Исследование о природе и причинах богатства народов - Адам Смит

(5) Греческие колонии оседали среди народов (nations), которые были либо полностью варварскими, либо же совершенно не склонными к военным действиям. Поэтому они, разумеется, вскоре приобрели у них мощный авторитет и в результате стали сильной империей и достигли значительного могущества еще до того, как какое-либо государство из числа местных сообществ преодолело крайнюю нищету. Эта нищета, не оставляя места для явных различий чинов и рангов, с необходимостью сопровождалась беспорядком и плохим управлением, которые проистекали от отсутствия в этих обществах отлаженной (regular) системы соподчинения.[421] Греческие острова, защищенные от вторжений наземных армий с суши, а также с моря (в те времена о военно-морских силах еще практически ничего не знали), казалось, были впереди всего континента по всем видам гражданственности и развития. Их защищенность также была одной из причин высокого уровня их цивилизации. Поэтому первые философы, так же как и первые поэты, были, по-видимому, коренными жителями греческих колоний или же [52] греческих островов. Там родились Гомер, Архилох, Стесихор, Симонид, Сапфо, Анакреон. Фалес и Пифагор, основатели двух самых ранних философских обществ (sects), выросли – один в азиатской колонии, другой на острове; но никто из них не основал свою школу в той стране, в которой родился.[422]

(6) Каковы были системы взглядов этих двух философов в подробностях, были ли их концепции настолько систематизированными, чтобы можно было считать их системами, – этого невозможно определить из-за несовершенства [источников], равно как и из-за неопределенности в отношении всех связанных с ними традиций мысли, которые дошли до нас. Однако школа Пифагора, похоже, продвинулась дальше в изучении принципов связей явлений природы, чем ионические философы. Данные, приведенные Анаксимандром, Анаксименом, Анаксагором, Архелаем, преемниками Фалеса, представляют доктрины мудрецов того времени полными самых запутанных недоразумений. Что-то более приближенное к сложной и упорядоченной системе взглядов можно, по-видимому, усмотреть в дошедших до нас сведениях, касающихся учений Эмпедокла, Архита [Тарентского], Тимея и Окелла Лукана (Ocellus the Lucanian),[423] самых признанных философов итальянской школы.[424] Точки зрения двух последних совпадают весьма значительно: одного с Платоном, другого с Аристотелем. Да и взгляды двух первых, по-видимому, не очень разнятся, из них один был автором учения о Четырех Стихиях, а другой изобретателем Категорий; они, следовательно, могут считаться основателями, один – античной Физики, другой – античной Диалектики. Насколько тесно они были между собой связаны, [53] выяснится позже.[425] Однако именно в школе Сократа – у Платона и Аристотеля – философия впервые получила форму, в которой ее начали, если можно так выразиться, представлять миру для всеобщего ознакомления. Именно от них, стало быть, мы начали узнавать об истории философии во всех подробностях. Все, что было ценного в предшествующих системах и в основном совпадало с их всеобщими принципами, Платон и Аристотель, по-видимому, взяли в свои собственные системы и объединили в них с уже имеющимся материалом. Я не смог обнаружить у них ничего заимствованного из ионической философии. Из школы Пифагора и Платон, и Аристотель, кажется, вывели основные принципы почти всех своих доктрин. Платон, сверх того, видимо, заимствовал что-то и из двух других философских школ. Крайняя неясность выражения, культивируемая в этих школах, кажется, не позволила им достичь какого-либо широкого распространения и авторитета: представители одной из них – Кратил и Гераклит; представители другой – Ксенофан, Парменид, Мелисс и Зенон.[426] Было бы совершенно бесполезной и тщетной попыткой пробовать спасти от забвения систему любого из этих досократических мудрецов. В настоящее время в забвении находятся они все. Впрочем, то, что некоторые принципы у них все-таки были заимствованы, говорит о том, что мы движемся вперед.

(7) Существовала еще одна философская школа, еще раньше Платона, от которой, однако, он был насколько далек, что, кажется, не только не заимствовал у нее что-либо, но, наоборот, имел склонность употребить всю силу своего разума на разоблачение и дискредитацию ее принципов.[427] Речь идет о философии Левкиппа, Демокрита и Протагора,[428] которая, соответственно, подпала под обаяние собственного красноречия, находилась в дремлющем состоянии и оказалась почти забытой на несколько поколений, пока впоследствии не была успешно возрождена Эпикуром.

