Искусство - Клайв Баркер

— Я предупреждал!

Голос Муснакафа превратился в хриплый шепот. Взгляд Фебы перебегал от одного отверстия к другому; она пыталась угадать, в каком из них появится любвеобильный Король Тексас

— Нам нельзя было идти, — прошептала Мэв. — Это ты меня уговорила— Она ткнула пальцем в Фебу. — Ты в сговоре с ним, признавайся! — Госпожа еле стояла на ногах, и слова слетали с ее губ вместе с брызгами слюны. — Признавайся!

— Вы спятили, — отозвалась Феба. — Вы все спятили.

— Эта женщина дело говорит, — раздался голос из-под земли, и изо всех отверстий разом забили гейзеры жидкой грязи, мгновенно поднявшиеся на два человеческих роста.

Зрелище больше завораживало, чем пугало. Ахнув от изумления, Феба смотрела, как верхушки гейзеров тянутся друг к другу и переплетаются, образуя какую-то фигуру.

— Муснакаф, что это? — спросила она.

Ответила ей Мэв:

— Он делает себе укрытие. — Ее это зрелище явно не очень впечатлило. — Бедняга не выносит света. Он боится засохнуть.

— На себя посмотри, — сказал голос из-под земли. — Тебе бы написать книгу о том, как сохнуть, о моя бедная любовь!

— Я должна поблагодарить за комплимент?

— Нет, — ответил голос — Просто помни, что я всегда говорил тебе правду, как бы горька она ни была. Ты состарилась, моя дорогая. Нет, ты не просто старая. Ты дряхлая. Забытая. Никому не нужная.

— А ты красавец из дыры в земле! — огрызнулась Мэв.

Из-под земли донесся гулкий, раскатистый смех.

— Покажись-ка лучше, — сказала она, — или ты стал со всем уродом?

— Я стану всем, чем ты хочешь, моя конфетка.

— Не подлизывайся.

— Я стану монахом. Я…

— Какое красноречие! Так ты покажешься или нет? Наступила тишина. Потом голос просто сказал «Ладно», и из отверстий просочилась какая-то густая субстанция, быстро принимавшая человеческий облик Существо встало спиной к Фебе; она не видела лица, но заметила, что тело у него каменное.

— Довольна? — спросило существо.

— Боюсь, уже поздно, — сказала Мэв.

— Нет, детка, совсем нет. Ничего еще не поздно. — Он поднял руку размером с лопату для снега, словно пытался дотронуться до женщины, но его пальцы замерли в дюйме от ее лица— Оставь свою немощную плоть, детка. Стань камнем, как я. Мы соединимся, и пусть люди живут на наших спинах, а мы будем лежать внизу и обнимать друг друга.

Пока странный обольститель говорил это, Феба наблюдала за лицом Мэв и поняла; та уже слышала его слова бес счетное множество раз.

— У тебя не появится ни одной новой морщины, — продолжал Король Тексас. — Тебе не будет больно. Ты никогда не умрешь.

От разговоров его прошиб пот, и, исчерпав запас аргументов, он повернулся к Фебе. Лицо его пересекали трещины, на него налипли грязь и глина.

— Ну что, неужели это так плохо? — спросил он, обдав женщину холодом, сыростью и запахом чистой подземной воды. — Скажи ей.

Феба покачала головой:

— Нет. Мне это нравится.

— Вот! — Король Тексас оглянулся на Мэв, но тут же снова повернулся к Фебе. — Она меня понимает.

— Тогда забирай ее. Пиши свои дурацкие письма ей, а меня оставь в покое.

Феба увидела гримасу боли на грубом лице Короля.

— У тебя не будет другого шанса, — сказал он Мэв, по-прежнему глядя на Фебу. — Иады уничтожат твой город и тебя вместе с ним.

— Не уверена.

— Может, ты хочешь снова вступить в дело? — Король наклонил уродливую голову.

— Почему бы нет?

— Потому что у иадов нет чувств. И нет ничего между ног.

— А ты их видел?

— Во сне. Много раз.

— Тогда возвращайся к своим снам. А меня оставь в этой жизни, сколько бы ее ни осталось. От тебя мне ничего не нужно.

— Больно, — пожаловался Король. — Будь у меня кровь, я истек бы кровью.

— У тебя нет не только крови. Огромное тело Короля дрогнуло.

— Осторожнее! — прорычал он. Но госпожа не остановилась.

— Ты старый и женоподобный, — заявила она.

— Женоподобный?

Земля опять затряслась, и Феба услышала, что Муснакаф шепчет знакомую молитву;

— Мария, Матерь Божья…

— Во мне много чего есть, — сказал Король Тексас, — и не всем можно гордиться. Но женоподобность… — Из головы его полезли змеевидные щупальца толщиной с палец. — Видишь? Что здесь женоподобного?

Его тело менялось и перестраивалось, грохоча камнями. Он уже выступил на мостовую. Он навис над Мэв, как скала, угрожающе рокоча.

— Я мог бы просто утащить тебя к себе, чтобы ты посмотрела, как у меня хорошо! — Он ухватился за край мостовой, как за ковер, и потянул.

Муснакаф упал и угодил ногой в разверзшуюся дыру.

— Нет! — закричал он. — Госпожа! Помогите!

— Прекрати немедленно! — потребовала Мэв, будто говорила с непослушным ребенком.

К удивлению Фебы, это сработало. Король Тексас перестал тянуть, и Муснакаф выбрался из отверстия, рыдая от испуга.

— Почему мы вечно спорим? — Тон Короля внезапно сделался спокойным. — Нам ведь есть что вспомнить.

— Нечего нам вспоминать, — буркнула Мэв.

— Опять неправда. У нас были хорошие дни. Я построил тебе дорогу. эту гавань.

Мэв смотрела на него, не двигаясь.

— О чем ты думаешь? — продолжал Король. — Скажи мне, дорогая!

Мэв пожала плечами:

— Ни о чем

— Тогда я подумаю за нас обоих. Мое чувство к тебе сильнее того, что мужчина чувствовал когда-либо к женщине за всю историю любви. И без этого…

— Хватит.

— …я пропаду, но и ты…

— Почему ты меня не слушаешь?

— …тоже пропадешь.

— Пропаду? — насмешливо переспросила Мэв.

— Да. Именно. Город исчезнет через пару часов. Наша гавань, наши чудесные дома… — Он показал на них рукой. — Иады просто сметут их. А Эвервилль…

— Я не желаю говорить об этом.

— Неужели и тебе больно? Что ж, я тебя не виню. Ты основала его, а они о тебе забыли.

— Прекрати! — крикнула Мэв. — Господи Иисусе, когда же ты поймешь? Я не полюблю тебя ни от каких уговоров, ни от каких обещаний, ни от каких угроз! Построй хоть тысячу гаваней! Пиши мне письма каждую минуту до самого конца мира, я все равно не полюблю тебя! — Она повернулась к стоявшему рядом носильщику: — Как тебя зовут?

— Нус Каталья.

— Подставляй спину, Нус.

— Прошу прощения?

— Повернись. Я хочу залезть к тебе на спину.

— О-да. Конечно. — Он повернулся, и Мэв вскарабкалась на него.

— Что ты делаешь? — тихо спросил Король.

— Хочу доказать, что ты ошибся, — ответила она, цепляясь за воротник своего скакуна. — Я возвращаюсь в Эвервилль.