Возвращенная к жизни - Фредерика Грэхем

— Отлично.

Джизус положил малыша, которого он кормил, в кровать, придвинув ему гирлянду погремушек, чтобы он мог развлекаться. Мари со своими четырехлетками соорудила эти гирлянды для малышовой группы, используя разноцветные пластмассовые ложки, цветную фольгу и яркие кусочки кожи. Делия как-то доверительно сообщила Джизусу, что без изобретательности Мари центр был бы совсем унылым местом. Она собиралась, уходя, попытаться определить ее на свою должность. Однако если к девушке не вернется память и прошлое не прояснится, у Делии было мало шансов на успех. Мари взяла на руки одного из ползунков.

— Спасибо, дорогой. Завтра вечером увидимся. — Теперь два малыша, что ползали на полу, поглощали все ее внимание.

Джизус видел, какое наслаждение испытывает она, возясь с ними. В ее обращении с детьми просматривался явный опыт, который не мог быть случайным. Он как-то упомянул об этом обстоятельстве в разговоре с Чаком, но тот только пожал плечами.

— Возможно, она работала в каком-нибудь детском центре до того, как стала проституткой. А может быть, просто у них была большая семья. Мне это мало что может дать, слишком незначительно, чтобы мы могли воспользоваться этой информацией.

Все больше и больше Джизус убеждался в том, что Мари никогда не подрабатывала телом на улицах, и он пытался убедить в этом Чака.

— Ты к ней необъективен, Джис. — Чак произнес это строгим командным тоном. — Я же вижу, как ты на нее смотришь. Однажды утром, ты проснешься, и все предстанет перед тобой в реальном свете, и тогда тебе будет очень тяжело.

Чак Лоуч оказался прав. Джизус проснулся однажды утром и при ярком солнечном свете ясно осознал происходящее. Он действительно любит Мари. Это не было слепой страстью или физическим влечением, хотя и это все тоже имело место. Это была любовь, которую он не испытывал ни к бывшей жене, ни к какому-либо иному существу на Земле. Он окончательно перестал принимать во внимание мнение Чака относительно ее истории, и все же в одном тот оказался прав. Жить дальше, неся в себе это чувство, оказалось на редкость трудно. Ничего не изменилось — только его чувство. Девушка оставалась все той же, а ее загадка неразгаданной.

— Это замечательно. Спасибо, что ты привел меня сюда.

Джизус и Мари сидели за маленьким столиком в ресторане на берегу прекрасного озера, расположенного между Батон-Ружем и Новым Орлеаном. Солнце только что село, и небо было окрашено в золотисто-розовые тона. Чайка пролетела над их головами, а внизу, прямо под ними, троица уток лениво чертила круги по воде.

— Я не смог, найти здесь белого оштукатуренного дома и катера с роскошной каютой из твоих воспоминаний. Тебе придется удовольствоваться только водой и случайными лодками, хотя для них, пожалуй, сейчас уже слишком поздно.

Мари протянула руку через столик и пожала ладонь любимого мужчины.

— Неважно, вспомню я что-нибудь или нет, мне очень приятно быть здесь, с тобой.

Он накрыл ее ладонь своей, и они не разомкнули рук и тогда, когда пришла официантка, чтобы принять заказ на большую порцию рыбного ассорти.

— Расскажи, как вы сходили с детьми на прогулку к Миссисипи, — попросил. Бертон.

Мари стала рассказывать, пытаясь передать ему восторженные детские ощущения, ни на минуту не забывая о том, что ее ладонь лежит под его рукой. С той ночи, месяц назад, когда они почти отдались друг другу, их отношения свелись к торопливым дружеским объятиям и целомудренным поцелуям. Теперь тепло его рук медленно разжигало в ней огонь желания.

— Каждый малыш принес с собой что-то из фруктов или овощей на обед, — рассказывала она. — В результате мы оказались нагруженными спаржей, авокадо, виноградом, персиками, помидорами, перцем, а один карапуз взял себе сахарный тростник. Это был роскошный обед.

Она изредка поглядывала на Джиса, пытаясь решить, стоит ли упомянуть об одном событии, произошедшем во время прогулки. Когда она вела по набережной вереницу детей, другой конец которой замыкала Элен, то, подняв глаза, неожиданно столкнулась взглядом с каким-то мужчиной, который смотрел на нее в упор. Он остановился в дверях одного из баров через дорогу от набережной, выходящей к рынку.

Когда они подошли ближе, он отступил в тень, как бы не желая, чтобы его увидели. Пройдя мимо, девушка оглянулась, удивляясь его пристальному вниманию.

Он стоял, прислонившись спиной к стене, надвинув кепку низко на глаза и оставив для обозрения только густую рыжую бороду, покрывавшую почти все лицо. Он казался ничуть не более зловещим, чем любой другой человек, уделявший много времени спиртному. Но Мари внезапно охватил ужас. Ее тело покрылось холодным потом, а ноги стали словно ватные. Ей пришлось проявить неимоверную выдержку, чтобы продолжать идти вперед. Каждый шаг давался с трудом.

Немного спустя она, как во сне, оглянулась снова, чтобы взглянуть на него еще раз. Человек исчез.

Почти целый час после этого она не могла унять сердцебиение и одолеть слабость в ногах. Она пыталась переключиться на детей, развлечь себя их радостным смехом, но холод у нее в груди не исчезал. Только опыт преодоления последствий прежних кошмаров позволил ей, наконец, вернуться в нормальное состояние.

И теперь Мари колебалась, раздумывая, стоит ли рассказывать Бертону о своих переживаниях. Она вспомнила, как он реагировал, когда за день до бегства из больницы она пыталась убедить его, что тот человек покушался на ее жизнь. Что он подумает сейчас о состоянии се психики? Джизус держал ее руку в своей и говорил с ней тихим нежным голосом, от которого все внутри у нее трепетало. Если она сейчас не нарушит начинавшую возникать атмосферу интимности сообщением о своем невротическом поведении, вечер может быть многообещающим.

— Ты о чем-то задумалась?

Мари улыбнулась, окончательно убедившись, что приняла правильное решение.

— Я пыталась припомнить, не было ли там еще чего-нибудь интересного, о чем стоило бы рассказать. Нет, мне кажется, больше ничего.

Джизус поднес ее ладонь к своим губам и стал целовать каждый палец. Девушка закрыла глаза. Она не открыла их даже тогда, когда Джис отпустил ее руку. Мари продолжала сидеть так же, вдыхая терпкий запах морских продуктов и пытаясь продлить ощущение его губ на кончиках своих пальцев. Когда она, наконец, взглянула на него, глаза любимого светились теплотой.

Была уже ночь, когда они рука об руку брели вдоль берега озера, наблюдая за волнами, которые плескались об уходившие в воду ступеньки набережной.

— Мне нравится этот город, — сказала Мари. — Но все, что я вижу, кажется мне совсем незнакомым. Они вступили под крону ветвистого дуба. Свет луны не проникал сюда, и здесь было совсем темно. Рука Джиса крепче сжала ее руку. Она знала, что если сейчас приблизится к нему, он поцелует ее. Но месяц назад Мари решила, что больше никогда не будет провоцировать его. Джизус должен решить все сам. Он должен был доверять ей, чтобы не сомневаться в чистоте ее намерений.