ) - Тамбовский Сергей

— Вряд ли немцы, у нас же общей границы с ними нету, — немного подумав, отвечал я, — скорее всего поляки. Или литовцы, но это совсем уж маловероятно.

А вот и наш ангар, целый и невредимый, вслед за нами тут собрались и все остальные лётчики нашей эскадрильи. А следом и представитель штаба прибежал, сообщив нам следующее:

— Все по машинам, немедленный взлёт, перебазируетесь под Бобруйск, аэродром расположен на юго-западе от города. От воздушных боёв уклоняться, если это невозможно, принимать бой. Границу не пересекать ни в коем случае, на провокации не поддаваться. Всё ясно?

— Так точно, — ответил за всех Миль, а потом добавил, — а кто на нас напал-то, товарищ лейтенант?

— Ориентировочно это поляки, эскадрилья Лосей отбомбилась… детали сейчас выясняет вышестоящее командование. Больше ничего не могу сказать.

— Они там в Польше что, совсем ё…у дались? — сказал себе под нос Толик, но лейтенант услышал.

— Разговорчики в строю! — грозно выкрикнул он, — выполняйте приказ, а всё, что сверху этого, узнаете в Бобруйске.

— Слушай, — сказал я Толику, крутя винт, — а Варю-то мы чего, здесь бросим?

— Сколько она весит? — задал мне он вопрос вместо ответа.

— Ну не знаю, — даже растерялся я, — килограмм 50, может 55.

— К себе в кабину если её закинешь, то перегруз небольшой будет, должны долететь.

И я тут же помчался искать подругу… и сразу же почти нашёл её — она сидела на каком-то тючке рядом с общежитием, целая и здоровая, но с остекленевшим взглядом, упёртым куда-то в горизонт, где занималась заря нового дня.

— Подъём, дорогая, — крикнул я ей, — быстро делаем отсюда ноги, пока целые.

— У меня там вещи остались, — сделала она попытку вырваться из моих рук.

— Некогда, — жёстко пресёк я её поползновения, — вещи дело наживное, жизнь дороже.

И я в быстром темпе потащил её к нашему ангару.

— Вот, — продемонстрировал я Варвару Толику, — привёл.

— Давайте в кабину в быстром темпе, все уже вылетели, мы последние.

В задней кабине, конечно, было тесновато вдвоём, но ничего, разместились. И автожир наш, хоть и с натугой, но взлетел после стометрового разгона. Толик заложил крутой вираж над аэродромом, я в это время напряжённо наблюдал за горизонтом, не появится ли откуда новая угроза, но нет — вроде обошлось. А когда полёт выравнялся, я немного успокоился и спросил у Вари:

— Москва-то с птичьего полёта как выглядит? Рассказала бы…

— А то ты сам не знаешь — вы же с Анатолием рядом с нами тогда летели.

— Да мне не до этого было, я вас в прицел высматривал…

Но ничего более про тогдашний полёт мне разузнать не удалось, потому что в переговорной трубке раздался истошный крик Толика:

— Истребители на хвосте, ты куда там смотришь??

Я спохватился и быстренько смерил оком пространство позади нашего А-седьмого… и точно, максимум в километре-полутора от нас висели две чёрные точки, весьма быстро увеличивающиеся в размерах.

— Командир, снижайся как можно ниже! — заорал я в ответ, — у них скорость больше, так мы от них не уйдём!

— Понял, иду вниз, — ответила мне трубка, и самолёт резко клюнул носом вниз, так что уши сразу заложило.

— А кто это за нами летит? — поинтересовалась из своего угла Варя.

— Поляки скорее всего, но это не очень важно, — нервно ответил я, оценивая расстояние до этих истребителей и возможность их отпугивания своим пулемётиком.

— А почему неважно? — продолжила тем не менее она.

— Слушай, помолчи немного, — не выдержал я, — а то убьют нас обоих невзначай.

А сам дал длинную очередь в сторону преследователей, промазал конечно. А мы тем временем снизились весьма значительно, верхушки деревьев замелькали буквально в десятке метров под нами.

— Толя, — крикнул я в переговорник, — так сильно не надо снижаться, за ветки можем зацепиться.

— Понял, — прокаркала трубка, и мы чуть поднялись.