Раздел IV

История астрономии

(1) Из всех феноменов природы небесные явления по своему величию и красоте являются наиболее универсальными объектами для любопытства [54] человеческого рода.[429] Даже те, кто изучал небеса самым небрежным образом, обязательно выделяли на них три разных вида объектов: Солнце, Луну и звезды. Эти последние всегда появлялись в одном и том же положении и на одном и том же расстоянии друг от друга. Они каждый день, казалось, вращались вокруг земли параллельными кругами, которые постепенно расширяясь от полюсов к экватору, имели по всем естественно мыслимым признакам черты неподвижности. Как будто огромное количество драгоценных камней было рассыпано на вогнутой стороне Небесного свода, и они каждый день совершали свои обороты по кругу на этом твердом теле. Твердом теле, потому что на лазурном, сине-голубом небе звезды словно бы плывут, сохраняя единство своих видимых движений. Из этого единства без колебаний и заключили, что Небесный свод – это, должно быть, твердое тело, или потолок, наружная стена вселенной, к которой с внутренней стороны были прикреплены все эти маленькие сияющие объекты.

(2) Солнце и Луну, часто изменяющих свое расстояние и положение по отношению к другим небесным телам, уже нельзя было воспринимать в качестве прикрепленных к той же сфере, что и звезды и вместе с ними. Поэтому каждому из светил приписывали их собственную сферу. Это означало, что каждое из них, по предположению, прикреплялось к вогнутой части твердого и прозрачного тела, с помощью которого они и обращаются вокруг земли. Таким образом, в данном случае действительно не было основания для гипотезы о таких сферах, как в случае с Неподвижными Звездами. Ни для Солнца, ни для Луны не наблюдалось такого факта, как сохранение всегда одного и того же расстояния относительно других небесных тел. Однако поскольку движение звезд описывалось гипотезой подобного характера, – чтобы сделать теорию строения неба более единообразной, – стали применять гипотезу сфер и для Луны и Солнца. Сферу Солнца расположили над сферой Луны, потому что Луна во время затмений, очевидно, проходила между Солнцем и Землей. Предполагалось, что каждое из светил вращается по своим собственным законам, и в то же время подвергается влиянию со стороны движения Неподвижных Звезд. Таким образом, Солнце идет по кругу с востока на запад благодаря согласованному движению всей внешней сферы, которая совершает каждодневные обороты, и так происходит чередование дня и ночи. Но в то же время Солнце совершает самостоятельные движения в противоположную сторону, с запада [55] на восток; они обусловливаются его годовым вращением, чем и объясняется постоянный сдвиг положения Солнца относительно Неподвижных Звезд. Это движение было, как они думали, более простым, когда происходило в поперечном направлении, не прямо противоположном движению внешней сферы, которое обусловливало отклонение угла сферы Солнца по отношению к углу отклонения сферы Звезд. Это движение снова и снова порождало наклонение плоскости эклиптики [к плоскости небесного экватора], что вызывало смену сезонов. Луна, будучи расположена под сферой Солнца, во-первых, проходила более короткий путь до захода, и, во-вторых, ее движение меньше затруднялось противоположным движением сферы Неподвижных Звезд, от которой Луна была удалена в большей степени. Она, следовательно, завершала цикл своего движения за более короткий промежуток времени; ей, в отличие от Солнца требовался на это всего лишь месяц вместо года.

(3) При более внимательном изучении звезд некоторые из них оказывались менее постоянными и единообразными в своем движении, нежели остальные; они меняли свое местоположение относительно других небесных тел; иногда они двигались преимущественно на восток, иногда оставались в состоянии неподвижности, а иногда даже двигались на запад. Эти звезды, числом пять, были отделены от остальных и названы Планетами, или блуждающими Звездами, и получили свои имена: Сатурн, Юпитер, Марс, Венера и Меркурий. Как и Солнце с Луной, они, казалось, по большей части повторяли движение Неподвижных Звезд с востока на запад, однако в то же время двигались самостоятельно, в основном с запада на восток. Относительно каждой из них, равно как и для двух больших небесных светил стали считать (по данным восприятия), что они прикреплены с внутренней стороны твердой вогнутой и прозрачной сферы, которая тоже самостоятельно вращается; причем вращается в почти прямо противоположном направлении к вращению внешнего неба, однако же все равно подвергается воздействию этого последнего вращения и ускоряется, ибо оно превосходит вращение этой сферы по своей силе и скорости.