Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

– Но я сделался честным и не хочу больше работать.

– И я не хочу, – проговорил Рокамболь, – но я желаю дать тебе возможность искупить свое прошлое.

– В таком случае я буду вам слепо повиноваться.

Что произошло потом между двумя бывшими каторжниками – неизвестно.

Только утром уже Рокамболь вышел из кабака, прошептав:

– Теперь, сэр Линтон, ты уже у меня в руках.

Майор Линтон только что проснулся. Румия спала на диване. В это время вошел капитан Джон Гэппер.

– Мне нужно кое-что сообщить вам, – сказал он.

– Что же?

– Вы помните человека, который хотел взорвать корабль?

– Помню. Что же, он ведь утонул?

– К несчастью, нет. Он живет здесь, в Лондоне, настоящим джентльменом и не знает, что я представил в военный суд протокол о том, что он хотел взорвать корабль, а за это по военному суду его приговорят к смертной казни.

Майор вздохнул свободней.

– Спасибо, брат, что успокоил меня.

– Я набрал, майор, новых матросов, так как мне кажется, что старые отгадали, что мы везем деньги.

Румия открыла глаза и с таким изумленьем начала осматривать каюту, что капитан и майор поклялись бы всеми святыми, что она спала.

Мармузэ, как читатель уже знает, остался на барке, под утро он увидел человека на берегу, делавшего ему знаки. Мармузэ подплыл. Человек этот был Рокамболь, но походил, как две капли воды, на Джона Гэппера.

– Пойдем, – сказал Рокамболь Мармузэ, – мне некогда объяснять тебе, в чем дело, скажу только, что сегодня ночью я приму команду «Вест-Индии», а ты будешь у меня секретарем.

Они направились к Канькражу, в кабак «Короля Георга».

Спустя четверть часа они уже сидели в зале с Жозефом Швецем.

– Уверен ли ты, что Джон Гэппер придет? – спросил Рокамболь у Швеца.

– Он придет ровно к десяти часам.

– Ну, значит, к делу. Я подожду там, – сказал Рокамболь, указывая на соседнюю комнату, и вышел.

В зале остались Жозеф и Мармузэ.

Через несколько минут в зал вошел Джон Гэппер, но лишь только он успел сесть, как над головой его пролетела веревка, и он упал на пол.

– Милейший Джон Гэппер, – сказал Рокамболь, – нам нужно или ваше повиновение, или ваша жизнь.

По знаку Рокамболя Джону Гэпперу скрутили ноги и привязали одну руку, затем подняли его.

– Пишите то, что я вам продиктую, – сказал Рокамболь.

Джон Гэппер был человек осторожный, и потому он, зная Рокамболя, не сопротивлялся и не кричал. Рокамболь начал диктовать:

«Его превосходительству майору Линтону.

Присылаю вам команду из девяти человек, командовать доверяю шкиперу. Я отвечаю за них, как за самого себя.

В полночь я буду на корабле к вашим услугам. До тех пор буду на берегу, мне нужно кое-какие дела устроить, которые не требуют отлагательства.

Джон Гэппер».

– Слышишь, – сказал Рокамболь, обращаясь к кабатчику Канькражу, – десять дней ты должен держать этого человека здесь, а потом можешь его отпустить.

– Слушаюсь, все будет в точности исполнено. Затем Рокамболь, Жозеф Швец и Мармузэ сошли вниз, где уже собирались матросы.

Жозеф поочередно представлял их мнимому капитану.

– Когда ты придешь на корабль, – сказал Рокамболь Мармузэ, – скажи Румии, чтобы она усыпила Типо.

– Хорошо.

Жозеф, Мармузэ и все матросы пошли на корабль, Рокамболь же, переодевшись джентльменом, отправился на телеграфную станцию и дал следующую телеграмму:

«Госпоже Ванде Кралевой, в гостиницу „Бельгия“. Фолькстон.

Все кончено. Приезжайте с ребенком во Францию ночным поездом.

Аватар».

Когда Рокамболь вернулся домой, на дворе его встретила ирландка.

– Я вас сегодня ищу целый день и едва нашла, – сказала она. – Вот записка, которую принес голубь.

Записка была следующего содержания:

«Джон Гэппер знает, что вы в Лондоне. Он донес на вас в Адмиралтейство. Не возвращайтесь в отель».

– Ого, черт возьми, надо торопиться, – и Рокамболь накинул на себя пальто, хотел выйти, но в это время за дверью послышалось:

– Именем закона, отоприте.

– Я напишу записку, – сказал Рокамболь ирландке, – которую ты привяжешь к голубю и выпустишь завтра на рассвете.

Затем он отворил дверь.

– Майор Аватар? – спросил один из полицейских.

– Я.

– Нам приказано арестовать вас.

– Господа, – сказал Рокамболь вежливо, – тут, очевидно, какая-нибудь ошибка, но так как вы тут ни при чем, я готов следовать за вами, но позвольте мне написать записку моему товарищу, который меня, вероятно, выручит.

Он написал записку, отдал ее ирландке и затем отправился с полицейскими агентами.

В шесть часов вечера корабль был готов отплыть.

Мармузэ успел передать прекрасной садовнице, что ему велел господин.

Типо-Руно, прочтя записку Джона Гэппера, ничуть не смутился, ибо он думал, что тот остался на берегу для поисков Рокамболя.

Прошло означенное время, а Рокамболь на корабле не появлялся.

Вдруг прилетел голубь и принес записку следующего содержания:

«Меня арестовали, не беспокойтесь, я уйду из тюрьмы. Заприте в трюме Типо и плывите в Гавр. Я буду там.

Рокамболь».

– Как быть? – спросила прекрасная садовница у Мармузэ.

– Повиноваться, – ответил торжественно Мармузэ, – едем. Он нас догонит.

И «Вест-Индия» вышла в открытое море.

Книга XX. Любовные похождения Лимузена

На дровяном дворе близ улицы Шуазель, возле разожженного костра, сидели два человека.

Один из них – старый инвалид, а другой – каменщик, укутанный в лохмотья старого одеяла.

– Эй, Лимузен, – сказал инвалид, – ты, вероятно, проживаешь свой заработок, потому что, вижу, у тебя даже нет своего угла.

– Нет, старина, ты ошибаешься: деньги у меня всегда есть, а вина я почти не пью.

– Так что же тебя заставляет проводить ночь на морозе? Может быть, ты влюблен?

При этом вопросе Лимузен растерялся.

– Вы откуда знаете? – спросил он. Инвалид улыбнулся.

– Ах, если так, то отчего же ты никогда не посоветуешься со мной. Ведь я еще могу дать тебе дельный совет.

– Нет, старина, помочь трудно: женщина эта не нашего полета.

– Расскажи. Посмотрим.

– Вон, видишь ли, старина, там наверху… Она там всякий день, я взбираюсь высоко на дрова, чтобы полюбоваться ею. Как мне кажется, она чья-то пленница, потому что всякий день приезжают какие-то два господина, и с ними она всегда едет кататься. Одна же – ни шагу.

– А видела ли она тебя когда-нибудь? – полюбопытствовал инвалид.

– Как же, она даже мне раз улыбнулась.

– Тебе?

– Да. Но я не настолько дурак, чтобы воображать, что такой прелестный ангел улыбнулся даром бедному каменщику.