«Слово – чистое веселье…»: Сборник статей в честь А. Б. Пеньковского - Сборник статей

Слав. др. – Славянские древности: Этнолингвистический словарь, под общей ред. Н. И. Толстого, т. 1–3, Москва 1995–2004 (изд. продолжается).

СРНГ – Словарь русских народных говоров, вып. 1—31, (Москва—)Ленинград/ Санкт-Петер– бург 1965—97 (изд. продолжается).

ТЭ – О. Н. Трубачев, Труды по этимологии: Слово. История. Культура, т. 1 и 2, Москва 2004.

Эдип Соф. —В. Н. Топоров, О структуре «Царя Эдипа» Софокла. В кн. Славянское и балканское языкознание. Карпато-восточнославянские параллели, Москва 1977, с. 214—58.

Эдип фольк. – Эдип в свете фольклора. В кн. В. Я. Пропп, Фольклор и действительность: Избранные статьи, Москва 1976, с. 258—99

ЭССЯ – Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. Под ред. О. Н. Трубачева, вып. 1—30, Москва 1974–2003 (изд. продолжается).

Этим. – Этимология, Москва 1963–2003 (изд. продолжается).

Этногенез – О. Н. Трубачев, Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования, второе изд., доп., Москва 2002.

А. Григорян. К истории рус. стыд

Существительное стыд засвидетельствовано в русском языке с конца XVI в. (по данным Картотеки Словаря русского языка XI–XVII вв.). До этого употреблялась исключительно форма студъ (стоудъ). Данные других славянских языков подтверждают, что исходной была именно форма с корневым гласным – у-, которая до сих пор сохранилась в чешском, словацком и словенском (в последнем в значении «отвращение»). При этом глагол стыдитися (стыдѣтися) и его соответствия во всех славянских языках с древнейших времен имеют огласовку ы-. Таким образом, в общеславянском существовало чередование *stud-!*styd-, которое, по-видимому, различало соответственно именные и глагольные основы, т. е. было морфологическим. Такие имена, как стыдѣние, стыдъкыи, стыдъливыи, имеют отглагольный характер, чем и объясняется их огласовка. Можно думать, что и существительное стыдъ было произведено если не непосредственно от глагола стыдитися (такому «усечению» трудно привести убедительные аналогии), то под его формирующим влиянием. Скорее всего здесь имела место своеобразная контаминация слов студъ и стыдитися. Но этого формального объяснения явно недостаточно. Остается непонятным, чем была обусловлена эта контаминация.

Отглагольное происхождение рус. стыд подтверждается словообразовательной структурой польск. wstyd, где префикс w- определенно указывает на связь с глаголом wstydzić się (ср. др. – рус. устойчивые сочетания приити въ стыдъ, ввести / привести въ стыдъ). Кстати, первая фиксация рус. стыд, (по данным Картотеки Словаря древнерусского языка XI–XIV вв.), по-видимому, не свободна от влияния польского языка, ср.: «Человѣку […] неведущему, къ тому еще и скверных словесъ исполненному, и во стыду неимѣющему» (Андрей Курбский. Письма… XVI в., список XVII в.). Здесь польский префикс w- осмыслен Курбским или скорее переписчиком как предлог (полонизмы вообще характерны для стиля Курбского).

Слова с основой студ- в древнерусском языке могли обозначать как стыд, так и холод (ср. стоудение, стоуденыи – в обоих значениях), а с основой стыд– —чаще всего только стыд. Таким образом, семантическое противопоставление хотя уже и наметилось, но было недостаточно четким. Чередование, как было сказано выше, носило преимущественно морфологический характер. Иное соотношение в современном русском языке: слова на студ- обозначают, как правило, только холод (ср. студить, простуда, стужа – из *studja), а слова на стыд– – только стыд; при этом от той и другой основы образуются как имена, так и глаголы. Этот переход от морфологического чередования студ-/стыд-:имя/глагол к семантическому соотношению студ-/стыд-: «холод»/"стыд" и обусловил, по-видимому, появление существительного стыд, которое затем полностью вытеснило не только прежнее стоудъ, но и тоже очень древнее стыдѣние – возможно потому, что в слове стыдъ (в отличие от студъ) при его возникновении отчётливо ощущалась отглагольность, являющаяся определяющей и для семантики слова стыд?тіе, и, следовательно, эти два слова — стыдъ и стыдѣние – стали восприниматься как семантические дублеты.

Таким образом, существительное стыдъ вторично по отношению к глаголу стыдитися. Но сам этот глагол в свою очередь произволен от существительного стоудъ (вопреки мнению Ф. Миклошича и А. Вайяна). На это указывает типично именной суффикс – д-, входящий в состав глагола.[66] Ср. аналогичную производность от существительного глаголов с тем же чередованием у/ы: дух – дышать, слух – слышать, где производность подтверждается и чередованием согласных.

Наконец, стоу-дъ, как полагают, восходит к глагольной основе *sty- «быть холодным, стынуть», представленной в слав, (рус., белорус., польск.) стыгнути > стынути[67] и имеющей дальнейшие индоевропейские соответствия.[68]

Таким образом, восстанавливаются следующие этапы истории (и предыстории) рус. стыд:

*sty– > стоудъ > стыдитися > стыдъ

Первые три этапа имели общеславянский характер, последний охватил большинство славянских языков, но не все.

Л. П. Крысин

О способах выражения смысла "часть целого" в русском языке

Отношение «часть – целое» – одна из фундаментальных категорий, характеризующих материальный и духовный мир. Подавляющее большинство объектов физической и интеллектуальной природы имеет структуру, в которой реально или потенциально выделимы части, в совокупности составляющие целое. У дерева есть корни, ствол, ветви; у человека — голова, туловище, руки, ноги; дом имеет фундамент, стены и крышу; велосипед — раму, колеса, руль, передачу, педали; пальто — полы, воротник, рукава и т. д. Мы можем говорить о главах романа, строфах стихотворения, постулатах и доказательствах, составляющих некую научную теорию, о компонентах архитектурного проекта, фрагментах картины, сериях кинофильма, цитатах из книги, обрывках воспоминаний и т. п.

Во всех этих случаях в явном или неявном виде выступает отношение «целое и его части». Связь части с целым имеет разную природу и различное языковое выражение.

Р. О. Якобсон считал это отношение лингвистически релевантным и утверждал: «Постоянное внимание к разнообразным формам отношений между целым и частью поможет шире раздвинуть рамки нашей науки» [Якобсон 1985: 305].

В этой статье основное внимание сосредоточено на лексических способах выражения смысла "часть целого " применительно к двум классам объектов: (а) имеющим пространственную протяженность и (б) имеющим временную протяженность.

Класс (а) делится на следующие подклассы:

1) природные объекты: лес, гора, дерево, растение, озеро ит. п.;

2) артефакты: автомобиль, книга, станок, шоссе и т. п.;

3) человек и животное в их физической сущности (тело человека и животного и части тела): голова, рука, нога, живот, спина, лапа, морда и т. п.

Класс объектов, имеющих временнýю протяженность (б), делится на два подкласса:

1) периоды времени: век, год, месяц, неделя, сутки, день, час, минута, секунда и т. п.; ср. такие обозначения частей временных отрезков, как начало века, конец года, середина месяца, утро, полдень, вечер, четверть часа, полминуты, доля секунды и т. п.;

2) этапы развивающихся во времени процессов: ср. сочетания типа начало химической реакции, этап исследования, конец сеанса, ступень эволюции, кульминация события, вершина карьеры и т. п.

По отношению к большинству объектов материального мира целое интуитивно мыслится как нечто ограниченное физическими пределами: дом, человек, дерево, телевизор и т. п. Такое «нечто» может быть и внутри другого объекта, то есть составлять его часть, но при этом также иметь физические границы: комната, пещера, сердце, карбюратор (автомобиля), ствол, компьютер – и, в свою очередь, делиться (или предполагать деление) на части: ср. стены комнаты, свод пещеры, клапан сердца, жиклёр карбюратора, сердцевина ствола, корпус компьютера и т. п. Подобная «многоступенчатость» проявления отношений между целым и его частями весьма характерна для устройства объектов природы, артефактов и предметов физического мира.

Между двумя указанными классами объектов, которые могут рассматриваться с точки зрения отношения "часть целого", есть одно весьма существенное различие. Объекты, имеющие пространственную протяженность, дискретны, физически отграничены друг от друга; ср. такие объекты, которые могут мыслиться как целое, имеющее части: гора (вершина, склон, подножие горы), береза (корни, ствол, ветки березы), медведь (морда, шкура, лапа медведя), шкаф (стенки, дверца шкафа) и т. п.