Власть и наука - Валерий Сойфер

"В период обостренной классовой борьбы, напряженной работы по социалистическому переустройству страны, все коренные политические и теоретические вопросы ставятся ребром, в процессе борьбы партия вскрывает все то, что не только в экономике, и политике, но также и на всех теоретических участках является выражением сопротивления развернутому и победоносному наступлению социализма" (17).

Одной из сфер борьбы с "врагами" стала биология. Вслед за расправой над "меньшевиствующими идеалистами" наступило время для атак на "механицистов" (М.М.Завадовского и других), "буржуазных" евгеников (Н.К.Кольцова, В.В.Бунака и др.), автогенетиков (А.С.Серебровского и его учеников). Этому была посвящена дискуссия на общем собрании "Общества биологов-марксистов" 14 и 24 марта 1931 года (18). Ход дискуссии её организаторы пытались представить, как сказал В.С.Брандгендлер, избранный на собрании Общества заместителем председателя Президиума, "выражением более общего явления":

"...процесс, происходящий здесь, заключается в том, что большевики начинают овладевать техникой и наукой" (19).

Главный докладчик, готовившийся принять в свои руки бразды правления Обществом, Борис Петрович Токин (эмбриолог, в будущем Герой социалистического труда, подобно Лысенко, укреплявший свои позиции с помощью поверхностных новинок, вроде "открытия" фитонцидов, которые были известны несколько веков и лишь не имели этого звучного названия), поделив ученых на "чистых и нечистых", заявил, что наступило время "для коренного поворота в биологии" к строительству социализма:

"...на всех участках теоретической работы происходит сейчас одно и то же -- пролетариат завоевывает науку всерьез и глубоко... Ходом социалистического строительства уже выдвинуто множество таких новых проблем, которые с позиций буржуазной науки, старыми методами работы -- разрешены быть не могут... Как находящаяся в агонии буржуазия способна лишь дать паллиативы для спасения обреченной историей на гибель капиталистической системы, так и буржуазные ученые не могут преодолеть кризиса современной биологии. Преодоление кризиса науки возможно лишь с позиций последовательного диалектического материализма. Перед нами стоит задача реконструкции биологии" (20).

Конечно, никакой действенной программы реконструкции предложено не было. Все свелось прежде всего к поиску врагов среди ученых.

"В Советском Союзе, -- говорил Токин, -- вредитель-биолог пакостит социалистическому строительству, тормозит использование достижений в нашей практике, влияет на все области методологии... Крупнейшие социалистические фабрики зерна, мяса дают совершенно новые неограниченные возможности научно-исследовательской работы биологов. Поэтому на этом участке работы мы имеем жесточайшее сопротивление со стороны классовых врагов" (21).

"Мы должны помнить, -- стращал Токин, -- что необходима борьба -- разоблачение всего антиленинского, антимарксистского" (22).

Развернуть борьбу докладчик призывал уже на этом собрании. Говоря о крупнейших ученых, Токин объявил, что есть специалисты, которых" НУЖНО БИТЬ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ" (23). Не учить, не поправлять, не призывать перейти на верные позиции, а БИТЬ!

"К числу этих лиц, -- сказал он, -- несомненно, надо отнести Гурвича, Любищева, Беклемишева, Берга, Соболева и др. Также совершенно необходимо организовать изучение и разоблачение механистических школ и направлений Кольцова, Павлова, Лазарева, Самойлова, М.Завадовского и др." (24).

Как видим, в список подлежащих избиению "в первую очередь" попал цвет мировой биологии. Поименно были упомянуты и великий И.П.Павлов -- лауреат Нобелевской премии, и Н.К.Кольцов, снискавший уважение во всем мире за работы по изучению клетки, и П.П.Лазарев -- один из основателей биологической физики в СССР, и Л.С.Берг -- создатель теории номогенеза, и А.Г.Гурвич -- удивительный по глубине мышления человек (которого, кстати, Токин лично ненавидел и пытался всячески опорочить), и М.М.Завадовский -- один из создателей биологии развития, и другие крупнейшие ученые. Стоит в этой связи отметить, что и сам Токин, и выступившие за ним в том же ключе Валескалн, Баткис, Боровский, Яффе, Каганов, Волков, Брандгендлер -- не оставили в науке вообще никакого позитивного следа и не имели морального права нападать на тех, кого они взялись клеймить.

