Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна

— Не мала тебе? — заботливо спросил Андрей.

Эркин подозрительно посмотрел на него, ожидая подвоха, и рассмеялся:

— В самый раз! Давай, пошли поедим.

— Эту… розетку не сопрут?

Эркин огляделся, и на его взгляд из кустов вылетела целая стая цветной ребятни.

— Я!

— Я посмотрю!

— Я первый!

— Нет, я!

— Цыц! — гаркнул Эркин, взял у Андрея плитку и аккуратно, чтобы не повредить блестящую фольгу, развернул её.

Ребятня затаила дыхание, глядя, как он разломал плитку пополам, а половинку ещё надвое, дал четвертушку Андрею, другую сунул себе в рот, а остальное: полплитки, обёртку и фольгу! — протянул им.

— Держите и сами делите. Но если что, головы всем поотрываю.

И под восторженный визг Эркин с Андреем ушли от коновязей к торговому ряду.

Под щелчки выстрелов — стрельба была в разгаре — у торговых палаток шло веселье. Обмывали победы и запивали проигрыши. Эркин на все предложения выпить мотал головой:

— Мне ещё на мастерстве работать.

И от него отстали. Андрей попутно собирал выигрыши.

— Я на первую десятку держал, — пояснил он Эркину.

Эркин молча кивнул, пробираясь к палатке, над которой вился дымок и разносился запах жареного мяса.

— Два больших, — коротко сказал Эркин, протягивая деньги. — И к ним всё.

Белобрысая девчонка приняла деньги, и похожий на неё, но темноволосый парнишка ловко наполнил два подноса из белого плотного картона и подвинул к Эркину, улыбаясь во весь рот.

— С победой, парень. Здорово ты сиганул, я видел.

— Спасибо, — кивнул Эркин, забирая один поднос и кивая Андрею на второй.

Рядом стоял длинный раскладной стол со скамьями, и они спокойно расположились на дальнем конце.

Картонный стакан томатного сока, два куска хлеба, а между ними толстый обжаренный кружок из рубленого мяса, там же лист салата, ломтик огурца, несколько кружков лука, а ещё полоска сладкого теста с завитушками из крема и ореховой крошкой и стакан пенящегося взбитого молока с каким-то сиропом. Дорого, но сытно. И тяжести в животе не будет.

Первый голод они уже забили шоколадом и потому ели не спеша, со вкусом.

— Стрельбу посмотрим?

— Отчего ж нет? — Эркин отодвинул пустой стакан из-под томатного сока. — Помнишь?

— Ещё бы! — засмеялся Андрей. — А мороженое помнишь?

— Мг. Посмотрим немного, и я пойду, потянусь где-нибудь.

— Людное место, не укрыться, — возразил Андрей.

— Ничего, найду. Или ты на стрельбы иди, а я…

— А и фиг с ними, — отмахнулся Андрей.

Они поели, сбросили стаканы и подносы в большой бак для использованной посуды и пошли, внимательно выглядывая место помалолюднее. Но не прошли и десятка шагов, как к ним подбежали двое пастухов — мулат и трёхкровка — и что-то быстро шепнули Эркину. Андрей не расслышал что, но увидел, как у Эркина загорелись глаза.

— Андрей…

— Ну?

— Ты иди, а я тут быстренько. Приду прямо к коновязи.

Андрей, уже узнав знакомых по Мышеловке парней и, догадавшись, предложил:

— Давай, посторожу.

Эркин с улыбкой мотнул головой.

— Не надо.

— Место тихое, — улыбнулся Андрею трёхкровка.

— Ладно, — согласился Андрей, — но если что, потом не говори, что я не предлагал.

— Ладно тебе, — хлопнул его по плечу Эркин, и всё трое тут же исчезли, затерявшись в толпе.

Независимо вскинув голову, перешучиваясь и отругиваясь, Андрей шёл, словно плыл в толпе.

