Возвращенная к жизни - Фредерика Грэхем

— Разве они всегда так кричат?

Мари подняла глаза на Джиса, который стоял в дверях, обозревая орущих малышей.

Она только что перепеленала их всех и теперь кормила одновременно двух малюток, сидя на расстеленном на полу одеяле и засовывая бутылки с сосками в крошечные ротики. Она знала, что у Бертона назначен на сегодня разговор с доктором Томпсоном, но не ожидала, что он зайдет к ней. Глядя на его мускулистое тело, она словно бы получила заряд энергии.

— Естественный отбор, — сообщила она ему. — Все, что я успеваю, — это ухаживать только за теми, кто громче других заявляет о себе. Это ужасно.

Джизус пересек комнату, взял на руки плачущего младенца из кроватки и начал что-то бормотать ему на ухо, пока тот не успокоился. На секунду в комнате воцарилась тишина. Один малыш заснул, а двое других в манеже перестали хныкать, как только затих младенец на руках психолога.

— Спасибо, мой волшебник, — пошутила Мари. — Ты всегда являешься, когда я нуждаюсь в тебе.

Она смотрела, как он покачивается, убаюкивая малыша. На нем были новые синие брюки и рубашка с короткими рукавами бледно-голубого цвета, которая очень ему шла. Неделю назад, в один из редких вечеров, которые они провели вместе, Мари слегка подровняла ему волосы. С этой новой стрижкой его волевой подбородок больше бросался в глаза и стал резче выделяться широкий разлет темных бровей. Мари нашла его, как и всегда, удивительно привлекательным. Она была уверена, что никогда он не станет для нее другим.

А вот их отношения изменились. От этой нежной ночи, которую она провела в его объятиях, не осталось и следа. После того как девушка определилась на работу, они стали реже видеться. Несмотря на его протесты, она убедила миссис Дюкло разрешить ей перебраться в однокомнатную квартиру, располагавшуюся на том же этаже, комната, которой ранее использовалась как склад мебели, не пригодной для использования в других квартирах. Однако для Мари, которая сама могла теперь вносить скромную плату за жилье, она стала символом начала ее независимой жизни.

Девушка целиком жила настоящим. Она не думала о прошлом, хотя мучительные проблески воспоминаний все еще изредка являлись к ней во время занятий с Джанет. Она не думала и о будущем. Мари жила день за днем, радуясь всему, что имеет сейчас, и, отказавшись от сожалений о том, что ей было недоступно. Ее день был заполнен хлопотами, и, если иногда ей не хватало объятий Джиса, она принимала это как должное.

Сегодня, наблюдая за тем, как он пестует малыша, такой большой, сильный и нежный, Мари постаралась заглушить тоску, терзавшую ее сердце из-за того, что ей хотелось большего в их взаимоотношениях.

— Ты делаешь это, как опытный отец, — заметила она.

Джизус склонился над кроваткой, осторожно положил успокоившегося малыша и накрыл его ножки одеялом. Вернув другому ребенку в манеже зубное кольцо, которое тот бессознательно бросил, он присел рядом с Мари, забрал у нее плачущего ребеночка и принялся кормить из соски.

— Я всегда был убежден, что эта роль подойдет мне. — На мгновение мужественные черты его лица смягчились. Прежде чем девушка успела ответить, он продолжил: — Дели сказала, что ты сегодня спасла ей жизнь.

— Мне нравится эта работа. Хотелось бы только, чтобы кто-нибудь помогал мне. Нельзя допускать, чтобы эти маленькие беззащитные создания плакали.

Устроив очередного кричащего малыша поудобнее на руках, Мари продолжала кормить его. Она представляла собой воплощение материнства, этакую мадонну с младенцем, правда, в голубых джинсах и муаровой кофте. Дни, проведенные вместе с детьми на воздухе, придали ее коже теплый, золотистый оттенок, разбрызгав на носу крошечные веснушки. Волосы у Мари отросли, оставаясь такими же вьющимися и густыми. Прическа придавала ей еще больше женственности. Джизусу казалось, что с каждым днем она становится все более прекрасной.

Подняв глаза, девушка заметила, что Джис внимательно рассматривает ее. Она слегка улыбнулась ему.

— У меня что, нос испачкан краской?

— Веснушки.

— Так всегда бывает на солнце. Мой папа всегда говорил… — Она остановилась, широко раскрыв голубые глаза, пораженная. — Дорогой! Мой папа всегда говорил, что летом я похожа на щенка долматина! — Ее лицо расплылось в неудержимой улыбке, глаза подозрительно заблестели. — Мне кажется, я отчетливо слышу, как он говорит это.

Джизус обрадовался не менее ее. Все чаще и чаще проблески воспоминаний проникали через завесу забвения, которая отгораживала Мари от прошлого. Скоро она сможет вспомнить все.

— Твой папа был тебе очень дорог, — предположив он. — Это не первое воспоминание, связанное с ним.

Она кивнула, соглашаясь.

— Ты прав. Если бы только я могла вспомнит его лицо!

— Или его имя. — Джис улыбнулся.

Она решила переменить тему.

— Завтра мы ведем детей на прогулку к реке. Хочешь прийти помочь?

— Завтра мой первый рабочий день.

— На месяц раньше? — Счастливая улыбка появилась на лице Мари. — Вот здорово! Почему?

— Персонала не хватает. И доктор Фогрел подал в отставку.

— Это хорошие новости. — За время работы в центре Мари только дважды сталкивалась с этим коротышкой-психиатром. Этих двух раз было более чем достаточно.

— Это хорошие новости и для госпиталя, хотя я не вижу ничего хорошего для других. Ведь он собирается занять место ведущего психиатра в маленькой частной клинике где-то на Западе. Но он ушел, и доктор Томпсон согласился восстановить меня в должности.

Мари поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.

— Ты ведь знаешь, как мне это приятно.

— А ты не хочешь доказать это, пожертвовав для меня завтрашним вечерним отдыхом и согласившись поужинать со мной?

Ей понравилось то, как он пригласил ее.

— Может быть, мне следует для подстраховки слегка отдохнуть перед этим?

— Давай договоримся на семь часов, если это тебе удобно. — Он прикоснулся рукой к ее волосам, осторожно отведя локоны со лба, и встал. — Наверняка там будут подавать блюда из морских продуктов. — Бертон уже заметил, что девушка явно неравнодушна к жареной рыбе. Иногда казалось, что она никогда не сможет ею до конца насытиться.

— Отлично.

Джизус положил малыша, которого он кормил, в кровать, придвинув ему гирлянду погремушек, чтобы он мог развлекаться. Мари со своими четырехлетками соорудила эти гирлянды для малышовой группы, используя разноцветные пластмассовые ложки, цветную фольгу и яркие кусочки кожи. Делия как-то доверительно сообщила Джизусу, что без изобретательности Мари центр был бы совсем унылым местом. Она собиралась, уходя, попытаться определить ее на свою должность. Однако если к девушке не вернется память и прошлое не прояснится, у Делии было мало шансов на успех. Мари взяла на руки одного из ползунков.