Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Договорились встретиться они на нейтральной территории, так чтобы никому не было обидно, выбрали такое место, где можно было бы пострелять, дабы проверить товар, ибо даже если ты произнесешь слова «халва» тысячу раз, во рту от этого не станет сладко.

Вот только родственничек, да покарает его Аллах за жадность — оказался себе на уме. Выслушав деловое предложение — уступить оба этих прекрасных пулемета за двадцать тысяч афгани, он задумчиво почесал рыжую, нетипичную для афганца бороду, не спеша давать ответ.

— А скажи-ка… уважаемый Абдалла… что в этом оружии такого, что ты дерешь за него три цены? — сказал он.

Отчего Абдалла-эфенди, отец жениха сильно расстроился.

— Уважаемый Фазлутдин. Красота твоей дочери известна как по ту сторону Саланга, так и по эту, и я уверен, что Аллах пошлет ей и моему сыну дюжину бачат, которые продолжат мой и твой род. Но даже это не заставит меня согласиться на твою грабительскую цену, и отдать товар за бесценок. Хвала Аллаху, я взял этот товар в бою, и намерен получить за него достойную цену. И если ты будешь упорствовать в своем стремлении бесцеремонно ограбить меня — Аллах свидетель, я направлю свои стопы в Кабул, чтобы получить за свой товар достойную цену!

— Уважаемый Абдалла, не премину напомнить тебе, что такое оружие запрещается покупать и продавать под страхом смерти, неверный тагут Гази-шах, да покарает его Аллах своей рукой, трусливо трясется в своем дворце всякий раз, когда мужчины начинают стрелять из такого оружия. Если ты пойдешь с этим в Кабул — то лишишься не только товара, но и жизни, и как же состоится свадьба, если твой сын будет в трауре по отцу, а Амина, получается, так и останется без супруга?

— Уважаемый Фазлутдин, твоя предусмотрительность делает тебе честь, но моя хитрость ничуть не меньше твоей предусмотрительности. Ведь я могу пойти в Кабул и не везя с собой товар, а в Кабуле я зайду на рынок как покупатель, и даже не заплачу пошлины за право торговать на нем — но на самом деле я зайду на рынок как продавец, но ведомо о том будет только Аллаху, и тому с кем я заключу сделку.

Фазлутдин-эфенди, отец невесты начал нервно кусать губы, стараясь скрыть раздражение. Попытка сбить цену успехом не увенчалась.

— Позволишь ли ты, уважаемый Абдалла осмотреть этот товар, чтобы сведущий человек дал заключение о том, какая цена за него будет справедливой, а какая будет лихвой, противной Аллаху?

— Осматривай, и да будет Аллах поручителем честности твоего человека.

Фазлутдин действительно привел с собой сведущего человека — старого муджахеддина, который потерял на пути джихада ногу, но остался верен Аллаху и его пути. Этот человек, опирающийся на грубо сделанный протез из дерева, сноровисто залез на телегу, и начал проверять пулеметы. Потом он достал нож, и начал зачем то стукать им по вороненой стали. Потом слез с телеги и объявил.

— ДШК — японский[486], а Виккерс в хорошем состоянии, но довольно старый и от него можно ожидать всего чего угодно.

— Японский! — взвился Абдалла-эфенди, чуть не подпрыгнув на месте — японский? Ты говоришь японский? Вероятно Аллах покарал тебя за что-то, отняв у тебя зрение, берегись — как бы он не отнял у тебя язык за то, что ты лжесвидетельствуешь! Какой японский, если на ствольной коробке номер и клеймо русского оружейного завода!?

— Я это видел — бесстрастно сказал муджахеддин — но есть и другие признаки. На этом пулемете часть деталей, на которых есть клейма, действительно русской выделки, но ствол и механизм, а это самое главное — японские. Клеймо на ствольной коробке ничего не значит, важно то что находится внутри. А оно — сделано из дурной, мягкой стали, не такой, из какой оружие делают русские. И при интенсивной стрельбе пулемет просто сломается и замолчит, а муджахеддины, которые стреляют из него, станут в этом бою шахидами. Аллах, да будет свидетелем моим словам!

Вообще то — это было правда. Естественно, Абдалла-эфенди не стал бы продавать русский ДШК, такой нужен был ему самому. Они с сыном весь вечер сидели, переставляя детали с одного на другой, а нужные детали, чтобы восстановить русский ДШК они рассчитывали заказать у первого же русского каравана, проходящего этими местами. Не нае…ь, не проживешь, как говорится, и теперь Абдалла-эфенди больше возмущался тому, что его хитрость была так быстро и легко раскрыта.

— Снимайте! Устанавливайте пулеметы! Сейчас я покажу, что это за товар! Японский! Как только язык повернулся!