Он всё-таки дошёл до стрельб и даже немного постоял, посмотрел, чтобы не выделяться, и снова ушёл бродить среди людей. Шёл и словно пьянел. От шума, гомона, суматохи. А здорово всё-таки придумано. Вся эта… олимпиада. Эркин — молодец, конечно, зубами четвёртое место вырвал. Но и навернуться мог… насмерть. Что ж, они вчера всю трассу прошли туда и обратно, потом он ушёл, а Эркин там ещё один всё что-то смотрел и шагами вымерял, заглянул потом в салун на минуту и спать пошёл. Железная у него выдержка. Только на финише голову потерял, летел уже не глядя и на награждении обалделый стоял. А так… в толпе все трепали, что индейцы прирождённые наездники. Скажи кому, что Эркин первое лето вот так… засмеют ведь. А хорошо. И стреляют, а не страшно. И стоял смотрел — страшно не было. Только в первый момент, когда они кольты подняли, ворохнулось чего-то. А боялся, что на расстрел похоже будет, через себя переступил, чтоб как с собаками не получилось. А оказалось — нормально. Как и потом с собаками. Пошли, постояли… Но там Эркин рядом был. Когда плохо, он всегда рядом. Не подставили бы его эти… коллеги. И усмехнулся выскочившему откуда-то слову. Хотя известно откуда. Из того, долагерного прошлого. Кто его дразнил попугаем? Сестра? Лицо смутно и имени нет. А дразнилку помнит до сих пор. «Ну-ка, ну-ка, угадай, что нам скажет попугай? То и скажет, полагаю, что вдолбили попугаю». Смешно. Ещё б качели сюда… И карусели… «Неужели в самом деле, все сгорели карусели… Но не слушали газели и по-прежнему галдели…». И эта… белиберда оттуда же. Газели, качели, карусели… Лезет в голову, и ни хрена ты с этим не сделаешь. А главного… ни имени, ни фамилии, ни адреса… как срезано. Ну, и хрен с ним. Что было, так того уже не будет. А хорошо: шумно, весело.

Блуждая в толпе, Андрей чуть не налетел на помощника шерифа, увернулся в последний момент и от греха убрался к коновязям.

Ребятня при его появлении высыпала из кустов и стала ему рассказывать, как старательно они смотрели за их лошадьми, подставляя ладошки для платы.

— Шакалить вздумали?! — рявкнул он на них, и они с преувеличенным визгом улепетнули обратно в кусты.

Розетка была и впрямь на месте, лошади стояли спокойно. Значит, не лезли к ним. Ну, что ж, Эркин обещал прийти сюда, будем ждать. Он ещё ему за ленч должен. Но с этим к Эркину не подступиться, а сейчас и пытаться не стоит. Чего бы придумать? Ну ладно, сочтёмся.

— Ну как, поздравили парня? — Старцев, улыбаясь, приветствовал Джонатана.

— Разумеется, капитан, — Джонатан быстро оглядывал выстроившихся на линию стрельбы ковбоев. — Играете?

— В этой пятёрке?

— В этой и в общем.

— Я не видел пристрелки, а играть наугад… — Старцев хмыкнул. — Удача любит того, кто о ней заботится.

— Согласен, — кивнул Джонатан. — Но вы же угадали того парня, индейца.

— У него есть стержень. И… он из тех, кто ничего не делает вполсилы, — задумчиво сказал Старцев. — Очень ловкие движения. Я заметил, что многие просто мешали своим лошадям двигаться, а он подстраивался под свою, — и улыбнулся. — Достаточно?

— Вполне, — согласился Джонатан. — В лошадях уже можно не разбираться. Вы психолог?

— Я гибрид, — рассмеялся Старцев, — социолог и психолог. Занимаюсь социальной психологией.

Джонатан с удовольствием расхохотался.

— Сегодня будет большая игра, капитан. Хотите поучаствовать?

— Покер или блек-джек?

— А что бы вы предпочли?

— Блек-джек я знаю в русском варианте. Пожалуй, покер.

— Отлично. Приходите в «Приму», портье я предупрежу.

— Спасибо, и когда?

— Сядем, как здесь закончится, ну, ещё всякая мелочь.

— Вроде обеда и расчётов по пари, — улыбнулся Старцев. — Это не раньше семи, так?

— Так. Но вы освободитесь не раньше девяти. Распорядок комендатуры нам известен. Приходите, когда сможете. Вы мой гость, — очень серьёзно закончил Джонатан.

— Спасибо, — столь же серьёзно ответил Старцев и улыбнулся. — На кого бы я поставил, так вон на того, но он арбитр, — еле заметным движением подбородка Старцев указал на Фредди. — Вот стрелок… сверх класса.

— Интересно, — пробормотал Джонатан. — И почему… вы так решили, капитан?

— Он глазами пулю отслеживает, — рассмеялся Старцев. — Мне говорили о нём. Я думал, обычный фольклор. Но тут, похоже… и приврать нельзя, — и опять быстрый лукавый взгляд. — Он ведь тоже… из вашей команды, Бредли?

— Всё, капитан, — Джонатан вскинул руки шутливым жестом капитуляции, — сдаюсь! Жажду видеть вас в «Приме».

— Буду обязательно, — кивнул Старцев.