Трудный Роман - Георгий Марчик

Зачем, зачем? Время не ждет. Только сегодня, только сейчас.

Ах, любовь, что же ты делаешь с человеком? Приносишь вместо радости одну только боль. Впрочем, никто в этом не виноват. Вот ведь как: когда что-то касается лично тебя, как трудно быть спокойным и насмешливым.

В который уже раз в нетерпении он посматривает на часы. Сейчас или никогда. Одиннадцать. Он так хорошо знал ее фигуру, что угадал ее в самом конце переулка еще до того, как рассмотрел.

Женя была не одна. С Костей, что ли? Да нет, Костя повыше и иначе одет. Ах да, ужасная догадка пронзила его. Ведь это, кажется, тот самый тип, которого он уже видел с ней. Несомненно, он.

Роман бросился к соседнему подъезду и скрылся в нем. О чем они говорили, он не слышал. Он только видел, как они держали друг друга за руки и как, прощаясь, этот растленный негодяй поцеловал ее. Женя обхватила мужчину двумя руками за шею, повисла на нем, подогнув ноги и, в свою очередь, поцеловала его. До Романа донесся смех этой низкой лицемерки. Женя побежала в свой подъезд и, обернувшись, помахала мужчине рукой. Тот ответил тем же и затем не торопясь отправился восвояси.

Когда он проходил мимо, Роман неожиданно выступил навстречу ему из темноты подъезда.

— Одну минуточку, гражданин, — глухо сказал он, сжимая кулаки и стараясь сдержать враз закипевшее волнение.

— К вашим услугам, — спокойно, с достоинством ответил мужчина, поворачиваясь к Роману и притрагиваясь пальцами к краю своей модной меховой шапки.

У Романа от неожиданности из горла вырвался даже какой-то хрипящий, квакающий звук. Кулаки сами собой разжались. Перед ним стоял тот самый артист, с которым они сидели за одним столиком в ресторане. Значит, он тогда действительно не обознался. Только никак не мог вспомнить.

— А-а, старый знакомый, — усмехнулся тот. — Честь имею. Чем могу быть полезен?

Роман вплотную приблизился к нему.

— Если вы еще раз подойдете к этой девушке, я изобью вас, — коротко и отрывисто, будто пролаял, произнес он. При этих словах он сжал кулак правой руки и поднял его на уровень груди. — Я вам, я вам… — Он не находил слов, задыхаясь.

— Ты что, дорогой мой, опять пьян? — холодно спросил до крайности удивленный артист. — С чего это угрожаешь мне?

— Нет, я не пьян. Но трогать ее не позволю! — Голос Романа срывался. Он никак не мог решить: ударить ему сейчас этого человека или продолжать выяснение отношений мирными средствами. — Зарубите себе на носу.

— Вот как! — обезоруживающе хмыкнул тот. — А сам-то ты какое имеешь к ней отношение?

— Это мое дело. Ясно? — В голосе Романа как-то неожиданно для него самого прозвучали умоляющие нотки, и он, пересиливая себя, закончил, стараясь говорить свирепо и грубо: — Имейте в виду: это для вас может плохо кончиться… Так что лучше ищите развлечения в другом месте…

Артист отступил назад, потом рассмеялся:

— Вот так номер! А что, по-твоему, Женя способна на такое? — заинтересованно спросил он.

— Женя — современная девушка, — отрезал Роман.

— Ты вот что, — миролюбиво, но властно сказал артист, протягивая вперед руку и с силой опуская книзу окаменевший кулак Романа, — кулаком не размахивай. А то сгоряча и вправду ударишь. Нехорошо получится. Все-таки я имею шесть боевых орденов. Давай договоримся: наш разговор я сохраню в тайне. — Он снова как-то странно хмыкнул. — Даю тебе слово: у меня с Женей самые чистые, самые дружеские отношения. Поверь, такое бывает. И не волнуйся, не я твой соперник. — Он снова хмыкнул и кончиками пальцев толкнул одеревеневшего, качнувшегося Романа в плечо. — Будь здоров, браток…

Это, конечно, было изумительно. Бледная, высокая, поджарая дама приняла Марианну за школьницу. Она так и сказала, улыбнувшись ей искусственной, заученной улыбкой:

— Проходи, девочка. Комната Романа вторая направо.

Марианна быстро взглянула на нее, улыбнулась про себя. Остальные — Роман, Костя, и Женя — переглянулись и тоже промолчали. Девочка так девочка. Так даже лучше. Прошли гуськом в комнату Романа.

— Чувствуйте себя раскованно, — сказал он, хотя сам держался не совсем свободно.

Марианна — сама естественность — стала просматривать иллюстрированный журнал с яркой обложкой. С интересом обернулась к Роману:

— Ты читаешь по-английски?