А между тем П.И.Валескалн требовал, чтобы теория повернулась лицом к практике, забывая, что только теория и несла помощь практике, и с изрядной долей демагогии утверждал:

"Об этом нужно говорить, и я бы сказал, прямо кричать. Чертовски мало накопленный материал в области естествознания преломляется конкретно в практической деятельности в народном хозяйстве" (25).

Рецепт поворота был вполне большевистским:

"Давно уже пора перейти на новые коллективные формы научного исследования. Давно пора выбросить здесь черты буржуазного индивидуализма. Комплексные исследования, организуемые по определенному плану, должны заменить существующую кустарщину" (26).

В качестве примера вредности генетики была приведена идея, плодотворно используемая на Западе, а в 20-30-е годы обсуждавшаяся в СССР, а именно, идея разработки тестов для отбора людей, имеющих врожденную склонность к определенному виду профессиональной деятельности. Осуждая этот подход как неправильный в принципе, Боровский заявлял:

"...мы здесь имеем определенное извращение биологии с классовой установкой. Думаю, что борьба с извращениями такого характера будет являться одной из основных задач нашего общества" (27).

Еще более категорично выступал по этому поводу Баткис:

"Тов. Левит заявлял, что проблема генетики имеет ближайшее отношение и к проблеме воспитания... Для меня теперь совершенно ясно, что это является реакционнейшим хламом" (28).

Персонально больше всех досталось присутствовавшему на заседании Кольцову. Отчасти он сам взмутил болото, когда начал свою речь с оценки деятельности марксиствующих биологов. Говорил он при этом не без сарказма:

"Эту работу общество начало с того, что откинуло все старые авторитеты и рассчитывает повести эту работу главным образом силами нового поколения. Это очень хорошо, ибо, конечно, нельзя над новым поколением оставить висеть какие бы то ни было авторитеты" (29).

Язвительность тона Кольцова была тут же замечена и воспринята как оскорбление. Его оппоненты пошли в ответную атаку. Первым принялся клеймить выдающегося ученого Баткис. По его словам, Кольцов "...фактически в течение ряда лет являлся у нас руководителем реакционной партийной биологии... Сплошное невежество обнаружил Н.К. в своих социально-политических выводах. Это -- невежество особого рода. Это партийное невежество, потому что оборотная сторона медали -- это Ленц, это фашисты Германии, это социал-фашисты. Вот оборотная сторона этой медали" (30).

Так, извращая высказывания Кольцова, выворачивая наизнанку его мысли о евгенике, биологи-марксисты начали травлю Кольцова. Ему было поставлено "в строку каждое лыко". Издевались даже над его благородным желанием приблизить свою работу к практическим нуждам страны. Токин в заключительном слове с показным гневом обрушивался на Николая Константиновича, демонстративно исключая его из числа тех, кто мог "претендовать на право" строительства лучшей жизни: "Эти люди, в частности Н.К.Кольцов, даже пытались возглавить позицию единства теории и практики" (31).

Требование к Кольцову было вполне определенным, хотя и не имело никакого отношения к науке:

"Мы сегодня от Н.К.Кольцова не слышали ясного ответа относительно общественной позиции, которую занимает Н.К.Кольцов... в настоящее время, когда в стране идет такая ожесточенная борьба, когда мы выдвигаем лозунг партийности в науке, когда фактически вопрос партийности уже решен, когда беспартийных нет, а все -- партийные, только каждый по-своему. Мы зовем к большевистской партийности, и Н.К.Кольцов должен был с этой трибуны определенно ответить здесь по этому поводу" (32).

Токин открыто напал и на Н.И.Вавилова. Обвинив старое руководство Общества биологов-материалистов в самоустраненности от якобы нужного присмотра за работой Всесоюзной Академии сельхознаук, возглавляемой Вавиловым, он сказал:

"Укажем в качестве примера на то, что до сих пор мы имеем "святое" невмешательство в основные методологические установки Вавилова" (33).

Раскритиковали также генетика Серебровского, которого, как казалось, никак нельзя было обвинить в аполитичности, ибо он постоянно твердил, что всю свою научную работу строит в согласии с большевистской идеологией.

"Как это коммунист, естественник, ученый, занимается работой, которая кроме вреда для социалистического строительства ничего не дает!",--

возмущался Волков (34), а Токин звал к "решительной борьбе против автогенетических концепций Филипченко и по-существу автогенетических концепций Серебровского" (35). Призывая расправиться с Серебровским, Токин добавлял: