Отражения - Нора Робертс

 — По большей части, — ответила Мэй. Ее собственный кофе стоял перед ней и медленно остывал. — И в большинстве случаев женщин притягивает именно к упертым. Тебя к нему тянет.

 Линдси взглянула на нее, затем снова уставилась на свой кофе.

 — Ну… да. Он немного отличается от знакомых мне мужчин. Его жизнь никак не связана с танцами. Сет объездил почти весь мир. Он очень самоуверенный и надменный человек, но в разумных пределах. Из всех известных мне людей подобной уверенностью в себе обладает только Ник. — Она улыбнулась от воспоминаний и всплеснула руками. — Но у Ники этот страстный русский характер. Он может кидаться вещами, ворчать, кричать. Даже его настроения тщательно продуманы. Сет совершенно другой. Он просто молча порвет тебя на две части.

 — И ты уважаешь его за это.

 Линдси снова посмотрела на мать и засмеялась. Впервые на ее памяти они с Мэй вели серьезный разговор о чем-то, не связанном с танцами.

 — Да, — согласилась она. — Уважаю, как бы смешно это не звучало. Он один из тех людей, которые вызывают уважение, не требуя его, если ты понимаешь, о чем я. — Линдси сделала глоток кофе, на этот раз с большей осторожностью. — Рут обожает Сета. Когда она смотрит на него, это очень заметно. Одиночество тут же исчезает из ее глаз, и я уверена, что это полностью его заслуга. — Ее голос смягчился. — Мне кажется, Сет очень чувствительный человек, но всегда четко контролирует свои эмоции. Думаю, если он кого-то полюбит, то будет очень требовательным, потому что не привык растрачивать свои эмоции впустую. И все же, если бы он не был таким упрямым, я бы уже послала Рут к Нику. Уверена, что хватит и года тренировок в Нью-Йорке, чтобы ее приняли в труппу. Я обмолвилась о ней Нику, но…

 — Ты разговаривала с Ником? — спросила Мэй, прервав ее. — Когда?

 Линдси тут же одернула себя и мысленно выругалась. Она не сказала матери о разговоре с Ником, но забывчивость была здесь совсем не причем. Ей просто не хотелось лишний раз поднимать больную для них обеих тему. Сейчас она лишь пожала плечами, стараясь говорить как можно небрежнее.

 — Ах, да, пару дней назад. Он звонил в студию.

 — Зачем? — Вопрос Мэй был тихим и неизбежным.

 — Узнать как у меня дела. Спросил, как ты себя чувствуешь. — Неделю назад Кэрол принесла цветы. Они уже увяли, и Линдси, поднимаясь с места, захватила вазу с цветами с собой. — Он всегда очень любил тебя.

 Мэй наблюдала за тем, как дочь выкидывает в мусорную корзину увядшие цветы.

 — Он просил тебя вернуться.

 Линдси поставила вазу в раковину и начала промывать.

 — Он так доволен новым балетом, который пишет сам.

 — И он хочет, чтобы ты танцевала в этом балете. — Линдси молча продолжала мыть вазу. — Что ты ему ответила?

 Она лишь покачала головой, желая избежать очередного напряженного спора.

 — Мама, прошу.

 — Я собираюсь поехать в Калифорнию с Кэрол.

 Удивленная не только словами, но и спокойным голосом матери, Линдси повернулась, не выключив воду.

 — Это было бы замечательно. Остаток зимы ты могла бы греться на солнышке.

 — Это не только на зиму, — ответила Мэй. — Навсегда.

 — Навсегда? — На лице Линдси отразилось полное замешательство. Брызги воды попадали на стеклянную вазу, поэтому она повернулась и закрыла кран. — Я не понимаю.

 — У нее там есть родственники, ты же знаешь. — Мэй поднялась, чтобы налить еще кофе, и выразила жестом протест, когда Линдси собралась сделать это. — Один из них, ее кузен, нашел флориста, который продает свой бизнес. Там хорошее расположение. Кэрол его купила.

