Прежде чем сдохнуть - Анна Леонидова

Страх и вина все равно поселились бы в подсознании. А еще – злость на меня. И масса вопросов! Считай на два хода вперед!

— А Танька знает, что ты и есть та девушка, которую бросил беременной ее муж? Что ты – та, благодаря которой ее муж нажил «кармический грех»?

— До сегодняшнего дня я не сомневалась, что она не в курсе. Я рассуждала так: если бы она знала что Олег – сын Женьки, то не смотрела бы сквозь пальцы на Катькины отношения с моим сыном. Но теперь я даже засомневалась.

— Не хочешь ей все рассказать, расставить точки над «и»?

— А зачем? И ты не вздумай протрепаться! – Натка так серьезно посмотрела на меня, что я поняла – эти слова не столько просьба, сколько угроза.

Пожалуй, я несколько поторопилась записывать Соколову в подруги. Я решила пока больше с ней не откровенничать и ничего не рассказывать про снизошедшее на меня в лесу писательское озарение и про то, что сейчас я одержима идеей псевдо–документального романа. Все‑таки она довольно опасная тетка.

Росток «как бы документального» текста я ощутила в себе еще сидя в милицейской тачке, везшей меня с дачи Федьки Васильева в Москву на квартиру сына. Я прокручивала в памяти все события и разговоры предыдущего вечера и поймала себя на ощущении, что мне надо побольше узнать про этот случай с убийством футбольной команды. Я вдруг подумала, что это неплохой сюжет для книги. Такой пара–документальной прозы.

Когда автор напускает таинственности, строит бездоказательные гипотезы, многозначительно намекает. И пишет так, как будто он там был и за всеми подслушивал. Меня очень веселят написанные подобным образом биографические очерки в глянцевых журналах, где журналист рассказывает историю так, как будто бы он всегда лежит третьим во всех звездных постелях сразу. Типа такого:

«Делон поцеловал ее в губы и отшатнулся. Ноздри его расширились, а зрачки сузились:

— Ты спала с ним?! Я убью его! Лучше бы он ограбил мой дом!!!

Ален с силой оттолкнул полуобнаженную Натали на устланную шелком постель, вскочил в брюки и выбежал из дома.

Тем же вечером тело его соперника Стефана Марковича с пулей в голове нашли в мусорном баке на заднем дворе его дома.

Когда Делон вернулся в дом, он столкнулся с Натали в дверях.

В руках она держала чемодан.

Ален набросился на нее и начал неистово целовать. Но теперь уже она с силой оттолкнула его:

— Никогда! Слышишь, никогда меня не будут обнимать руки убийцы!»

Вот примерно в таком ключе я и задумала слабать детективчик.

Я моментально просчитала, что такого рода текстик просто по факту темы получит PR, привлечет внимание прессы, пресса увлечет публику, публика сделает кассу.

Ухууу! На старости лет я все‑таки сделаюсь богата, как Роулинг, продавшая душу Гарри Поттеру!

Как только я выпроводила Натку, наконец переоделась и разобрала чемоданы, тут же бросилась к компьютеру и полезла читать, что там уже понаписали по этому поводу в интернете. Еще я наметила себе в ближайшие же дни съездить в злосчастный «Новогорск» и на месте узнать все подробности.

Интернет порадовал биографиями всех невинно убиенных футболистов, рассказом про то, что виновнице их гибели суд выписал 25 лет строгого режима, и как раз через год она должна выйти на свободу. Что ж, вот и отличный информационный повод для раскрутки будущей книги! Надо поторопиться и по–быстрее ее написать.

:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

На следующее утро мой автомобильчик урчал мотором, когда повара еще только ставили на плиту кастрюли с молоком для утренних каш. Так что некому было пытать меня глупыми расспросами. Я предупредила только девочку на ресепшн о том, что направляюсь на весь день в автомобильную прогулку.

До «Новогорска» я добралась лишь к обеду. Мне нужно было найти кого‑то из обслуги, еще помнящего, как тут все происходило больше двадцати лет назад. Достаточно старого, но пока не впавшего в маразм. Довольно быстро в моих руках оказалась вполне информированная и контактная старушка, всю жизнь просидевшая за новогорским забором и искренне считавшая его центром мира. Местные питание и воздух, видимо, и, правда, очень благотворны для человеческих организмов.

Потому что 80–летняя бабушка оказалась вполне вменяемой и даже памятливой.

— Скажите, а вот эта бедная девушка, которая в итоге отправилась в тюрьму – какая она была? Наверное, это была какая‑нибудь очень бедная, простая, обыкновенная девчонка? – вкрадчиво подбиралась я к интересующему меня вопросу.

— Когда все это случилось, Нина была уже далеко не девочка, а женщина лет тридцати, а, может, и старше, – обстоятельно пустилась рассказывать старуха. – И, честно говоря, простой ее тоже можно назвать с трудом. Мы даже как‑то не могли понять, почему она у нас тут в простых официантках шарилась.

Она такая интересная девица была, с выдумкой, образованием каким‑то неплохим. Только незамужняя. Она, наверное, потому к нам и устроилась – надеялась жениха хорошего подцепить. У нас же проживающие – в основном мужчины и какие! Бывшие, будущие и действующие спортсмены. Все как на подбор.

— Что же, выходит, она обозлилась, что никто из них так и не воспылал желанием на ней жениться, и решила всех их сразу на тот свет отправить? Типа «так не доставайтесь же вы никому»?

— Наверное, следствие как‑то так и рассуждало, как вы. Но только это на Нину совсем не похоже. Она на самом деле очень жалостливая была. Даже вегетарианка.

— Подумаешь, вегетарианка, – пожала я плечами. – Гитлер вон тоже мяса не ел. А она красивая? У вас сохранились какие‑то ее фотографии?

— Разве теперь найдешь?

Однако старуха все‑таки нашла фотографии – стоило только посильнее надавить и проявить заинтересованную настойчивость.

Со старенького монитора выглядывала типичная среднерусская девушка. Вполне симпатичная. Лишь во взгляде ее сквозила какая‑то потерянность и слабость. Дымчато–серые глаза смотрели как у новорожденного, еще не вполне прозревшего котенка.

Снимок был сделан на производственной новогодней вечеринке. Отмечали где‑то в служебном помещении, очевидно, украдкой. Все девушки тянули шейки из высоких воротников–стоечек одинаковых форменных платьиц. Одинаковые синие фартучки поверх белых платьиц. Волосы их устремлялись вверх, уложенные в высокие прически, как это обычно и предписывается стаффу, имеющему дело с едой и продуктами. Никаких карнавальных новогодних костюмов – лишь перекинутые через шею ленты разноцветной мишуры. И одна бутылка недорогого шампанского на всех.

Я снова всматривалась в лицо Нины. Да, блин! Все‑таки это не похоже на случайное сходство. Тот же короткий, чуть вздернутый нос, тот же высокий лоб, та же Т–образная фигура, смягчить которую не может даже женственная спецодежда. И те же руки с короткими крепкими пальцами без маникюра. Одной рукой Нина неловко держала бокал с шампанским, протягивая его в сторону объектива. И делала это ужасно неизящно – так, что по одному этому жесту делалось понятно – шампанское не ее напиток. Ее рука, видимо, больше привыкла к тяжелым толстодонным стаканам. Большим пальцем другой руки она цеплялась за карман фартучка так, как мужчины обычно закладывают его в карман джинсов, оставляя большую часть ладони поверх ткани.

— Скажите, а у этой Нины не было такой странной привычки – носить в одном кармане чистые листы бумаги, нарезанные размером с ладонь, что‑то писать на них, а исписанные листы перекладывать в другой карман?

— Что же странного в этой привычке? – посмотрела на меня поверх очков старуха. – Это у всех официанток такая привычка.

В левом кармане – чистые бланки заказа. Записала – и переложила в правый карман.

— Понятно, – кивнула я. Все сходилось. – А вам не приходило в голову, что эта девушка потому не замужем, что она просто не интересуется мужчинами? Ну что она нетрадиционной ориентации?

— Да ну вас! Нинка совершенно нормальной ориентации, как все. У нее даже любовник один из гостей был. Приезжал он редко, и, конечно, они шифровались, но все знали, что она к нему по ночам шастает. Но, видимо, не так уж сильна она была в ночных делах, потому как ездить‑то он ездил, примерно раз в полгода, но с собой ее так и не забрал.

— Да? – искренне удивилась я. – И что же это был за мужчина?

— Весьма известный человек, – многозначительно пошевелила бровями моя собеседница. – Потому я про него ничего рассказывать не могу. Это нам не положено. Про гостей, как они здесь живут, тренируются и отдыхают, – никому и никогда ни–ни. Такое место. Для своих.

— А он отдыхал здесь, когда все это происшествие с футболистами случилось?

— Да я уж и не помню. А после, когда Нину уже посадили, он приезжал. И видно было, что нехорошо ему. Бухал по–черному. Может, он все‑таки и любил ее, и были у него на нее какие‑то планы?

Я уже как‑то не удивлялась, что главная героиня моей будущей книги случайно оказалась моей соседкой по пансиону. Я даже подозревала, что в этом, наверное, нет никакой «посланной свыше» случайности. Я ожидала, что рано или поздно я узнаю что‑то, после чего такое неожиданное соседство очень логично объяснится.