Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

Томас попытался, но так и не вспомнил.

– Несколько пенни, наверное.

– Я вот что хочу сказать, они ведь непременно надуют, верно? – спросил Робби с беспокойством.

– Кто?

– Содержатели трактиров.

– Ясное дело, они блюдут свою выгоду, но чтобы обирали путников, этого я не думаю. Запросишь лишку, никто у тебя не заночует. Лучше получить с путника пенни, чем ничего. Кроме того, раз ты паломник, то почему бы тебе не останавливаться на ночлег в монастырях?

– Ага. Но ведь и там надо что-нибудь дать, верно?

– Хватит и одной монетки, – ответил Томас.

Они поднялись на голую вершину кряжа, и лучник огляделся по сторонам, нет ли врагов. Никого не было. Странные вопросы, которые задавал Робби, несколько озадачили его, но потом он смекнул, что бесстрашному воину-шотландцу становится не по себе при мысли о дальнем одиноком путешествии. Одно дело – странствовать в родных краях, где народ говорит на твоем языке, и совсем другое – проделать сотни миль пути по землям, где ты встретишь десяток незнакомых наречий.

– Главное, – посоветовал Томас, – это найти попутчиков. Наверняка таких людей будет много, и всем им нужна компания.

– Ты тоже так поступал? Когда шел пешком из Бретани в Нормандию?

Томас усмехнулся:

– Я-то шел, обрядившись доминиканцем. Вряд ли кто-нибудь захочет доминиканца в попутчики, но и грабить его тоже никому неохота. А у тебя, Робби, все будет хорошо. Любой купец будет рад путешествовать в компании молодого парня с острым мечом. Да они наперебой дочек под тебя будут подкладывать, лишь бы ты ехал с ними.

– Я дал обет, – мрачно промолвил Робби, а потом, секунду подумав, спросил: – Эта Болонья, она недалеко от Рима?

– Не знаю.

– Уж больно мне охота посмотреть Рим! Как думаешь, папа туда когда-нибудь вернется?

– Бог его знает.

– А мне все равно хочется посмотреть, – мечтательно промолвил Робби, потом ухмыльнулся: – Я там и за тебя помолюсь, будь уверен.

– Помолись за двоих, – попросил Томас, – за меня и Женевьеву.

Шотландец погрузился в молчание. Пришла пора прощаться, и у него просто не находилось слов. Они остановили своих лошадей, хотя Джейк и Сэм поехали дальше, пока перед ними не открылся вид на долину, где в холодном воздухе все еще курился дым над спаленными соломенными кровлями Астарака.

– Мы еще встретимся, Робби, – сказал Томас, снимая перчатку и протягивая ему правую руку.

– Ага, я знаю.

– И мы всегда будем друзьями, – сказал Томас, – даже если в сражении окажемся по разные стороны.

Робби ухмыльнулся:

– В следующий раз, Томас, шотландцы победят. Господи, как это мы не отлупили вас еще при Дареме! Ведь победа была так близка.

– Знаешь, Робби, у лучников есть поговорка: «Близко – не значит в цель». Береги себя.

– Обязательно.

Они обменялись рукопожатием, и как раз в этот момент Джейк и Сэм, повернув своих лошадей, поскакали к ним.

– Ратники! – крикнул Джейк.

Томас направил коня вперед и придержал его, лишь увидев дорогу на Астарак, а на ней, менее чем в миле, всадников. Конных воинов, в кольчугах, с мечами и щитами. Знамя отряда висело складками, и он не мог разглядеть герб, конников сопровождали оруженосцы, которые вели в поводу вьючных коней, нагруженных длинными, громоздкими копьями. Чужой отряд ехал им навстречу, а может быть, в сторону столба дыма, поднимавшегося над деревней, которую разоряли его люди в соседней долине. Томас смотрел на всадников, просто смотрел. Надо же, все начиналось так спокойно, день казался таким мирным, и вот нежданно-негаданно нагрянул враг. Наверное, этого следовало ждать, ведь они хозяйничали здесь уже долго, а их самих никто не тревожил.

До нынешнего дня.

Стало очевидно, что паломничество шотландца отменяется. Во всяком случае, откладывается.

Ибо предстоит бой.

Они повернули и поскакали назад, на запад.

Жослен, сеньор Безье, считал, что его дядюшка старый дурень, и хуже того – богатый старый дурень. Конечно, поделись граф де Бера своим богатством с ним, Жосленом, это было бы совсем другое дело, но, увы, во всем, что касалось помощи родственникам, граф славился отвратительным скупердяйством. Иное дело, если речь заходила о пожертвованиях на нужды Церкви или о покупке реликвий вроде той горстки грязной соломы, за которую папский двор в Авиньоне получил целый сундук золота. Жослену, например, хватило одного взгляда на эту истлевшую солому, чтобы понять, что она взята не иначе как из папских конюшен, но старый остолоп вбил себе в упрямую башку, что это и впрямь первая постель Иисуса. А теперь старика понесло в эту жалкую долину охотиться за другими реликвиями. За какими именно, Жослен не знал, ибо ни граф, ни отец Рубер так и не соблаговолили поставить его в известность, но в том, что затея эта пустая и вздорная, у него сомнений не было.

Правда, в качестве компенсации он получил под начало отряд в тридцать ратников, но даже тут не обошлось без ложки дегтя, ибо граф строго-настрого запретил им удаляться от Астарака более чем на милю.

– Ты здесь, чтобы охранять меня, – сказал он Жослену.

Но тот в толк не мог взять, от кого тут требуется охрана. Не от горстки же коредоров, которые ни за что не осмелятся напасть на настоящих солдат? От нечего делать Жослен попытался устроить на деревенском поле турнир, но дядюшкины ратники были в основном людьми немолодыми, в походах давно не участвовали и, привыкнув к спокойной жизни, явно не пылали боевым рвением. Нанимать новых солдат граф и не думал, а держал свое золотишко в пыльных сундуках. О том, чтобы кто-то из его ратников мог помериться силами с самим Жосленом, не могло быть и речи, да и друг с другом они состязались без малейшего воодушевления. Только двое ратников, которых он привел с собой в Бера, еще сохраняли боевой дух; он так часто с ними упражнялся, что наизусть изучил все их приемы, а они изучили его, так что состязаться ему с ними или им между собой не имело смысла. Жослену оставалось лишь выть от тоски, теряя попусту время, да страстно молиться о скорейшей кончине графа. Единственная причина, которая удерживала Жослена в Бера, при дядюшкиной особе, заключалась в том, что он готовился, как только наступит час, немедленно завладеть наследством, хранившимся, как поговаривали, под сводами подвалов, в замке старого жмота. Ему бы только получить наследство, уж он сумеет его потратить! И какой же славный костер сложит он из дядюшкиных пергаментов, старых книг и свитков. Пламя этого костра увидят аж в самой Тулузе! Ну а что касается графини, пятой жены его дяди, которую тот держал в южной башне замка под уважительным, но строгим присмотром, ибо старый пень хотел быть уверен в том, что ребенок, которого она родит, будет зачат от него, то он, Жослен, покажет ей, как делают детей, а потом вышвырнет эту пухленькую сучку пинком под зад из замка обратно в сточную канаву, откуда она и взялась.