Идеaльный мир - Дим Край

— Дайте нам хотя бы забрать телеги, — попросили беженцы.

— Шиш вам! А не телеги! Теперь это наша собственность. Думать надо было, прежде чем ступать на нашу территорию.

— Откуда ж мы знали?..

— Я считаю до десяти, — не слушая их, проворчал главный военный. Он вскинул автомат, прислонил к плечу, прицелился и начал отсчёт: — Раз… Два… Три…

Другие солдаты последовали его примеру. Беженцы нервно переглянулись. В их глазах читалась смертельная обида. Так долго шли — и всё напрасно. Спасения нигде нет. Они обречённым взглядом смотрели на солдат, стараясь выпросить у них крохи жалости и сострадания, получить хотя бы призрачный шанс на спасение. Но военные были неприклонны. А главный военный размеренно, медленно, чётко отсчитывал выделенное время, получая при этом заметное удовольствие от близкого запаха свежей крови — Четыре… Пять… — и каждое его слово как острый нож вонзались в сердца людей, вырезая остатки жизни.

При счёте шесть все пустились наутёк. Им дали путь назад и зорко наблюдали чтобы те не свернули. Остались лишь несколько, кто не мог идти и слёзно умолял о пощаде. Главный беженец оставался сидеть обречённо, понурив голову, и сжал от слости кулаками сырую землю. По его лицу катились слёзы. А может это дождь моросил…

Семь… Восемь…

Мне тяжело было на это смотреть. Во мне сжалось нестерпимое желание помочь беженцам. Уж слишком игоистично относятся военные к своему народу. Сил нет это видеть!.. Но, вот чёрт! Их много. Черезчур много. Человек пятьдетят, не меньше. Где уж мне, рембо недоделанному, тягаться с хорошо вооружёнными людьми…

— Десять! — прикрикнул военный, растянув уголки рта в злой ухмылке. Он был доволен собой. Он пропустил девять специально, чтобы поскорей надаваить на курок, позабавиться и покуражиться стрелялкой по живым мишеням. Он тихо, выдерживая элегантную энтонацию, произнёс: — Огонь…

Я не выдержал… Я отвернулся и провалися обратно в свой мир, толком не расслышав выстрелы за своей спиной. Зато потом они всю неделю мне снились и я в холодном поту просыпался, потому что верил — это я сижу на земле и не смею подняться, и это в меня стреляют.

Я долго боролся с безумным желанием вернуться туда, с размаха вдарить по наглой, довольной морде вояки лопатой — а то ведь купил в прошлый год, а так и не воспользовался, чтобы у того мозги отшибло и спасти бедняг-беженцев от верной погибели. Хрясь!! Получай, скотина! И ещё раз и ещё!.. Ах, как у меня крепко сжимались кулаки в безудержном желании творить справедливось. Но прошло пару дней и мне возвращаться расхотелось. Разумом я понимал, что даже этим поступком я не спасу никого из них, а поставлю под удар себя… Если и спасу этих несчастних, предположим, то как быть с другими тысячами беженцев, которые сейчас скитаются по свету, как бродяги-бомжи, голодают, валяться от бесилья, умирают? Как им-то помочь? Меня же — всего один… У них нет никакой надежды на жизнь. Ни проблеска, ни просвета. Ничего нет у них. Даже их жалкого скарба теперь нет… Всем не поможешь, всех не спасти. Мне приходилось только мирится и радоваться, что этого мира я не застал…

А ведь мог…

Просто безумие стрелять в беззащитных людей, пришедших на территорию патрулируемую военными, которых гнал голод и нищита, из-за какой-то картошки, посевов. Я пообещал себе, что никогда больше не вернусь в 'такое' будущее. Хотя мне очень хотелось встретиться с Александром Кузнецовым, узнать как у того дела… Но видя всё это, я понимал, что лучше мне не знать ничего о нём.

Подобных вылазок в другие миры разных эпох и времён я совершил, пожалуй, превеликое множество. На втором десятке я сбился со счёта. По меньшей мере, полторы сотни раз я перемещался туда и обратно. По времени выходило чуть-чуть. Я в чужих мирах по долгу не задерживался. Обычно на пару часов — осмотреть ближайшую местость, запечатлеть всё увиденное 'видеообъективами' камтика и сигануть назад. Довольно в редких исключениях я задерживался на несколько дней — и то происходило в хорошо знакомых и безопасных мирах, как например, в постсоветском прошлом или в ближайшем будущем относительно моего родного времени. Иной раз мне удавалось пообщаться с местными и узнать любопытные подробности.

