Серая Чума; Война колдунов. Вторжение; Война колдунов. Штурм цитадели - Александр Рудазов

— Ф-фух!… - с размаху опорожнил чашку Логмир.

Нога уже почти не болит. На Логмире всегда все заживало быстро — на то и герой. Он сорвал вчерашние тряпки и задумчиво воззрился на причудливый шрам под ними. Похоже на корону со множеством зубцов.

Даже красиво, если подумать.

— Эй, еще крепкого вина и повязок почище!… - потребовал герой.

Дверь резко распахнули. Но не для того, чтобы принести желаемое. На пороге высится вчерашний поручик — угрюмо хмурящийся, с налитыми кровью глазами. За ним толпятся мушкетеры.

— Именем Совета Двенадцати, ты арестован, чужак! — объявил серый. — Сейчас ты пойдешь с нами! В случае оказания сопротивления будешь убит на месте!

— За что это вдруг?! - поразился Логмир.

— По подозрению в шпионаже и незаконном пересечении границы. Поднимайся и следуй за мной.

— Ну надо же… — обиделся герой, не двигаясь с места. — А почему ты вчера был такой добрый и веселый, а сегодня такой злой и мрачный?

— Вчера я пьяный был.

Логмир грустно вздохнул, неохотно поднимаясь на ноги. Руки привычно потянулись к Рарогу и Флейму, но… на месте их не обнаружили.

— Это ищешь? — указал на катаны в руках ординарца поручик. — Твои сабли были конфискованы еще вчера вечером.

Он благоразумно умолчал о том, что конфисковали их не его люди, а трактирщик Фоллихани. Не стоит трепаться о том, что весь взвод вчера был пьян в сосиску и любой враг Серой Земли — да вот хоть этот краснокожий шпион! — запросто мог их разоружить и повязать.

Хорошо, что среди ларийцев есть такие достойные люди, как этот трактирщик. Вот благодаря им в Ларии постепенно и налаживается нормальная жизнь. При новом, единственно правильном режиме всеобщей свободы, справедливости и магократии.

Шеи Логмира коснулась офицерская шпага. Тот чуть скосил глаза и медленно проговорил:

— Скажи мне только одно — насчет девушки и кентавра ты вчера говорил правду, или как?

— Я ни слова не помню из того, что говорил вчера, — мрачно признался поручик.

— Ну, тогда извини… — сожалеючи мотнул головой Логмир.

В комнате словно сверкнула вспышка молнии. Рука со шпагой дернулась — но на месте закатонца уже зияет пустота. Сотая доля секунды — и враг уже переместился за спину поручика, нанося резкий удар локтем в шею. Серый сдавленно хрюкнул и согнулся, роняя клинок.

Мушкетеры подались назад. Из ножен потянулись шпаги. У серых их носят все рядовые — в дополнение к основному оружию.

Но ни одна шпага не успела покинуть ножны. Из комнаты вынесся настоящий буран в человечьем обличье. Логмир двигался так быстро и пронырливо, что его даже не успевали увидеть.

Удар коленом в живот ординарцу — и тот скрючивается, не успевая даже сообразить, что происходит. Толчок в грудь ближайшему солдату, чтобы не мешался, резкое крученое движение — и в руках Логмира вновь бессменные катаны.

Рарог и Флейм заработали с частотой комариных крыльев. Фшшуууууухххх!… и сразу шестеро мушкетеров валятся распаханными надвое. Человек-молния мелькает то там, то здесь, с кривой усмешкой полосуя серокожих одного за другим.

Через полминуты Логмир удовлетворенно замер, окидывая побоище взглядом. Плечо саднит — один из мушкетеров все же сумел его задеть. Слишком уж тесно, совершенно нет пространства для маневров.

Но в итоге он, как обычно, вышел победителем. Две с лишним дюжины мертвых и тяжелораненых.

— Ничего так получилось, — сладко потянулся Логмир. — Неплохая гимнастика с утра…

— Единый Дух, спаси и сохрани!… - в ужасе возопил трактирщик Фоллихани, поднявшийся на шум. — Какой ужас, зеньор, что же вы наделали?!

— Да ну, чего я-то… — скромно потупился Логмир. — На кой хаб лезли-то, спрашивается? Я бы их первым не трогал, мамой клянусь!

— Но они мертвы, они все мертвы!!! - заревел раненым уррогом Фоллихани. — Что же мне теперь делать?!

— Что делать, что делать… Похорони их. А то вонять начнут.

Моав Ехидна зевнула, закрываясь ладонью от бьющего в глаза солнца. Опять не удалось как следует выспаться — ночью привели очередного заключенного, а тот оказался до жути шумным. Распевал песни, горланил что-то на дикой смеси рокушского и альберийского…

Хорошо хоть, под утро утихомирился. Теперь наконец-то можно вздремнуть — все равно больше заняться нечем.

В дверях зазвенели ключи. Пожилой капрал внес поднос и добродушно пробасил:

— Ваш завтрак, зеньора колдунья. Яйцо с двойным желтком, гляньте-ка!…

— Спасибо, Манрыкан, — приветливо улыбнулась тюремщику Моав.

Учитывая заслуги перед короной, камеру ей предоставили весьма комфортабельную. Кормят тоже очень неплохо. Но выпускать пока что и не думают. Снятие ошейника тоже не обсуждается. Как бы там ни обернулось, она по-прежнему пленная серая колдунья, оранжевый плащ.

Вот когда война закончится — тогда и решат, что с ней делать.

— Что это за соседа вы мне подсадили, Манрыкан? — вежливо спросила Моав.

— Шумел?… - сочувственно почесал в затылке капрал. — Ну, если меня спросить, этот у нас долго не задержится…

— Почему? Он разве не политический?

— Политический, потому и здесь. Вроде бы короля прилюдно поносил, да еще королевскую статую, звиняйте за выражение, обосцал. Только если меня спросить, этого парня в клинику надо, а не к нам.

— Да, шумит он сильно… — согласилась Моав.

— Не иначе скоро переведут, — сказал Манрыкан. — Еще и покалечен бедолага — ступня от лодыжки деревянная, пол-уха в драке откусили…

Моав Ехидна рассеянно покивала. Дверь закрылась, и колдунья осталась наедине со своим завтраком. Омлет из двух яиц, свежая ветчина, еще теплый хлеб… Даже и не скажешь, что в тюрьме.

Минуточку… Деревянная ступня?… Пол-уха и деревянная ступня?… Почему ей это кажется таким знакомым?…

Вилка замерла в воздухе. Моав резко вскочила и забарабанила в дверь.

— Манрыкан!!! - истошно вопила она. — Кто-нибудь!!! Откройте, откройте, выпустите!…

Сзади послышался слабый смешок.

— Выпустите… меня… — прошептала Моав, поворачиваясь к звуку.

На стене засветилось белое пятно. И из этого пятна высунулся низенький, необычайно бледный человечек.

На правой ноге вместо лодыжки и ступни — деревяшка. На тыльной стороне ладоней — что-то вроде губных гармошек. Искривленный в усмешке рот демонстрирует клыки — очень длинные и острые клыки…

— Дзецар Киллер… — сглотнула Моав, оседая на пол.

— Моав Ехидна, — тоже узнал ее Дзецар. — Значит, Хог дал верные сведения…

Жуткий колдун-полукровка осклабился, поднимая руку. Кровь отца-Злыдня даровала ему оттенок кожи и волос, позволяющие при необходимости выдавать себя за рокушца без всякой маскировки.