Свет погасших звезд. Они ушли в этот день - Федор Раззаков

Даже одного этого обвинения было вполне достаточно для того, чтобы положить картину на полку. Что, собственно, и предполагалось тогда сделать. Но тут в дело вмешался случай. Так как картина была снята по повести белорусского писателя, ее затребовал к себе сам 1-й секретарь ЦК Компартии Белоруссии, кандидат в члены Политбюро Петр Машеров. И ее привезли в Минск. По словам очевидцев, картина настолько потрясла белорусского руководителя (а он сам был фронтовик-партизан), что прямо в зале он расплакался. После этого класть фильм на полку было уже невозможно. В 1977 году он вышел на широкий экран и взял сразу два приза: Главный приз на Всесоюзном кинофестивале в Риге и приз ФИПРЕССИ на Международном кинофестивале в Западном Берлине. Это был подлинный триумф Ларисы Шепитько, который едва не разрушил ее семью. Вспоминает Э. Климов:

«После „Восхождения“ она стала очень знаменитой. У меня как раз тогда все сильно не заладилось. Первый запуск фильма „Иди и смотри“ прихлопнуло Госкино, и я был в стрессовом состоянии. Тяжелейший был период в моей жизни. А она летает по всему миру, купается в лучах славы. Успех красит, и она стала окончательно красавицей. Ну, думаю, сейчас кто-нибудь у меня ее отнимет. Хотя и понимал, что это невозможно, не тот она человек. Это был, наверное, самый критический момент в наших отношениях… Я даже ушел из дома, в таком находился состоянии…

Она подумала, что я к какой-то женщине пошел. А на самом деле я жил у Вити Мережко, но Лариса этого так и не узнала. Я не признавался потом. И у нее хватило и мудрости, и сердечности, и любви, и такта как-то меня привести в порядок…»

В 1979 году Шепитько приступила к съемкам очередной своей картины: «Прощание с Матерой» по повести В. Распутина. Вспоминает Э. Климов:

«На свою беду, я сам насоветовал ей это снимать. Она готовилась делать „Село Степанчиково“. У них с Наташей Рязанцевой был готов сценарий, и они, можно сказать, были уже почти что в запуске. Но Лариса, видно, еще колебалась, окончательного решения не принимала. И вот сидим мы втроем на кухне, с нами наш сын Антон, еще маленький совсем. И идет у нас такой вроде полушутливый разговор, игра такая, мы объясняемся через Антона. Лариса говорит ему: „Спроси папу, какой фильм мне все-таки делать“. Я отвечаю: „Передай маме, что „Село Степанчиково“ ей делать не надо“. Антоша ей докладывает: „Не надо „Село Степанчиково“ делать“. – „А ты спроси у папы: „Почему не надо?“ – „А потому не надо – скажи маме, что для того, чтобы „Село Степанчиково“ делать, надо иметь чувство юмора. А у нее – нету“. – „А ты спроси, Антоша, что же тогда маме делать?“ – „Скажи маме, что ей надо делать „Прощание с Матерой“. Если она хочет после «Восхождения“ подняться куда-то еще выше, то это как раз для нее…“

Горечь Климова по поводу того, что именно он насоветовал жене снимать эту картину, не случайна – во время съемок Шепитько трагически погибла. Но была ли ее смерть неожиданной? Думаю, что для нее самой – нет.

В последние годы жизни Ларису буквально притягивала к себе тема смерти. Например, в «Восхождении» финальная сцена – массовая казнь. После этого фильма Лариса собиралась ставить по сценарию В. Войновича картину «Любовь». Но, несмотря на столь оптимистическое название, фильм должен был стать трагическим: в его финале разъяренные деревенские старейшины убивают молодых влюбленных – парня и девушку. И наконец, «Прощание с Матерой». В его финале умирающая мать зовет к себе всех своих сыновей, чтобы они простились и с ней, и с затапливаемой по приказу строителей ГЭС деревней. С чем же, как не с предчувствием близкой смерти, было связано столь частое появление «костлявой» в последних фильмах Шепитько?

Я уже упоминал о том, что Лариса была мистиком, верила в загробную жизнь, в переселение душ, в то, что она уже несколько раз жила и т. д. Очень серьезно она относилась и ко всяким предсказаниям. В 1978 году она была в Болгарии и там посетила знаменитую Вангу. И та предсказала ей скорую смерть. Услышав это, Лариса в тот же день вместе с подругой пошла в храм и взяла с нее клятву, что если она умрет, то подруга будет заботиться об ее сыне Антоне.

Л. Гуревич вспоминает: «Где-то за год до трагедии мы случайно встретились с Ларисой в Доме кино.

– Привет! – сказала она. – Знаешь, я скоро умру.

Сказала, как всегда, на бегу, на лестнице: мы опаздывали на чью-то премьеру.

– Не дури! – сказал я тоже на бегу. – Что за блажь!

– Я серьезно, мне Ванга предсказала.

– Больше слушай! – осерчал я. – Посмотри, на тебя все оборачиваются: молодая, красивая!

– Ты же не веришь, – как-то грустно усмехнулась она…»

Трагедия произошла 2 июля 1979 года на Ленинградском шоссе. Послушаем Э. Климова:

«Она уезжала в Осташков на Селигер снимать „Матеру“; попрощалась с друзьями, со знакомыми, а со мной нет. Я, наверное, был единственный, с кем она не попрощалась. Она ждала, что мы с Антоном приедем к ней на машине. У нас есть друг, художник-фотограф Коля Гнисюк, он часто приезжал и ко мне, и к ней в экспедиции снимать. И Лариса ему сказала перед отъездом: „Коля, если ты через месяц не приедешь, ты меня не застанешь…“

Я не могу это объяснить, но я увидел ее гибель во сне. Этот страшный сон я не могу забыть до сих пор. Я проснулся в ужасе, долго не мог успокоиться, ходил по квартире, курил. Как потом выяснилось, трагедия произошла именно в это время. На 187-м километре Ленинградского шоссе их «Волга» по неустановленной причине вышла на полосу встречного движения и врезалась в мчавшийся навстречу грузовик. Уже после ее гибели я задавал себе вопрос: ну она, предположим, особая, а при чем тут другие, те, которые погибли вместе с ней? (Кроме Ларисы, погибли оператор Владимир Чухнов, художник Юрий Фоменко и еще три ассистента. – Ф. Р.) И мне рассказали люди, которые их видели, что все они в этот месяц, который провели в экспедиции, были какие-то на себя не похожие. Ведь съемки, особенно в экспедиции, требуют огромного напряжения, где все нацелено на действие, на результат, а они все были какие-то размагниченные, странные… (В своем «Дневнике» Ю. Нагибин отметил такой факт: на похоронах жены Климов произнес такие слова: «Это мне Гришка Распутин мстит. Не надо было его трогать». Климов тогда как раз снимал «Агонию». – Ф. Р.)

Некоторое время от сына мы правду скрывали… Но он все время спрашивал про маму. Я говорил, что мама больна, что она в провинции, что ее нельзя сюда перевезти. В результате в детском саду кто-то в грубой форме ему все рассказал. И он тогда был просто в ярости, если про ребенка так можно сказать, от того, что узнал обо всем не от меня, не от бабушки, не от кого-то из родных… С ним случилась истерика…»