Говорящие с... - Мария Барышева

   Поражать, правда, палашом было пока некого.

   Дальняя стена комнаты медленно отступала назад. Она не шла рябью, не поддергивалась дымкой и не отъезжала со скрежетом и треском в облаках осыпающейся штукатурки. Она просто неким неуловимым образом становилась все дальше и дальше. Момент длиной в один удар сердца - и в стене появился дверной проем, лишенный уже привычной взгляду дверной створки - без нее проем выглядел странным и голым. В проеме виднелся коридорный тупик - светлая стена со скачущими вразнобой лошадками. Рядом почти сразу же открылся другой проем, и из него в гостиную заглянула "веселая" комната с неимоверно разворошенной кроватью, опрокинутым столиком и остатками пиршества.

   - Рук не отпускать! - крикнула Шталь, надеясь, что ее голос прозвучал достаточно внушительно. Впрочем, приказа и не требовалось - люди, вцепившись друг в друга, ринулись в центр комнаты, издавая испуганно-вопросительные возгласы. Двое из связанных упали, и их проволокло по полу, но они не выказали по этому поводу никакого неудовольствия. Бородатый Петя истово крестился, незанятой рукой прижимая к груди бутылку коньяка.

   - Шталь, что происходит? - прошипел Михаил, на всякий случай схватив свободной рукой Славу, который изумленно озирался.

   - Думаю, что происходят Домовые, чего ж еще? Некоторым вещам удалось до нас докричаться... или нам удалось до них дослушаться... Наверное, дом собирается нас за это наказать.

   Михаил заявил, что никто, кроме симпатичных особ женского пола, не смеет наказывать его без разрешения. И вообще имел он в виду всех Домовых и их собеседника, в котором он уже убил кучу времени и нервов, а также морально пал духом, слыша, как старое доброе оружие исходит слезами и соплями. Шталь машинально представила себе исходящий слезами и соплями палаш - и тут же перестала это делать - картина получилась совершенно дикой.

   Пока водитель возмущался, начали отступать другие стены - столь же незаметно и деликатно. Очертания комнаты менялись прямо на глазах - все расширяясь и расширяясь, она утратила прямоугольную форму, превратившись в неправильный многоугольник. Стены отходили, словно уползающая с отливом вода, прибрежными камнями оставляя после себя мебель, которой раньше тут не было. Из стен выступали зеркала, зевы каминов, навесные полочки, зеленые листья растений, шторы, безвольно висящие поверх разноцветных, разноузорных обоев; из стен всполошено выскакивали кошки и собаки, вылетали птицы и летучие мыши, словно подхваченные ветром цветочные лепестки выпархивали бабочки. Расползающаяся комната, несмотря на свои уже довольно внушительные размеры, вдруг стала чрезмерно обитаема. Бабочки суетливо порхали под потолком, натыкаясь на лампы и друг на друга, кошки искали спасения под диванами и креслами, разнопородные псы, напротив, жались к людям. Плешивая бородатая дворняга, все еще щеголявшая в кружевном лифчике на шее, ткнулась мордой в шталевское бедро, искательно слюнявя его и издавая заунывные звуки. На изящной посудной горке сидела белка, воробьи и синички перепархивали с люстры на люстру. Сбившаяся с курса летучая мышь шмякнулась Славе на затылок и попыталась было обосноваться у него за шиворотом, отчего человечек заорал и принялся извлекать мышь из-под рубашки.

   Дверных проемов было уже бесчисленное множество. Лишенные дверей, они расширялись, расползались, вот это уже и не дверные проемы вовсе, а просто провалы в стенах. Одна за одной заглядывали в расползающуюся комнату те, где Эше уже доводилось бывать - комнаты, до сей поры находившиеся на разных этажах. Желтовато-зеленая бегониевая комната Леонида Игоревича. Парадный зал. Ванная. Комната с плетеной мебелью. Шталевский номер с пустым террариумом на столе. Разгромленный номер Яны, где безучастно поблескивало пианино. Пурпурная спальня. Кабинет с водочной бутылкой на столе. Столовая с деревянными арками. Холл с пухлыми диванами, один из которых так и лежал опрокинутый. Комнатушка с банкой из-под сардин на полу. Гараж, где машины ждали своего часа. Комнаты, бесконечное количество комнат, которые она пробежала за этот дикий день - все они стягивались в одну, нелепую, кошмарную, бесформенную комнату совершенно немыслимых очертаний. Потолок улетел куда-то в чудовищную высь, вспух лепниной, расцвел узорами и витражами, и люстры улетели вместе с ним, почти не видные теперь, только одна, огромная и величественная, сверкала ослепительным светом, который ловила каждая грань ее хрустальных подвесок.

   Потом появились лестницы - лестница театральная и торжественная, лестница зеркальная и паутинная, две скромных деревянных лестницы, лестница с широченными перилами, с которой Шталь была знакома особенно близко, винтовая лестница, лестница с позолотой, лестница с крошечными ступеньками, годящимися лишь для ног Золушки, и лестница с витыми перилами. Лестницы вытекли из девяти проемов, раскрывшихся на уровне третьего этажа. Это была хитрые лестницы - они не спускались прямиком в комнату - они спускались лишь чуть-чуть и заканчивались опериленными площадками, непонятным архитектурным образом вися на высоте трех метров от пола. Только две лестницы честно соединяли этажи от начала и до конца, и они единственные были пусты. По другим же семи медленно спускались люди, и эти люди, как успела заметить Шталь, имели отнюдь не победоносный хозяйский вид.

   Почти всех их она знала и не удивилась нисколько. Ну, разве что одному или двум из них. А так - совершенно не удивилась. Трудно удивить герпетолога.

   Да что ж это такое, даже сейчас!

   По одной из лестниц, естественно, спускалась администраторша Наталья Викторовна, все такая же домашняя, хоть уже и не такая улыбчивая. Красивый Сережа тоже сюрпризом не был, равно как и бесшумный официант Денис. Да и администраторша из "Озерного" не удивляла - не сама же собой исчезла ее "фабия" из мастерской. Двух женщин среднего возраста Эша попросту не знала. А вот загорелый экскаваторщик Толик огорчил. Спасибо, называется, отбуксировал бедную девушку! Мальчишка же на восьмой лестнице Эшу озадачил. Это был тот самый мальчишка из холла, все с той же игрушечной машинкой, и на вид ему все так же было не больше пяти.

   - Где Яна?! - раздраженно спросил красивый Сережа, непонятно к кому обращаясь. - Я ж говорил, надо ее найти! Вот теперь смотрите, что из этого вышло!

   - Ты лучше нас знаешь, что если Яна не хочет, чтоб ее нашли, то ее и не найдут! - сердито ответила Наталья Викторовна, закуривая и настороженно глядя на столпившихся внизу людей. - Уж если она разозлится...

   Эша, привстав на цыпочки, шепнула Михаилу на ухо: