Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

Classified

Field Omnilink Data Feed 23/17

Оперативник-наблюдатель: Маркус Зоргенфрей

P.O.R Петух в отказе Кукер

Петушатник возвышался над хатой, как сады Семирамиды над ночным Вавилоном – зловеще и кощунственно.

Цветы в глиняных горшках, пластмассовые бюсты героев Добросуда (переделанные в пристанища духов – вертикальный пропил на лбу, жир и охра вокруг), старинные бумажные книги, портреты карбоновых писателей и полководцев, стеклянные бутылки с вложенными пожеланиями вечности (реальные малявы от братвы с обещанием скинуться общаком пернатому на банку) и еще множество трудноидентифицируемых, но красиво переливающихся в полутьме предметов – все это превращало трехуровневые нары в подобие огромного иконостаса, нерукотворно мерцающего в красном свете коптилок.

В центре петушатника, в открытых царских вратах, на украшенной золоченными перьями шконке сидел на трех одеялах главпетух Кукер.

Хату натопили так жарко, что он был гол по пояс – и соседи по камере могли видеть наколки, украшающие впалую грудь. Их было много, но ярче всего выделялись петух на церковном кресте и породистый профиль древнего аристократа с подписью «ИБУНИН».

Такую татуху носили многие козырные петухи, и любой подкованный арестант обязан был объяснить ее смысл без запинки, а то и прочесть само стихотворение Ибунина про поющего с креста пернатого:

Поет о том, что мы живем,

Что мы умрем, что день за дне

Идут года, текут века –

Вот как река, как облака.

Поет о том, что все обман,

Что лишь на миг судьбою дан

И отчий дом, и милый друг,

И круг детей, и внуков круг…

Под петухом краснело огромное слово:

SIN

А еще ниже – видимо, перевод или комментарий:

СИН ПОБЕДИШИ

На шее Кукера была выколота книга с ветряком на обложке и надписью «ВООК». Конвой к такой татухе докопаться не мог: книга и книга. А вот ниже, в зоне, которую обычно скрывала одежда, помещалась красная расшифровка – чтобы братва не принимала верхнюю часть надписи за призыв к англоязычному чтению:

В ОТКАЗЕ ОТ КРУТИЛОВА

Высокий гребень волос с вплетенной проволокой и петушиными перьями поднимался над черепом Кукера как плюмаж над греческим шлемом.

У стен хаты сидел неоперившийся блатняк – бритые, татуированные и закачанные в многослойную мышечную броню мокрушники. Они смотрели в пространство, стараясь лишний раз не встречаться с Кукером взглядом. Но опускать глаза в пол тоже не стоило – петуху мерещилось в этом свидетельство нечистой совести, если не прямого стукачества куме.

Как всегда с утра в понедельник, Кукер держал базар.

– Петушиное погоняло – вещь особая. Оно по ветру должно прилететь. С неба упасть. Все петухи в курсе. Вот вы, сявки, знаете, как мое имя?

– Кукер, – сказал кто-то.

– Вы Кукером меня по-свойски зовете. А мое петушиное имя – Син. Теперь вопрос – почему меня Сином зовут?

– По колам.

– Чего по колам?

– Ну, это, на пузе у тебя выколото, – ответил браток. – «Грех» по-английски. Имя самое петушиное.

– Дурила ты, – усмехнулся Кукер. – Какой грех? Дураки базарят, что петухи поднялись недавно. В позднем карбоне или около того. И раньше нас якобы в жопу долбили. Не слушайте. Это с кумчасти ветер дует. Историю специально так искажают, чтобы от традиции нас оторвать. У петухов долгое и славное прошлое. Много столетий мы служили китайским императорам. Были телохранителями и мастерами боевых искусств. Я вам сейчас докажу. И объясню заодно, как петухом стал и почему у меня такое имя.

Кукер уперся руками в колени и обвел братву взглядом.

– Случилось это на Саратовской крытой. Был я тогда просто бродягой. Чуял перья, конечно – но сомневался. А потом наш главпетух, Костя Цезарь, который на шпорах меня учил чикаться, рассказал нам одну китайскую притчу. Сейчас я вам ее зачитаю.

Кукер поднял со шконки потрепанную книгу, раскрыл ее на закладке и прочел:

Цзин Син-цзы тренировал бойцового петуха для государя. Прошло десять дней, и государь спросил:

– Готов ли петух к поединку?

– Еще нет. Ходит заносчиво, то и дело впадает в ярость, – ответил Цзин Син-цзы.

Прошло еще десять дней, и государь снова задал тот же вопрос.

– Пока нет, – ответил Цзин Син-цзы. – Он все еще бросается на каждую тень и каждый звук.

Минуло еще десять дней, и царь вновь спросил о том же.

– Пока нет. Смотрит гневно и норовит показать силу.

Спустя десять дней государь снова спросил о том же.

– Почти готов, – ответил на этот раз Цзин Син-цзы. – Даже если рядом закричит другой петух, он не беспокоится. Посмотришь издали – словно из дерева вырезан. Жизненная сила в нем достигла завершенности. Другие петухи не посмеют принять его вызов: едва завидят его, как тут же повернутся и убегут прочь.

Кукер закрыл книгу.

– Вот как услышал я эти слова, – сказал он, – так меня прямо в сердце и торкнуло. Понял я, что судьба моя в перьях. Подошел я к Цезарю и говорю: был я бродяга, Костя, а теперь я петух. Он поглядел исподлобья и спрашивает – точно? Точно, отвечаю, точно. И Цезарь при всей братве повторяет: ты петух! Петушиное твое имя будет Син, как у китайского учителя. А простое для братвы – Кукер. Береги, говорит, нашу древнюю честь… Пробили мы банку гвоздем, и с тех пор кукарекаю. Вот так, братва, жизнь меня и продырявила. А воспитал меня Костя в точности как Цзин Син-цзы того китайца, только не сорок дней это заняло, а четыре года. И в тюрячке учил, и на воле потом. Мудрый был петушара, упокой его Господи. Читал, помню, много, все жизнь хотел понять. Ни разу его на параше без книги не видел…

Один из арестантов – брутальный амбал с тремя выколотыми на щеке слезинками (число убитых на отсидке) ненатурально прокашлялся, и Кукер повернул к нему свой лик.

Если строго по понятиям, при обращении к петуху полагалось прокукарекать – но Кукер был либералом, и в его хате арестанты скорее негромко кашляли, добавляя к этому звуку один-два петушиных слога вроде «ко».

– Пернатый, извини, что перебиваю. До нас прогон.

– От кого? – спросил Кукер, поднимая бровь.

– Да от этих… От кур.

Кукер подбоченился и презрительно повторил:

– От кур? Какой же это прогон тогда? Если петухи с других кичманов напишут, будет прогон. А от кур – это просто малява. Рамсы путаешь.

Бычара покраснел.

– Попутал, – сказал он. – Твоя правда.

Короче, до нас малява от кур.

– С этапом дошла?

– Не. Через куму передали.

– Значит, с нашей женской зоны. Зачитывай, чтоб вся братва слышала.

Амбал развернул сложенную голубем бумагу, близоруко сощурился и прочел:

Привет Членомразям Позорным. Вы чего, твари залупоносные, способствовали разгулу социальной апатии и бытового насилия, формируя