Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Конечно.

65

13:45

Под восторженный рев пятидесяти тысяч глоток семеро участников первого забега выехали по пандусу из-под трибун, чтобы прогарцевать к паддоку, где ждали владельцы и тренеры. Хозяева лошадей надели свои лучшие туалеты, дамы, в том числе Майлин Кван и Диана Чэнь, красовались в мехах, ловя завистливые взгляды зевак, вытягивавших шеи, чтобы посмотреть и на лошадей, и на них.

По обе стороны от мокрой травы паддока и круга победителя люди столпились вплотную к сверкающим белизной поручням и ухоженному дерну опоясывающего ипподром бегового круга. Напротив был финишный столб, а рядом, по другую сторону дорожки, — огромное табло тотализатора, на котором должны были появляться клички лошадей, имена жокеев и суммы ставок на каждый забег. И тотализатор, и сам ипподром принадлежали Скаковому клубу. По закону больше никто — ни здесь, ни вне ипподрома — не имел права заниматься букмекерством или содержать места, где принимаются ставки на скачки. И это был единственный случай, когда официально разрешалось играть на деньги.

Темное небо не сулило ничего хорошего. Чуть раньше брызнуло несколько капель дождя, но теперь воздух был чист.

За паддоком и кругом победителя, на одном с ними уровне, располагались раздевалки жокеев и офисы чиновников, а также буфеты и первые ряды окошек, где принимались ставки. Над ними террасами в четыре яруса поднимались трибуны, и на консоли каждого яруса имелся свой ряд окошек. Первый ярус предназначался для неголосующих членов, следующий — для голосующих, а два верхних отвели под личные ложи и радиорубку. В каждой ложе имелась собственная кухня. По ложе принадлежало каждому из десяти ежегодно выбираемых распорядителей, и ещё несколько лож было закреплено постоянно за губернатором, патроном клуба, за главнокомандующим, а также банками «Блэкс» и «Виктория». Ложа «Струанз» располагалась наилучшим образом, прямо напротив финишного столба.

— Почему так, тайбань? — спросила Кейси.

— Потому что начало Скаковому клубу положил Дирк Струан. Он определил правила, нашел знаменитого специалиста по скачкам, сэра Роджера Блора, ставшего первым секретарем клуба. Он предоставил деньги на первые скачки, на постройку трибун, на доставку из Индии первых лошадей и помог убедить первого полномочного представителя короны, сэра Уильяма Лонгстаффа, передать эту землю Скаковому клубу в вечное пользование.

— Да будет вам, тайбань, — добродушно сказал Дональд Мак-Брайд, назначенный на этот день распорядителем скачек. — Расскажите уж, как все было на самом деле. Говорите, Дирк «помог убедить»? А разве Дирк не приказал Лонгстаффу?

Данросс рассмеялся, а с ним и все сидевшие за его столом гости: Кейси, Хиро Тода и только что заглянувший сюда Мак-Брайд. В ложе имелась барная стойка и три круглых стола, за каждым из которых свободно размещалось двенадцать человек.

— Я предпочитаю свою версию, — возразил Данросс. — Во всяком случае, Кейси, предание гласит, что после сооружения первых трибун это место единодушно предоставили Дирку.

— И это враки, Кейси, — подал голос сидевший за следующим столом Вилли Таск. — Разве не претендовал на это место старый Тайлер Брок? По его мнению, оно по праву принадлежало компании «Брок и сыновья». Разве он не предложил Дирку побороться за это место на первых же скачках?

— Нет, это уже выдумки.

— А они принимали участие в скачках? — спросила Кейси.

— Собирались. Но, как говорят, помешал тот самый тайфун. Как бы то ни было, Кулум отказался уходить отсюда, так все и повелось. Это место наше, пока существует Хэппи-Вэлли.

— И правильно, — с довольной улыбкой добавил Мак-Брайд. — Благородный Дом заслуживает самого лучшего. Со времени выборов первых распорядителей, мисс Кейси, тайбань «Струанз» всегда был одним из них. Всегда. С общего согласия. Ну, что же, мне пора. — Он глянул на часы, улыбнулся Данроссу и со всей официальностью осведомился: — Разрешите дать старт первому забегу, тайбань?

Данросс ухмыльнулся в ответ.

— Разрешение дается.

Мак-Брайд поспешно ушел.

Кейси изумленно смотрела на Данросса.

— Они спрашивают у вас разрешения начать?

— Это лишь обычай. — Данросс пожал плечами. — Думаю, ничего плохого нет в том, что кто-то скажет: «Ну что ж, начнем, пожалуй», верно? Боюсь, не в пример сэру Джеффри прежние губернаторы Гонконга пунктуальностью не отличались. К тому же традиции — неплохая вещь. Они дают чувство преемственности, принадлежности и защищенности. — Он допил свой кофе. — Извините, я отлучусь на минуту, нужно кое-что сделать.

