Эта покорная тварь – женщина - В. Гитин

— Наверное, роды были тяжелыми?

— Полчаса, — беспечно ответил мой приятель. — Как пробка из бутылки!

— Он сильно болел? — сделал я второе логическое предположение.

— Ветрянкой в садике, — пожал он плечами и добавил, предупреждая дальнейшие вопросы: — Материнская любовь, ничего не поделаешь… Я сам понимаю, но… Она, видишь ли, как пантера…

— Пантеры, — заметил я, — по восемь лет детенышей не облизывают. Да и на голову себе садиться не позволяют.

Он лишь махнул рукой.

Шли годы. Мальчик подрастал. Круг его «художеств» резко расширился за счет карточных долгов, приводов в милицию, наркотиков… Мать безропотно и даже с каким-то подвижническим восторгом занималась только лишь тем, что выволакивала сына из разных передряг. Отец, как всегда, держал нейтралитет.

В 1994-м мы прекратили наше многолетнее общение после эпизода, когда 19-летний сын при мне стал требовать у отца сто долларов на дискотеку, а я, не выдержав, спросил его:

— А ты сам хоть стоишь сто долларов?

— Человек дороже денег, — философски ответил парень.

— Не всякий, — возразил я. — Только удачный. А такого дерьма, как ты, любая здоровая баба знаешь сколько может производить? Только вот зачем?

«Пантера» грудью встала на защиту предмета своей гордости…

А в 1996-м они мне позвонили, чтобы сообщить, что их сын в тюрьме.

В своем письме к матери он требует продажи их загородного дома. «Вы и так там редко бываете, — пишет он, — а деньги мне здесь не помешают».

Увидев в телевизионном блоке рекламы объявление о продаже их дома, я с ними больше не встречался.

* П. — 40 лет, мать 20-летнего сына. Разведена 8 лет назад. Работает наборщицей в типографии.

Сын не работает. По словам П., он уже два года ищет «подходящую работу».

Я поинтересовался, что имеется в виду под понятием «подходящая».

— Ну, престижная и хорошо оплачиваемая, — ответила П.

— А какие у него основания претендовать именно на такую работу?

П. в ответ лишь развела руками.

— Ну, не идти же ему торговать с лотка, — помолчав, проговорила она.

— Однако Вы не гнушаетесь подобным занятием по выходным дням, — заметил я.

Она устало улыбнулась.

— Ну, я — другое дело… Я — мать… Деньги нужны… Естественно. Если двадцатилетний детина курит только самые дорогие сигареты, посещает только самые дорогие дискотеки, а из напитков предпочитает вкушать только водку «Абсолют». Да еще девочки… Тут не только зарплаты наборщицы, а вообще никакой — по меркам нашей страны — не хватит.

— Он еще упрекает меня. Мало, мол, мать, зарабатываешь.

— А что Вы ему в ответ?

— Что сказать… Он у меня один… Мать есть мать.

Что тут сказать? Если существо, претендующее на звание человека, до такой степени находится во власти инстинкта, то кроме как тупой и покорной тварью его не назовешь.

КСТАТИ:

«Не следует растить детей — ненадежное это дело: ибо удача достигается ценой борьбы и забот, в случае же неудачи страдание ни с чем несравнимо».

Но ведь эти женщины не испытывают страданий. Они принимают сложившиеся ситуации как должное, счастливые самим фактом своего материнства.

Иногда принято говорить: «Она по-животному (или по-звери — ному) любит своего сына (или дочь)».

Но зачем же обижать животных? У них все гораздо более логично, справедливо и природно. Птички, к примеру, выкармливают своих птенцов 21 день. На двадцать второй день они покидают гнездо, опираясь на собственные крылья. Ну, а тех, кто не может или ленится летать, ждет внизу кошечка, во всей своей природной справедливости. Это закон и непреложное условие выживания вида.

А описанная выше материнская любовь к природному инстинкту имеет весьма косвенное отношение, она скорее является его извращением, аномалией, называемой мазохизмом.

Можно ли гордиться аномалией?

Ну, как тут не вспомнить эпатирующего маркиза…

АРГУМЕНТЫ:

«Но дураки и «размноженцы» (что является синонимами) возразят вам: у спермы нет иного предназначения, чем зачатие; отвратить ее от зачатия — оскорбление. Во-первых, я уже доказал, что нет, ибо эта потеря даже не эквивалентна разрушению, а разрушение, будучи более значительной вещью, чем потеря семени, не является преступлением. Во-вторых, не верю, что Природа желает, чтобы сперматическая жидкость непременно и исключительно предназначалась для зачатия. Если бы дело обстояло именно так, Природа не допустила бы этого истечения в любых других случаях, поскольку мы теряем сперму когда хотим и где хотим. Природа воспротивилась бы и тому, чтобы эти потери происходили и в наших снах, и во время наших воспоминаний. Скупая на столь драгоценную жидкость Природа разрешала бы ей изливаться только в вазу размножения. Она, конечно же, не захотела бы, чтобы мы испытывали оргазм (венец наслаждения) в тот момент, когда мы наотрез отказываемся принести ей дань. Ведь неразумным было бы предположение, что Природа соглашается дать нам удовольствие даже в тот миг, когда мы осыпаем ее оскорблениями.

Пойдем дальше. Если бы женщины были созданы только для того, чтобы рожать, не случалось бы так, что, какой бы долгой ни была жизнь женщины, лишь семь лет (при некоторых исключениях) она способна давать жизнь себе подобным. Если Природа действительно так жадна на размножение и все, что не ведет к этой цели, ее оскорбляет, то почему же за сто лет жизни пол, предназначенный рожать, способен сделать это только семь раз!»

Давайте восхищаться человеческими достоинствами, а не способностью человека к отправлению естественных надобностей.

КСТАТИ:

«Все суета сует. Все тщета и ловля ветра».

За «материнским безумием» стоит, конечно же, не только мазохизм и не только безмерная гордость по поводу успешной реализации естественной детородной функции. Есть еще и другое…

Человек, не обладающий никакими личностными достоинствами, пытается компенсировать свою ущербность фактом принадлежности к какому-либо престижному слою общества, профессии или национальности. Но если и здесь нет таких возможностей, то на щит поднимается такой объект гордости как дети.

Древние римляне, правда, говорили, что гордиться детьми так же неразумно, как гордиться своими надеждами, но мудрость древних часто цитируется, однако редко принимается в виде руководства к действию.

Вспоминается анекдот советских времен: в СССР приезжает японская делегация. Гостям показывают необозримые колхозные поля, гиганты-заводы, стройки… Осматривая каждый новый объект, японцы щелкают языками и повторяют одну и ту же фразу: «Какие у вас превосходные дети!» В конце концов член ЦК, сопровождавший делегацию, не выдержал и спросил: «Но почему именно дети?» Один из японцев вежливо улыбнулся и ответил: «Потому что то, что вы делаете руками, извините, никуда не годится».

КСТАТИ:

«Дама воображает, что у нее особенный, исключительный организм, который болеет по-особенному — не переносит обыкновенных лекарств. Ей кажется, что у нее сын не такой, как у всех, что его нужно воспитывать по- особенному. Она вериг в принципы, но думает, что они обязательны для всех, кроме нее, гак как она живет при исключительных условиях. Вырастает сын, и она ищет для него какую-то особенную невесту. Окружающие страдают. Сын вышел негодяй».

Стремление возвысить свое не совсем удавшееся детище, дать ему преимущества в природной конкурентной борьбе толкает некоторых матерей на действия, мягко скажем, оригинальные…

В книге Ю.А.Андреева «Мужчина и женщина» приводится полный текст письма одной 54-летней женщины, направленного ею в редакцию газеты «Двое». Суть его заключается в следующем.

В пору, которую описывает эта дама, ей было лет 45–46. Сыну — немногим более двадцати. Он девственник. Первый сексуальный опыт с девушкой, на которой он собирается жениться, оканчивается неудачей. Сын впадает в тяжелую депрессию.

Отступая от сюжета: что обычно делается в таких случаях? Или парень сам преодолевает этот психологический зажим, или идет на прием к сексопатологу, или к проститутке, или — если уж мать так хочет помочь ему в этой довольно тривиальной ситуации — она договаривается с какой-нибудь из своих не слишком закомплексованных подруг, чтобы та дала парню урок сексуальной раскрепощенности, как это сделала в свое время королева Франции Анна Австрийская, обязавшая свою доверенную фрейлину мадам де Бове дать соответствующий урок пятнадцатилетнему Людовику XIV,