Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Потом начался один из скучных и неприятных снов, когда вы блуждаете в поисках туалета и не можете найти, а потом просыпаетесь и понимаете, что вам действительно нужно в туалет.

Я не могу решить, что бы я предпочла: шоколадку Херши, туалетную бумагу или карандаш. Все же думаю, что карандаш. Я прямо-таки чувствую запах оструганного дерева и ощущаю его между пальцами и на зубах. Когда я была маленькой, я грызла карандаши, так что они всегда выглядели так, словно над ними поработал бобер.

Я думала об этом днем. И даже взгрустнула, что у Джема не будет нового желтого карандаша или коробки для завтрака с Бэтманом на крышке, когда он пойдет в школу. Если он вообще пойдет в школу.

Руки Роджера все еще не могут держать перо.

И теперь я знаю, что мне не нужны ни карандаш, ни шоколад, ни туалетная бумага. Я хочу, чтобы Роджер снова говорил со мной.»

Глава 75

Скажи мое имя

Наше путешествие во Фрейзерс-Ридж протекало гораздо быстрее, чем поездка к Аламансу, несмотря на то, что двигаться приходилось в горы. Был конец мая, и в полях вокруг Хиллсборо высокие стебли кукурузы уже пускали золотую пыльцу по ветру. В горах зерно только всходило, и недавно появившееся потомство: телята, жеребята и ягнята нуждались в защите от волков и медведей. Распущенная милиция быстро рассеялась, возвращаясь к своим полям и фермам.

В результате наш караван состоял только из двух фургонов. С нами путешествовали несколько мужчин, проживающих вблизи Риджа, и два мальчика Финдли; наш путь проходил мимо фермы их матери.

Я бросала незаметные взгляды на Финдли, которые помогали разгружать фургон и разбивать наш маленький лагерь. Хорошие мальчики, хотя очень тихие. Они были почтительны или скорее испытывали благоговейный страх перед Джейми, но к Роджеру питали искреннюю и теплую симпатию, возникшую во время недолгой военной кампании и продолжавшуюся по настоящее время.

Они оба приходили навестить его в Хиллсборо и стояли, алые от смущения и практически бессловесные, зарывшись пальцами голых ног в турецкий ковер Фиби Шерстон. Они принесли Роджеру три ранних яблока, маленьких зеленых и твердых, очевидно, украденных по пути в чьем-то саду.

Он широко улыбнулся им в знак благодарности взял одно из яблок и героически надкусил, прежде чем я смогла вмешаться. Он не ел ничего кроме бульона в течение недели и почти задохнулся, глотая кусок. Однако протолкнул его, усиленно работая гортанью и задыхаясь, а потом все трое сидели, молча улыбаясь друг другу, и слезы стояли в их глазах.

Во время путешествия Финдли обычно находились поблизости от Роджера, были всегда внимательны и бросались ему на помощь, если он не мог с чем-либо справиться своими травмированными руками. Джейми рассказывал мне об их дяде Иэне Мхоре; без сомнения, они имели большой опыт в угадывании невысказанных потребностей.

Молодой и сильный, Роджер выздоровел быстро, и переломы были не слишком серьезные, но двух недель было недостаточно, чтобы кости хорошо срослись. Я предпочла бы не снимать повязки еще неделю, но они раздражали его, и я неохотно убрала импровизированные шины с его пальцев, предупредив беречь руки.

— Не смей, — произнесла я, схватив его руку, когда он потянулся к тяжелому мешку на фургоне. Он посмотрел на меня, приподняв бровь, и, добродушно пожав плечами, отступил; мешок тут же взял и утащил Хью Финдли. Роджер указал на камни, которые собирал Иэн Финдли для ограждения костра, потом на окружающий лес. Может ли он собирать дрова?

— Конечно же, нет, — твердо сказала я. Он изобразил пантомимой, как будто пьет воду. Принести воды?

— Нет, — снова сказала я. — Стоит только ведру соскользнуть в руке и…

Я огляделась вокруг, пытаясь найти для него занятие, но вся работа по лагерю требовала физических усилий. В то же время я понимала, что он раздражается, стоя в стороне и чувствуя себя бесполезным. Он чертовски устал от того, что с ним обращаются, как с инвалидом, и я могла видеть бунтарский блеск, разгорающийся в его глазах. Еще одно «нет», и он назло мне, вероятно, попытается поднять фургон.

— Он может писать, сассенах? — Джейми остановился возле фургона, увидев, что я попала в тупик.

— Писать? Что? — удивленно спросила я, но он уже протиснулся мимо меня и достал потрепанную портативную конторку, которую брал с собой в путешествия.

— Любовные письма? — Джейми усмехнулся мне. — Или, может быть, сонеты? — он бросил конторку в сторону Роджера, который поймал ее, прежде чем я протестующе вскрикнула. — Но, может быть, прежде чем сочинять эпос в честь Уильяма Трайона, Роджер Мак, ты напишешь, как вышло, что наш обоюдный родственник попытался убить тебя, а?

Роджер стоял неподвижно некоторое время, сжимая ящичек, потом криво улыбнулся Джейми и кивнул головой.

Он начал писать, пока устраивался лагерь, сделал перерыв, чтобы съесть ужин, и продолжил после него. Это была утомительная и очень медленная работа; переломы почти срослись, но его руки оставались распухшими и неуклюжими. Он ронял перо дюжину раз. Суставы моих пальцев болели при взгляде на его мучения.

— Перестань сейчас же!

Я подняла голову от горшка, который чистила камышом и горсткой песка, и увидела, что Брианна воевала с сыном, который, выгнувшись на ее руках назад, как лук, пинался, извивался и вообще делал все, что заставляет даже любящих родителей на мгновение подумать о детоубийстве. Я заметила, что плечи Роджера напряглись от этого шума, но он продолжал упорно писать.

— Что с тобой? — сердито вскричала Брианна. Она стояла на коленях и пыталась уложить Джемми, чтобы сменить подгузник на ночь.

Подгузник нуждался в срочной замене, так как был мокрым, грязным и болтался возле колен мальчика. Джем проспал большую часть дня в фургоне и проснулся утомленный жарой, раздраженный и не склонный к шуткам, не говоря уже о том, чтобы менять подгузники и ложиться спать.

— Может быть, он еще не устал, — предположила я. — Он поел, да?

Вопрос был риторическим; лицо Джемми было измазано заварным пудингом, а в волосах застряли кусочки гренок.

— Да, — Бри провела по своим волосам, которые были более чистыми, но не менее растрепанными. Джемми был не единственным рассерженным в семье МакКензи. — Может быть, он не устал, но я выбилась из сил.

Она шла пешком большую часть дня, чтобы облегчить нагрузку на лошадей на крутых склонах. Я тоже.

— Почему бы тебе не оставить его и не пойти умыться? — сказала я, благородно подавляя зевок. Я взяла большую деревянную ложку и заманчиво повертела ей перед Джемми, который испускал ужасные скулящие звуки. Увидев ложку, он замолчал и подозрительно уставился на нее.