В десять рук на каждый пулемет товар сгрузили, установили на треноги, ноги придавили спешно принесенными валунами, чтобы при стрельбе не прыгали по камням. Заправили ленты, в кожухи Виккерса налили воды.

— Японский…

Возмущенно тряся бородой от столь «несправедливого» поклепа на него и на его товар, Абдалла-эфенди лично встал за ДШК, за Виккерс поставил сына. Пусть этот ишак Фазлутдин, и весь его лживый и скопидомный ишачий род видит, что его Амину милостиво изволил взять в жены настоящий сарбоз[487].

В этот момент послышался звук низколетящего самолета.

Принц Уильям даже не понял, что произошло. Просто ровный гул двигателей на мгновение прервался вообще, потом сменился чиханием, потом самолет вдруг страшно затрясло, да так, что он чуть не свалился на пол. Майор бросился к нему — и в этот момент по обшивке как будто градом ударило. Лопнул иллюминатор, ледяной ветер ворвался в салон, самолет накренился и пошел к земле, трясясь все сильнее.

— Что?

Майор не ответил, он только сильнее обхватил принца и прижал к сидению. Последнее, что увидел принц, был бородач О'Донелл, вместо левого глаза у него была дыра, а вся борода была забрызгана кровью. Потом был удар…

— Аллах Акбар! Аллах Акбар! Субхана ллаху! — взревели муджахеддины, видя, как два пулемета точно бьют по зеленому телу низколетящей британской машины, некоторые вдобавок успели сориентироваться и добавили из автоматов. Все видели, как задымил и окутался пламенем правый двигатель машины, как она просела, теряя управляемость, и едва перевалила через хребет. Не приходилось сомневаться, что старый беззащитный транспортник поврежден, и поврежден очень серьезно.

— Аллаху Акбар! — Абдалла оторвался от пулемета и молитвенно воздел руки к небу — Аллах послал нам достойную добычу, это явное свидетельство милости его!

В этот момент, совсем неподалеку раздался отчетливый удар, что-то тяжелое упало на землю.

— Аллах Акбар!

— Мы должны пойти и забрать то, что осталось на месте падения! — крикнул Алим, сын Абдаллы, желая не отставать от отца в лихости, и чтобы все знали, что он удачливый сорбоз и твердо стоящий на пути святого Джихада муджахеддин — Аллах послал нам добычу, вправе ли мы отвергать ее?!

— Сам Аллах вложил эти достойные мужчины и воина слова в твои уста! — вскричал Абдалла, смекнув, что самолет, наверное, что-то вез, и с этого можно поживиться, там можно будет найти оружие себе или на продажу, а если остался в живых кто-то из летчиков, то его можно будет украсть и потом потребовать выкуп с англизов — мы идем по следу проклятой летающей машины немедленно! Выступаем!

— Разумно ли это? — Фазлутдин почесал бороду, которую так и не брала седина — англизы пришлют к месту падения войска. Аллах свидетель, ты и твой сын сделали сегодня более чем достаточно на пути Джихада.

Абдалла смерил будущего тестя презрительным взглядом.

— Сиди с сидящими, если боишься. Мы пойдем и возьмем принадлежащее нам по праву, не будь я воином и мужчиной!

Фазлутдина разобрало любопытство… кроме того, там может оказаться полезных вещей больше, чем смогут унести люди Абдаллы, которым трофеи принадлежат по праву. Не откажутся же он поделиться добычей, которую не в силах унести сам с будущим родственником. А если что… можно будет быстро уйти и увести своих людей.

— Я пойду с тобой и поведу своих людей, Абдалла — сказал Фазлутдин — и да будет путь наш радостным, а добыча — богатой.

Отправив обратно оба пулемета, о цене на которые так и не договорились — основные силы пуштунов объединенной колонной быстро выступили на восток.

При падении, старый, пораженный усталостью металла корпус самолета раскололся надвое и потерял крылья вместе с двигателями, но передняя часть салона осталась относительно цела, пропахав носом борозду на склоне, она остановилась. За ней осталась полоса из искореженных обломков, взбудораженной каменистой осыпи и догорающих остатков авиационного топлива. Увы, но в салоне остались в живых только двое.

Майор САС Колин МакКлюр пришел в себя первым, и понял — на сей раз все. Точно все. Ему не выбраться из этих гор. Одна из пуль Викерса попала ему в ногу, вырвав кусок мяса, кость была цела — но и этого хватит. Отсюда сложно выбраться и с двумя здоровыми ногами. Он знал, что муджахеддины никогда не упускают добычи, и сейчас их отряды уже стекаются к месту падения самолета со всех сторон. Не найти его просто невозможно — черный дым поднимался столбами к небу…