Греховные радости - Пенни Винченци

— Ну что ж, по крайней мере, Чак Дрю не входит в эту колоду, — сказала Шарлотта Максу.

— Да, но тут-то от него масса вреда. Я иногда думаю… — Макс задумчиво посмотрел на Шарлотту. — Я иногда думаю, не часть ли это какой-то более крупной игры.

Шарлотта отрицательно покачала головой:

— Вряд ли. По-видимому, дедушка просто решил, что Чак заслуживает доверия. И конечно, он совершенно слеп в отношении Фредди. Надо мне будет поподробнее расспросить Энджи насчет Чака. Она знает больше, чем говорит.

Казалось, и сама Шарлотта тоже была частью какой-то игры: Фред то заявлял, что хочет, чтобы Шарлотта уже в самые ближайшие недели перебралась в Нью-Йорк, то начинал туманно рассуждать, что, пожалуй, раньше осени этого делать не стоит.

— Я просто в отчаянии, — пожаловалась она Максу. — Совершенно не понимаю, что я должна делать.

— Бедняга Гейб, наверное, тоже в отчаянии, — заметил Макс.

— Заткнись, пожалуйста, — ответила Шарлотта.

Происходили и другие сомнительные и просто позорные вещи. Чак Дрю привел в банк нескольких клиентов-арабов; всем сотрудникам были даны строжайшие указания проявлять максимум уважения к поистине крезовым богатствам этих арабов и исполнять все их пожелания. Это было бы и неплохо, если бы дело не шло дальше постоянных встреч этих клиентов в аэропорту, пусть даже всякий раз со все более роскошными лимузинами; предоставления машин банка их женам для поездок по магазинам; сопровождения их самих на соревнования по игре в поло; задержки сотрудников банка иногда даже на два часа после работы из-за того, что приходилось пересчитывать и менять до пятидесяти тысяч фунтов стерлингов, которые клиенты-арабы приносили мелкими долларовыми купюрами в грязных пластиковых пакетах за пять минут до конца рабочего дня; а также оплаты их невероятных карточных долгов, которые они иногда не погашали на протяжении нескольких недель. Один-единственный подобный клиент вполне мог наделать в казино долгов на миллион фунтов в неделю, и такие случаи были не единичны. Но когда Питеру Дональдсону поручили обеспечить проституток для сопровождения арабов на поло, он заявил, что с него хватит, и наконец-то подал в отставку. Фреду III Чак Дрю объяснил, что Дональдсон уволился по состоянию здоровья; сам Дональдсон, понимая, что проиграл, и умея проигрывать, спорить не стал. Шарлотта, узнав о его уходе, расплакалась и заявила, что ей самой не верится, как моментально все в отделении изменилось в худшую сторону; вместе с Максом и другими маклерами она устроила Дональдсону хорошие проводы, на которых его очень крепко напоили.

Но в отделении творилось и нечто гораздо более зловещее. Поначалу оно проявлялось только в каких-то мелочах, в отдельных частностях, которые никогда и никак не затрагивали Макса. Он, однако, обратил внимание на то, что Джон Фишер, брокер, один из тех, с кем Макс успел подружиться в отделении, несколько раз возвращался после бесед с Чаком расстроенный и озабоченный.

— Что стряслось? — спросил его как-то Макс. — Премии лишили?

— Нет, — ответил Фишер. — Нет, ничего. Честное слово, ничего.

Макс пожал плечами:

— Ну и ладно. Не хочешь, не говори.

В следующий раз, однако, он повел Фишера в бар и хорошенько напоил его. И Фишер рассказал, что Чак заставляет его играть на повышение цен акций нескольких фирм, в прочность положения которых сам он, Фишер, не верит.

— Но в которых, как я понимаю, у нашего общего друга есть свой интерес, — проговорил Макс. — Ну, так не делай этого.

— Н-да… легко сказать. Он же обязательно проверит… Не знаю. В общем-то, подобные игры постоянно ведутся, не сомневаюсь.

Тон у Фишера был совсем несчастный. Макс широко улыбнулся:

— Конечно, ведутся. Не переживай. Жизни без этого не бывает, как сказал бы мой друг Джейк.

Но Макс понимал, что в «Мортонсе» подобные вещи происходить не могли; и в «Прэгерсе» они тоже не должны были бы иметь место.

— В «китайской стене» появляются трещины, — объявил он Шарлотте. — Смотри внимательно. Быть может, скоро у нас появится что-нибудь реальное против Чака.

Одним из тех, кого привел с собой Чак Дрю, был аналитик по имени Верной Блай. Макс невзлюбил Вернона с первого же взгляда: тот был очень высок ростом, тощ и постоянно носил перстень и галстук старого итонца.[50]

— На Илинг-стрит есть ювелир, который делает такие печатки, — сказал Макс Джону Фишеру, — и все ребята у него их заказывают. Мне Джейк о нем рассказывал. Можешь мне поверить: если Блай и бывал когда-нибудь в Итоне, так только на экскурсии.

Как-то он пригласил Блая присоединиться к ним в обеденный перерыв и на протяжении всего обеда с удовольствием и в подробностях расспрашивал его о доме, о детских годах, об играх, в которые он тогда играл, и о школе, которую закончил.

— Один ноль в нашу пользу, — весело заявил он потом Фишеру уже в конторе. — Ты заметил, какое выражение появилось у него на лице, когда я сказал, что помню, как видел его на ежегодном празднике четвертого июля? Какое он при этом испытал облегчение? На этот крючок все мошенники ловятся.

— Не понимаю, — робко проговорил Фишер. — При чем тут четвертое июля?

— При том, что праздник в Итоне бывает четвертого июня, — терпеливо пояснил ему Макс. — А четвертое июля — День независимости США.

Блай, несомненно, пользовался у Чака Дрю благосклонным вниманием. И целиком и полностью сидел у него в кармане. Аналитики должны быть безупречно честными; нечестный аналитик просто опасен. Их задача — изучить какую-либо компанию, оценить ее стоимость и дать рекомендации о целесообразности или нецелесообразности совершения тех или иных сделок по ней. Вернон Блай всегда давал такие рекомендации, каких требовал от него Чак Дрю. Стоимость акций отдельных фирм, принадлежавших определенным клиентам, вначале заметно возрастала, после чего такие акции продавались, а Чак получал от клиентов неплохое вознаграждение. Если в дальнейшем успехи соответствующих компаний оказывались вовсе не такими, каких ожидали покупатели акций, то это было уже проблемой самих акционеров. Но в то лето — лето Большого бума, когда курсы практически всех акций летели вверх, достигая беспрецедентных показателей, — о таких вещах никто не задумывался. Компания должна была быть почти абсолютно несостоятельной, чтобы ее акции в таких-то условиях пошли вниз; так что заработать можно было на чем угодно. На бумаге дела в лондонском отделении «Прэгерса» шли хорошо: список клиентов значительно увеличился, как и объем операций, и активность банка на рынке. По сообщениям Гейба из Нью-Йорка, Фред III не уставал петь Чаку Дрю хвалебные гимны.