 — Кэрол купила бизнес? — Ошарашенная подобными новостями Линдси снова села. — Но когда? Она не сказала ни слова. И Энди ничего не говорил. Я видела его только…

 — Она хотела сначала утрясти все детали, — сказала Мэй, прервав тираду Линдси. — Кэрол хочет, чтобы я была ее партнером.

 — Ее партнером? — Линдси покачала головой, затем прижала пальцы к вискам. — В Калифорнии?

 — Так больше не может продолжаться, Линдси. — Мэй снова села за стол с полной кружкой кофе. — Физически я в порядке, насколько это для меня возможно. За мной больше не нужно ухаживать и у тебя нет совершенно никаких причин для беспокойства. Да, ты беспокоишься, — добавила она, когда Линдси открыла рот, чтобы что-то сказать. — После выхода из больницы я прошла долгий путь.

 — Я знаю. Я все знаю, но Калифорния… — Она посмотрела на Мэй беспомощным взглядом. — Это так далеко.

 — Мой переезд нужен нам обеим. Кэрол сказала, что я давлю на тебя, и она права.

 — Мама…

 — Да, это так, и я не смогу остановиться, если мы продолжим жить вместе и будем зависеть друг от друга. — Глубоко вздохнув, Мэй поджала губы. — Настало время… для нас обеих. Для тебя я всегда хотела лишь одного. И я не перестану этого хотеть. — Она взяла дочь за руки, изучая ее длинные, изящные пальцы. — Мечты — вещь упрямая. Всю жизнь мои мечты оставались низменными… сначала для себя, потом для тебя. Возможно, это неправильно. Возможно, ты используешь меня как предлог, чтобы не возвращаться назад. — Линдси покачала головой, но Мэй все продолжала. — Ты заботилась обо мне, когда я в этом нуждалась, и я благодарна тебе. Я не всегда показывала это, потому что мои мечты вставали на пути. Я собираюсь попросить тебя в последний раз. — Линдси молчала в ожидании. — Подумай о том, кто ты, и что у тебя есть. Подумай о том, чтобы вернуться назад.

 Линдси смогла лишь кивнуть. Она думала об этом два долгих, мучительных года, но она не станет захлопывать дверь между собой и своей матерью, ведь она только-только начала открываться.

 — Когда ты уезжаешь?

 — Через три недели.

 Вздохнув в ответ, Линдси поднялась из-за стола.

 — У вас с Кэрол все получится просто великолепно. — Она вдруг почувствовала себя потерянной, одинокой и опустошенной. — Я хочу прогуляться, — быстро произнесла она, прежде чем все эти эмоции успели отразиться на ее лице. — Мне нужно подумать.

 Линдси любила гулять по пляжу, когда в воздухе уже чувствовалось приближение зимы. Чтобы не замерзнуть, она надела старый бушлат, и засунув руки в карманы, медленно пошла вдоль длинной дуги камней и песка. Над Линдси было спокойное, неправдоподобно синее небо. Прибой казался совершенно необузданным. Здесь чувствовался не только запах моря, но и его вкус. Ветер наслаждался своей свободой, и Линдси надеялась, что он поможет ей прочистить мысли.

 Она никогда не думала, что ее мать может когда-нибудь собраться и уехать из Клиффсайда насовсем, и не знала, что точно чувствует по этому поводу. Услышав крик чайки над головой, Линдси остановилась, чтобы посмотреть, как птица кружит над скалами. Три года, подумала она. Три года размеренной жизни. Она начала сомневаться, что сможет существовать без привычной рутины. Наклонившись, Линдси подняла гладкий, плоский камень величиной не больше серебряного доллара. Он был песочного цвета с черными пятнами. Линдси потерла камень пальцами, затем положила в карман. Пока она шла, камень оставался у нее в руке, постепенно нагреваясь.