Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953). - Николай Капченко

Что касается Мао Цзэдуна, то его также необходимо причислить к политикам широкого международного профиля, ибо он не мог не быть таковым, возглавляя великую державу, какой являлась Китайская Народная Республика. Но вся история его политической жизни имела своим истоком национальные китайские условия. Тем самым я не хочу сказать, что он страдал узким национализмом, хотя удельный вес национальных, а порой и националистических воззрений в его идейном и политическом багаже был весьма ощутимым. Сформировавшись прежде всего как политик национального масштаба, он в ходе дальнейшего развития далеко перешагнул эти рамки, но все же не сумел до конца освободиться от некоторых своих издавна укоренившихся взглядов и подходов.

Как национальный политик, он считал главной целью своей жизни одно, но самое важное – чтобы китайский народ поднялся, наконец, с колен. В связи с образованием КНР он заявил, что «китайский народ отныне встал во весь рост, и будущее нашей нации безгранично светло»[860]. Именно благодаря реализации этой вековечной мечты китайского народа, Мао Цзэдун навсегда обеспечил себе почетное место в истории своей страны, да и мира в целом.

Однако задача национального возрождения Китая была лишь составной частью общей политической философии Мао. Как приверженец марксистско-ленинской теории он считал основной целью построение нового общественного строя социализма, и этому он посвятил свою жизнь. И здесь его пути, как говорится, пересекаются с путями Сталина. Оба они ратовали за созидание нового общественного строя, но, в сущности говоря, в подходах к решению этой проблемы у обоих было больше различий, чем сходства.

Несколько сумбурно остановлюсь на этом вопросе. Сталин придерживался классической марксистской теории о руководящей роли рабочего класса в революции. Мао также публично не выступал против этого аксиоматичного тезиса, но в своей политической деятельности делал ставку не на рабочий класс, а на крестьянство. И его можно было не просто понять, но и согласиться с ним в принципе, поскольку рабочий класс в стране был относительно слаб и его влияние на судьбы страны было в целом ограничено. Мао с самого начала своей деятельности не скрывал своих принципиальных воззрений, вследствие чего не раз подвергался партийным наказаниям, выводу из различных руководящих партийных и военных органов. Его ставка на создание крестьянской армии и постепенное окружение города деревней в конечном счете оказалась правильной.

Еще в 20-х и в середине 30-х годов (а если быть точным, то и позднее) Мао и его сторонники подвергались за свои взгляды серьезной критике со стороны Коминтерна. Разумеется, не без активного участия самого Сталина, слово которого в таких вопросах было решающим. В конце 20-х годов в Китай была направлена группа подготовленных в Москве коммунистов, которая, по мысли Сталина, должна была исправить неверную политическую стратегию Компартии Китая. В верхах началась непрерывная борьба, часто переходившая в склоки. Вооруженные силы КПК в результате ряда карательных походов гоминдановских войск потерпели серьезные поражения и в конце 1934 года вынуждены были начать «великий поход» из юго-восточных провинций на Северо-Запад. Поход длился больше года. Армия несла тяжелые потери, как считал Мао, из-за неправильной военной и политической линии. В итоге в январе 1935 года в местечке Цзуньи состоялось расширенное совещание, завершившееся фактическим переходом власти в руки Мао и его сторонников. Так называемые «московские большевики» потерпели фиаско. Отныне Мао стал, если не полновластным, то первым среди китайских руководителей. Ему еще потребовалось некоторое время, чтобы полностью упрочить свои позиции, окончательно разгромить противников и установить в партии власть, если не равную сталинской, то напоминающую ее. Позднее, во время секретной поездки А. Микояна в Китай в начале 1949 года, Мао жаловался посланцу Сталина, «как тяжело ему было бороться против левого и правого уклонов, как партия была разбита и армия была разгромлена из-за деятельности Ван Мина, которого поддерживал Коминтерн, как потом удалось исправить ошибки, как фракционеры уничтожали кадры китайских коммунистов, и что он сам едва жив остался, его арестовывали, исключали из партии, хотели уничтожить»[861].

Как видим, оба вождя утверждали свою власть и свою политическую философию в жесткой и непримиримой борьбе со своими оппонентами. Противникам Мао не помогло и то, что их поддерживал исполком Коминтерна: в конце концов реалии жизни брали верх над всеми другими соображениями.

Сталин из Москвы, конечно, внимательно следил за тем, что происходило в верхушке КПК. Но он, очевидно, считался с тем, что Мао пользуется хорошей репутацией и авторитетом в партийных кругах не столько из-за своих личных качеств, а, главным образом, благодаря тому, что ему удалось увести силы армии и партии от разгрома. Конечно, Сталин не мог не испытывать недоверия и сомнений в отношении крестьянского уклона, присущего китайскому лидеру. Характерно, что даже в январе 1946 года в беседе со специальным посланцем Чан Кайши – Цзян Цзинго – его сыном, а в дальнейшем преемником – счел возможным так высказаться по поводу Мао Цзэдуна: «Мао Цзэдун – своеобразный человек и своеобразный коммунист. Он ходит по деревням, избегает городов и ими не интересуется»[862].

Характерно, что советский лидер дает столь нелестную характеристику коммунисту Мао не кому-нибудь, а самому сыну Чан Кайши. Видимо, степень его недовольства тогдашними действиями китайских руководителей была столь велика, что он не счел нужным скрывать своих мыслей. Возможен и другой вариант: Сталин сознательно стремился убедить представителя гоминдана, что он, Сталин, не испытывает к Мао доверия, чтобы таким способом как бы расширить свои возможности для дипломатических маневров и сыграть более активную роль в урегулировании разгоравшегося тогда конфликта между КПК и гоминданом. По крайней мере, данный факт весьма симптоматичен, тем более что в литературе о Мао встречаются весьма нелестные оценки Сталиным качеств китайского лидера как не внушающего доверия деятеля, на долю которого выпала задача непомерной важности и тяжести – руководить революционным движением в такой огромной и сложной стране, как Китай. Но все это всего лишь домыслы, а может быть, и факты – судить об этом трудно. По крайней мере, приходится сталкиваться порой с диаметрально противоположными характеристиками.