Истребители проскочили над нами (я успел краем глаза оценить их силуэты и понял, что это польские «Караси», слабенькие машинки, в реальной-то истории почти все их посбивали 109-е Мессеры за первую неделю войны, но скорость у них всё равно выше нашей была. И пулемёт в задней полусфере у них тоже имелся, что не радовало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Толик, — заорал я в трубку, — впереди на одиннадцать часов лесная просека, а за ней ровная площадка и навес с краю, сверху брёвна, не пробьют. Можно попробовать там сесть и быстро затолкать машину под крышу.

— Хорошая идея, — одобрил мои слова Толя, — иду на посадку, держитесь.

Через пять минут мы уже сделали всё, что задумали и все вместе выглядывали из-под навеса (оказавшегося сеновалом) на рыскавших в небе Карасей.

— Чего они к нам прицепились? — задала такой простой вопрос Варя.

— Приказ поди у них такой, — рассудительно ответил Толик, — сбивать все воздушные цели. Вот они и выполняют его, как могут. У меня другой вопрос — они там в Польше что, коллективно все с дуба рухнули? Зачем они на нас напали — у нас же договор о ненападении имеется.

— Ага, есть такой, — со вздохом подтвердил я, — в 32 году по-моему подписан. Только кто же в наши смутные времена старые договора соблюдает. У меня тоже вопросик имеется — у поляков же с немцами тёрки серьёзные в последнее время были, из-за Данцига и дороги вдоль моря вроде бы… и война должна была бы по идее между ними возникнуть сначала, а тут вон оно чего…

— Значит договорились они насчёт Данцига, — мрачно сплюнул Толя, — и совместно теперь на нас навалятся, что не есть здорово…

— Ну пока-то совместных действий мы не наблюдали, — попытался успокоить его я, — а отдельно сама по себе Польша большой угрозы не представляет.

— Как не представляет, — продолжил Толя, — у них численность только регулярной армии полмиллиона, а кроме этого 900 танков, 4 тыщи орудий и полтыщи кажется самолетов, так нам на курсах говорили. Совсем немало.

— Это так, — отвечал я, — но из этих 900 танков больше половины обычные танкетки с противопульным бронированием, а из остальных половина скорее всего в нерабочем состоянии. Тогда как у нас только в Белоруссии пара тысяч работоспособных танков точно имеется.

— И откуда ж ты это знаешь? — хмуро спросил Толик.

— В лагере сидел с одним крупным военачальником из этих мест, — произнёс я свою универсальную отмазку.

Глава 11

— И боеготовых самолётов у нас много больше, чем у них должно быть, — продолжил я.

— Что-то я не наблюдаю наших боеготовых истребителей, — хмуро отвечал мне Толя, — только польские Караси и летают. Однако улетели они кажется, можно продолжать наш путь в Бобруйск.

Небо действительно полностью очистилось, и я помог Толе вытолкать наш А-седьмой из-под крыши.

— Ой, а тут сбоку струйка какая-то бежит, — сказала нам в спины Варя.

— Где? — сразу откликнулся Анатолий.

Девушка ткнула пальцем в район правого крыла — там и точно сочилось что-то, причём очень весело.

— Вот чёрт, — выругался пилот, — они наш бензобак зацепили, надо срочно заделывать пробоину, а то горючки совсем не останется.

Но пока мы искали, чем же можно залепить эту дыру, струйка сама собой иссякла.

— Всё, писец котёнку, — мрачно сказал уже я, — нет у нас больше горючки, а это значит что?

— Что пешкодралом двигать придётся, — так же мрачно отвечал Толя, — давай по карте что ли посмотрим, что тут рядом и сколько нам до Бобруйска осталось.

— Тээк, — сказал я, разворачивая на коленке пятисотку, — всего от Минска до Бобруйска 120 километров, мы одолели примерно 40–45, так что осталось всего ничего, 80… Дружный мы миновали, сейчас справа по ходу движения у нас должны быть Марьина горка, а потом Талька и Осиповичи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А за Бобруйском там чего следует?

— Эта же дорога ведёт на Гомель, — перелистнул я карту, — а потом будет развилка, на юг Чернигов, на восток Брянск.

— Однако 80 вёрст это немало, — внесла своё мнение Варвара, — это 3 дневных перехода кажется.