— Счастливо! — Кейси проводила его взглядом: сегодня он нравился ей ещё больше.

Вошёл Питер Марлоу, и Данросс на минуту остановился.

— О, привет, Питер, рад видеть. Как Флер?

— Ей лучше, благодарю вас, тайбань.

— Заходите! Выпейте пока — я скоро вернусь. Ставьте на номер пятый, Экселент Дэй, в первом забеге! Пока.

— Спасибо, тайбань.

Кейси махнула Питеру Марлоу, но он её не замечал. Его взгляд был прикован к Грею, который стоял снаружи на балконе с Джулианом Бродхерстом, горячо и страстно убеждая в чем-то остальных. Увидев, как замкнулся Марлоу, Кейси вспомнила про его давнюю вражду с Греем, сердце у неё забилось, и она позвала:

— Питер! Привет, проходите, садитесь.

Его взгляд потеплел.

— О, привет.

— Идите сюда, садитесь. С Флер все будет хорошо.

— Конечно. Очень признателен, что вы её навестили.

— Я с удовольствием сходила к ней. Как дети, все в порядке?

— О да. Как вы?

— Просто фантастика. Только так и нужно ходить на скачки! Тридцати шести гостям, приглашенным на ланч в ложу «Струанз», был предложен фуршет из множества китайских блюд или, на выбор, горячий пирог с мясом и почками с овощами, разложенные на тарелочках ломтики копченого лосося, закуски и холодные бутерброды с мясом и колбасой, сыр различных сортов, пирожные и печенье, а в довершение всего — меренга в виде Струан-билдинг. И все это приготовлено на собственной кухне. Шампанское, лучшие красные и белые вина, ликеры.

— Я сажусь на диету лет на пятьдесят.

— Только не вы. Как дела?

Она почувствовала его испытующий взгляд.

— Все прекрасно. А что?

— Ничего. — Он отвел глаза, снова взглянул в сторону Грея, а потом обратил внимание на других.

— Позвольте представить вам Питера Марлоу. Это — Хиро Тода из компании «Тода шиппинг индастриз» в Иокогаме. Питер — писатель и сценарист из Голливуда. — И тут у неё в голове пронеслось: его книга, Чанги, три с половиной года в плену. «Ох, что сейчас будет!»

Мужчины на какой-то миг замерли. Тода вежливо предложил свою визитку, Питер так же вежливо вручил ему свою. После краткого колебания Марлоу протянул руку.

— Как поживаете?

Японец пожал её.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер Марлоу.

— Вот как?

— Не каждый день встречаешь знаменитого писателя.

— Какой же я знаменитый? Совсем нет.

— Вы слишком скромны. Мне очень понравилась ваша книга. Да.

— Вы читали? — удивленно посмотрел на него Питер Марлоу. — Правда? — Он сел и остановил взгляд на Тода: гораздо ниже его, стройный и крепко сложенный, прекрасно выглядящий в добротном синем костюме; фотоаппарат на стуле; такой же спокойный, как и у него самого, взгляд; одного с ним возраста. — Где вы её нашли?

— В Токио. У нас там много магазинов, где продают книги на английском. Прошу прощения, я читал дешевое издание в мягкой обложке, а не в переплете. Приличного не было. Ваш роман на многое открывает глаза.

— Вот как? — Питер Марлоу предложил сигареты, и Тода закурил.

— Курение вредно для здоровья, вы же знаете! — поддела Кейси. Оба улыбнулись.

— Бросим на Великий пост, — пообещал Питер Марлоу.

— Да уж, конечно.

Писатель снова перевел взгляд на Тода.

— Вы служили в армии?

— Нет, мистер Марлоу. На флоте. На эсминцах. Участвовал в битве в Коралловом море в сорок втором[319], потом при Мидуэе[320], младшим лейтенантом, а позже при Гуадалканале. Дважды тонул, но мне повезло. Да, мне повезло, очевидно, больше, чем вам.

— Мы оба остались живы, более или менее целы.

— Более или менее, мистер Марлоу. Я согласен с вами. Жизнь на войне — странная штука. — Тода сделал затяжку. — Как-нибудь, если не возражаете и если вас это не смущает, хотелось бы поговорить о Чанги, о том, чему вы там научились, и о том, как мы воевали. Пожалуйста.

— Конечно.

— Я здесь на несколько дней, — сообщил Тода. — Остановился в «Мандарине» и уезжаю на следующей неделе. Может, пообедаем или поужинаем вместе?

— Благодарю вас. Я позвоню. Если не в этот раз, так в следующий. Когда-нибудь приеду в Токио.