Парашютисты-диверсанты Сталина. Прорыв разведчиков - Максим Бузин

Меньшов открыл все еще не понимающие глаза и очнулся. Окружающие предметы постепенно приобретали конкретные очертания и формы, но затем снова становились несколько размытыми. И так повторялось вновь и вновь. Совсем рядом с глазами по каким-то своим делам прополз большой черный жук. Его грозные усы шевелились в разные стороны, видимо улавливая посторонние подозрительные запахи.

– Где я? Что случилось? – прошептал Виктор, постепенно начиная ощущать тупую боль, пронзающую тело.

Одновременно к нему стали возвращаться память и слух. Грохот автоматных очередей и крики на немецком языке немного вернули красноармейца к действительности. Он с тревогой огляделся в поисках оружия, разыскивая свой ППШ, и удивленно отметил, что автомат зажат в левой руке.

Проверив диск и передернув ставший вдруг почему-то очень тугим затвор, Меньшов попытался встать, но, едва приподнявшись на локтях, тут же обессиленно рухнул на землю. Еще не понимая причину происходящего, он перевернулся на спину. Это простое движение далось Виктору ценой неимоверного напряжения всех мышц, которые теперь стали словно ватные.

Кровь прилила к голове, глаза заволокло серой пеленой, дыхание сбилось. Воздух вырывался из легких неравномерно и с глухим хрипом. Приложив руку к груди, Меньшов почувствовал под пальцами липкую жидкость. Ему показалось, что при каждом выдохе из тела наружу выделяются какие-то пузырьки.

«Меня продырявили, – на удивление спокойно осознал парашютист, – наверное, пробито легкое. Несколько минут, и все, конец».

Еще одной сквозной раны под ключицей он не видел. Тело пробивал озноб, и того, как сильно пропитался кровью на спине его десантный комбинезон, он почти не ощущал, находясь в погранично-сумеречном состоянии. С учетом того, что некоторое время Меньшов пролежал без сознания, потерял действительно много крови, удивительным был уже сам факт, что у него сейчас оставалась способность относительно ясно и четко размышлять. Тренированное сердце продолжало работать и качать кровь, часть которой вместе с пузырьками воздуха покидала его тело через пробитое легкое. Организм еще боролся, не хотел сдаваться. Но перед глазами уже все плыло, окружающие звуки становились глуше, боль в груди все нестерпимее.

– Майор, граната! – ворвался в голову Меньшова знакомый и казавшийся очень далеким голос.

Раздался глухой хлопок. Кто-то вскрикнул, произнеся несколько крепких слов по-русски.

«Там наши!» – сквозь боль и начинавший застилать голову туман понял Меньшов.

Он прикрыл веки и неподвижно застыл на несколько секунд, собираясь с силами, которых уже почти не было. Затем, стиснув зубы, перевернулся на живот и пополз вперед. Каждое движение сопровождалось сильной болью. Самому Виктору Меньшову казалось, что прошла целая вечность, а он ни на миллиметр не сдвинулся с места. Вконец обессилев, он уткнулся лицом в траву и хотел закрыть глаза. Но какая-то неведомая сила заставила его приподняться и посмотреть вперед.

Совсем недалеко мрачной громадой возвышался над травой корпус гигантского самолета. На его борту отчетливо выделялся косой крест в круге. К самолету, сбившись в кучу, приближались человек семь или восемь гитлеровцев. Шли они совершенно открыто и нагло, совсем не маскируясь и оживленно переговариваясь.

«Почему не стреляет сержант?» – превозмогая боль, подумал Меньшов.

Словно отвечая на его немой вопрос, неожиданно перед группой фашистов появился Воронин. Руки десантника были подняты вверх. За ним с автоматом наперевес шел длинноносый эсэсовец. Майора Седова видно не было.

«Убили майора! – решил Виктор. – Федор Воронин в плену, лейтенанта не слышно. Неужели операция провалилась?»

Он не знал, что оглушенный взрывом гранаты и принятый немцем за мертвого, Андрей Седов только сейчас пришел в себя и еще нетвердой рукой пытается вставить в парабеллум новую обойму. Не мог он знать и того, что у сержанта кончились патроны, а сейчас в кулаке у Воронина была зажата граната с выдернутой чекой. И сдался он в плен подкравшемуся сзади гитлеровцу не потому, что испугался смерти. Сержант просто хотел забрать вместе с собой на тот свет как можно больше фашистов и дать лейтенанту Терентьеву еще хоть немного времени для минирования объекта. Ведь от нескольких лишних секунд мог зависеть исход всего дела!