— Читаю, — ответил Роман. Как будто это и так было не ясно.

Женя рассматривала картинки на стенах. Костя с видом завсегдатая, друга дома, опустился в глубокое мягкое кресло.

— Чем нас здесь угостят, кроме вежливости, которая ничего не стоит, но ко многому обязывает? — спросил он, стараясь говорить развязно.

Во рту у него вкус жженой резины. Настроение серое и кислое. Ничего не случилось. Просто после последнего своего послания Женя стала сторониться его. Первой не заговаривала. Куда-то улетучились ее непосредственность и простота. Вот такие девчонки — сами разоткровенничаются, а потом им стыдно. Костя чувствовал себя уязвленным, но старался не подавать виду.

— Будет кофе, сандвичи и сигареты, — неловко улыбнулся Роман и развел руками. — Желающих борща — прошу на кухню.

Последнее адресовалось непосредственно к Косте. Тот удовлетворенно кивнул и потер ладони:

— Сандвичи — это хорошо! И чем больше — тем лучше.

Роман ушел. Беседа без него не клеилась. Собственно, вся компания появилась здесь случайно. Марианна услышала, что Роман неплохо играет на гитаре, и пожелала его послушать. «Пожалуйста, — сказал Роман и посмотрел ей прямо в глаза. — Мы можем зайти после уроков ко мне, и я с удовольствием сыграю вам все, что умею: блюзы, вестерны, цыганские романсы, русские, аргентинские, кубинские и другие народные песни».

Марианна приняла приглашение.

Роман вернулся с кофейником и стал разливать по чашкам густой, ароматный кофе. Женя ни с того ни с сего вскрикнула:

— Ой, Ромка, а где же у тебя окно?

— Окно? — нарочито удивленно переспросил Роман, поднимая брови. — Мне нравится без окна. Здесь, как в барокамере… Ничто не отвлекает от раздумий.

Костя и Марианна тоже с любопытством стали оглядывать стены — окон в комнате действительно не было. Костя раньше этого как-то не заметил. Марианна деликатно молчала, хотя и на ее лице появилось выражение некоторого недоумения и немого вопроса.

— Мне еще предстоит прорубить свое окно в Европу, — пошутил Роман. — Но пока, как видите, обхожусь и так. Пейте кофе…

Он взял электрическую гитару, тронул пальцами струны, и негромкие аккорды заполнили комнату. И остались в ней. Потому что им некуда было улететь — со всех сторон их окружали стены. Роман негромко и без вдохновения спел две песни на английском языке, похожих, как близнецы, одна на другую, отложил гитару…

— Не поется, — виновато сказал он. — Не в форме, наверное.

— Надо было самому выпить кофе, — сказал Костя.

— Если бы вдохновение приходило после чашки кофе! — Роман смотрел на раскрытый журнал в руках Марианны. — Вы тоже знаете английский? — улыбнулся он ей.

— Да.

Разговор как-то непонятно стал прыгать с одного предмета на другой, пошел неожиданными скачками и зигзагами.

— А почему мы не переводим многих хороших писателей? — спросил Роман.

— Ты хочешь во всем видеть противоречие, — улыбнулась Марианна. — Да, какой же ты наивный. Даже у хороших авторов есть слабые книги.

Вот так она всегда, как опытный фехтовальщик выбивала шпагу из рук.

— А вот скажите, — Женя, довольная, хлопнула в ладоши, — можно ли отсутствие убеждений и равнодушие к общественным делам считать тоже мировоззрением?

— Конечно, можно, — подхватил Костя. — Это и есть мировоззрение обывателей и мещан. — Он не без торжества взглянул на Романа.

— Браво, браво! — закричала Женя и снова захлопала в ладоши. — Один — ноль в нашу пользу!..

Она сидела на стуле, закинув ногу на ногу. Взгляд Романа как бы застал ее врасплох, и она машинальным движением потянула край короткой юбочки.

— Ты чего? — удивился Роман. — Тоже мне, приходят в гости и оскорбляют… Уж если диспут, то по всем правилам.

Стоило Роману обмолвиться о диспуте, как они наперебой стали со всеми подробностями рассказывать о нем Марианне. Не поймешь, что в ее глазах, — смотри не смотри. Они словно две живые быстрые мохнатые зверушки. Сейчас они присмирели, спрятались вглубь, а через минуту метнутся туда-сюда, заволнуются. Чего уж там: они красивые, эти зверушки. Очень красивые. Пугливые и гордые до невозможности.

— А Роман встал и пошел себе через весь класс. Мымра глаза вытаращила, не сообразит почему. — Женя в восторге. Забыла, что в те минуты ей было не до смеха, сердце колотилось, как после стометровки. — «У меня, говорит, голова болит…»

— Правда, голова заболела? — чувствовалось, неспроста поинтересовалась Марианна.