Не скажу, что частые перемещения меня как-то напрягали. Я не чувствовал ни боли, ни усталости, никакие подобчные эффекты по прошествии долгого времени не давали о себе знать. Перемещался я просто, не напрягась. Мог за день перемещаться туда и обратно хоть по сотне раз. Энергия меня не покидала и сил по ощущениям ни на джоуль не убавлялось. Вообще, я предпологал, что такие перемещения не должны быть бесплатными и безнаказано так продолжаться не должно быть. Может, я, того не замечая, расходую своё здоровье? Я проверялся, ходил в госпитали Урвальда на общую диагностику организма по нескольку раз, чем несказанно удивлял всех врачей там своим неестественным стремлением бдить за здоровьем. Даже компьютер, на максимальном уровне внедрённой эмоциальнальности, искренне поражался и спрашивал, всё ли в порядке? Диагнозы каждый раз были одинаковыми. Ни чем не изменялись. Небольшие отклонения — но это в пределах нормы… Что-то здесь не так! — я был просто убеждён в этом. Даже дверь требовала подпитки энергии для соединений, хоть и незначительной. А тут — ничего не нужно, перемещайся пока не надоест!.. Что-то я упускаю из вида… Дни проходили, никаких изменений не происходило. И я скоро забыл об этом, приняв за любопытную особенность моего дарования.

Чем чаще я перемещался из мира в мир, тем очевидней для меня становился факт, что я научился с непринуждением и довольно высокой точностью перемещаться, или как я начал это называть — 'прыжками' — по мирам. Я научился контролировать свои перемещения, и ошибки составляли всего — ничего: на сотню метров туда-сюда или на год взад-вперёд — не существенный промах. Конечно, чем дальше мир по времени и пространству от меня находился и чем хуже я его знал, тем сложнее попасть в него. Те миры, которые я знал больше всего — с ними вообще никаких проблем. И попасть в мир, в котором бывал, тоже не сложно. Однако в какой-то момент мне пришлось усомниться, что я схатил свой дар за узду и могу всецело контролировать свои прыжки. Со мной приключился курьёзный случай, о котором я, как мне видится, не смогу забыть до конца дней своих, и буду, находясь в благоговейном состоянии, рассказывать внукам, как о нечно невозможном, невероятным по своей сути, а те в свою очередь, будут воспринимать мой рассказ за сущий бред. Потому что в реальности такого случиться не может…

Сами посудите. Я приспокойно нежился в тёпой постельке своего милого, добротно построенного коттеджа. Как почётный соня, я приноровился к новому биоритму сна и отдыха, которым распологал Битурт. Как и все его жители, я отсыпал положенные десять-двенадцать часов крепкого сна, полностью адоптировавшись к 36-часовым местным суткам. Ну, значит, я лежу, приспокойненко похрапываю, смотрю сон. Временами переворачиваюсь, сбока на бок, как пологается. И тут повернувшись в очередной раз, ощущаю, что лежу я не один. Что рядом в постели со мной кто-то ещё лежит и тоже наблюдает сны, издавая характерные глухие вздохи. С просонья я не мог понять, что бы это значило, но чтобы это ни было, это меня не сильно беспокоило — так как не мог полноценно воспринимать реальность. Я мгновенно погружался в негу сновидений до тех пор, пока лежаший рядом не беспокил меня сонными манёврами на своём участке кровати. Приходилось суетиться и тянуть одеяло на себя… а то уж совсем оборзел товарищ… И всё бы хорошо, но мой мозг, пробуждаясь, вдруг начал трезво оценивать ситуацию и стал потихоньку меня тормошить… По всей видимости, человек лежащий рядом, успел оценить ситуацию раньше меня — он резко вскочил, вырвал из моих рук одеяло и закричал. Такой истошный крик меня в миг поставил на ноги, в сто раз быстрее самого мощного будильника. Комнату быстро заполнил есстественный предутренний свет, ослепив меня на мгновение. Я протирал сонные глаза и затыкал уши, так как низкий протяжный крик оглушал. Разлепив глаза, я кое-как нащупал силуэт человека — источника ужасного шума. Так и оглохнуть можно! Я пригляделся. Глаза не врали — это девушка. Что она делает в моей комнате? И почему она орёт?! — Мой мозг реально не мог сообразить в подвешанном состоянии, что произошло. Я крутил головой, озираясь по сторонам. С каждым мгновением, комната всё меньше походила на родную. А кровать оказалась немногим у́же и выше моей. Девушка, прикрывшись одеялом, схватила подушку и начала меня дубасить по полной программе, вытряхая весь слежавшийся пух из неё. В лицо ударял яростный ветер, на губах налипли пёрышки. Пришлось отплёвываться.