Ничего этого красноармеец Меньшов, конечно, не знал. Но это не имело никакого значения. Собрав последние силы, он слабеющей рукой навел свой ППШ на расплывающиеся перед глазами фигуры вражеских солдат и нажал на курок. Заполненный на две трети магазин автомата опустел через несколько секунд.

За эти мгновения все вокруг резко изменилось. Фашисты, только что беспечно предвкушавшие победу, теперь, словно сломанные куклы, неподвижно и в нелепых позах лежали на земле. Воронин, при первых же выстрелах отпрыгнувший в сторону, мгновенно выхватил левой рукой нож и метнул его в грудь шедшему сзади эсэсовцу. При этом Федор крепко сжимал другой рукой готовую к подрыву гранату. Эсэсовец все же навел на сержанта автомат, но выстрелить не успел.

Пуля из парабеллума, выпущенная Андреем Седовым, вошла длинноносому точно в затылок. А через секунду нож Воронина пронзил грудь уже падающего солдата в районе печени. С глухим звуком мертвое тело повалилось в траву.

Воронин быстро посмотрел вокруг, но никого, кроме майора Седова, не увидел. Тогда он зубами снял с безымянного пальца левой руки предохранительную чеку и осторожно вставил ее усики в отверстия в корпусе запала гранаты. Затем аккуратно развел в стороны проволочные концы и только после этого разжал побелевшие пальцы, отпуская спусковой рычаг.

– Это Витька стрелял! – крикнул Воронин Седову и, несмотря на недавний запрет, побежал в том направлении, откуда совсем недавно бил ППШ.

Меньшова он увидел почти сразу. Виктор лежал на земле, крепко сжимая в руках автомат с пустым магазином. Указательный палец правой руки продолжал давить на спусковой крючок. Широко открытые глаза смотрели в пустоту.

Осторожно перевернув тяжелое обмякшее тело парашютиста на спину, Воронин приложил ухо к его груди. Сердце не билось. Вздохнув, сержант легким движением прикрыл убитому товарищу глаза и прошептал:

– Ты нас спас, Витек! Спасибо! Прощай!

С тяжелым сердцем Воронин вернулся к майору Седову и сообщил о гибели Меньшова.

Выслушав короткий доклад, Андрей поиграл желваками на щеках и сказал:

– Он погиб как герой! И мы должны довести начатое дело до конца, чтобы его смерть не была напрасной! Поэтому быстренько осмотрись и собери трофеи, а я пока взгляну, чем там все это время занимался наш лейтенант!

Седов скрылся внутри объекта. Воронин тем временем собрал на поле боя несколько гранат, четыре пистолета-пулемета «MP-38» и полтора десятка снаряженных магазинов к ним. Обвешанный трофеями, он возвращался назад, когда его внимание привлек нарастающий гул мотора. Укрывшись в траве, Воронин быстро приготовил автомат к бою и застыл в ожидании.

Вскоре из небольшой ложбины на равнину выехал броневик с крестом на борту. Сначала он двигался прямо на затаившегося сержанта, затем принял левее. Обогнув редкие кусты дикого шиповника и проехав еще немного, бронемашина резко повернула вправо и замерла метрах в ста от Воронина, сжимавшего в руках немецкую гранату с длинной ручкой. Для броска было далековато, и сержант решил подползти поближе.

В этот момент из броневика наружу выбрался немецкий офицер и принялся внимательно изучать обстановку.

«Далеко для прицельной стрельбы, – подумал Воронин. – Из винтовки я бы его снял! А из «MP-38» с такого расстояния вряд ли».

Тем временем немец снял с головы фуражку и, подставив под редкие капли дождя свою массивную лысую голову, неожиданно для сержанта Воронина крикнул на чистом русском языке:

– Андрей! Это я, Макс! Поторопитесь! Скоро здесь станет жарко!

Глава 20

Снова оказавшись внутри самолета, Андрей Седов сразу отметил, что Терентьев не тратил время зря. Вся взрывчатка была равномерно разложена под приборными досками. Детонаторы тоже располагались на своих местах. В данный момент лейтенант как раз начинал разматывать провод, с помощью которого должен был осуществить дистанционный подрыв зарядов.

– Готово, товарищ майор! – обернувшись и увидев Андрея, сообщил Терентьев. – Сейчас протянем кабель по земле и разнесем эту хреновину на куски!

– Меньшов погиб! – глухо сказал Андрей. – Благодаря ему я живой. И Воронин тоже. А мы даже не можем его по-человечески похоронить.

Увидев, что лейтенант замер с проводом в руках, Седов жестко добавил:

– Ничего не поделаешь, это война! Все, лейтенант, за дело! Немцы близко!

И выглянул наружу, услышав свое имя. На фоне невысоких зеленых берез сразу бросалась в глаза облаченная в темную военную форму легко узнаваемая фигура Макса.