Уроки переносятся на завтра - Сергей Боровский

- Всё в порядке, - подтвердил он. - Приятно иметь дело с интеллигенцией.

- Нам тоже, - сказал Железный и протянул руку для пожатия.

Эхо, наполненное человеческими страданиями, прокатилось по лесу.

Что случилось потом, ББМ и по сей день вспоминает неохотно. Сработали его боевые инстинкты, отточенные как раз вот для таких случаев. Он вернулся к действительности лишь только тогда, когда два неподвижных тела замерли на снегу.

- Ты что, дурак? - задал он прямой вопрос партнёру, хотя он относился в полной мере к ним обоим.

- А чо?

- Они же знают, где нас найти.

- Ну?

- Придут толпой.

- Отобьёмся.

- А если с оружием?

- Отстреляемся, - Железный кивнул головой на сумку.

ББМ зарычал, как лев, у которого потянули из пасти мясо.

- Да ладно тебе, - миролюбиво сказал Железный. - Я как лучше хотел. Вон сколько сэкономили.

Кавказец по-прежнему сжимал в руке пачку денег. Глаза его были доверчиво закрыты, и сознание не спешило возвращаться.

- Блин! Блин! Блин! - ББМ заметался по поляне.

Видя его нервное состояние, Железный решил пойти на некоторые уступки.

- Может, присыпем их снегом? - предложил он.

- Для чего?

- Чтоб их с дороги не заметили. А там, глядишь, звери их какие-нибудь подпортят — и никаких подозрений на нас.

- Железный! - заорал ББМ. - Ты меня не провоцируй. У меня другие планы на жизнь.

Он упал на колени, расстегнул ворот у одного из поверженных горцев и приложил ухо к груди.

- Дышит! - обрадовался он.

- Ничего удивительного, - проворчал Железный. - Это же твой.

Тогда ББМ стремглав бросился к другому. На этот раз ему пришлось лежать на груди противника значительно дольше, ловя малейшие признаки сердцебиения. Судя по паническим взглядам, которые ББМ разбрызгивал вокруг себя, дела пациента шли под откос. Но тут он вдруг открыл глаза.

Последний раз в жизни ББМ радовался так неистово, когда у него на тренировке получился «уширо маваши гери».

- Проснулся!

ББМ похлопал его по щекам, чтобы ускорить процесс реанимации. Кавказец, кажется, начинал припоминать, что привело его к такому беспомощному состоянию. Взгляд его из полуобморочно-сонливого постепенно превращался в решительно-мстительный.

- Земеля, ты это... Не сердись. Мой друг не понял уговора. Вот твои бабки. Только без обид, ладно?

Студенты вышли обратно на дорогу, оставив раненых приходить в себя — в том, что бедолаги выкарабкаются, теперь не возникало никаких сомнений. Чего не скажешь о них самих. До шоссе — километр, а то и больше. Общественного транспорта нет. Шанс на попутку — нулевой. Получалась какая-то печальная ситуация.

- Может, к ним попросимся? - предложил ББМ.

- Хорошая идея, - поддержал его Железный, сел за руль авто и сдал задом к строению, из-за которого послышалась окрепшая иностранная речь.

- Ты чего?

- А чего? Права у меня с собой.

Железный без разговоров перетащил в машину обоих потерпевших, ещё очень слабых для самостоятельной ходьбы, и усадил их на заднее сиденье. Они не сопротивлялись, надеясь, что худшее осталось позади.

Уже возле общаги, передавая хозяевам ключи от «москвича», Железный упрекнул их за излишнюю сложность проведённой операции.

- Стоило в лес переться, - сказал он.

Сетка у форточки висела на положенном месте, а в комнате их с нетерпением ждали.

- Ну как? - спросили гонцов товарищи.

- Всё по плану, - соврал ББМ, показывая содержимое сумки.

Каждый счёл своим долгом ощупать холодные железки, но ни на кого они не произвели впечатления. У некоторых так даже вызвали умеренную брезгливость.

- Спрячем в шкафу, - предложил Шнырь.

- Почему в шкафу? - засомневался народ.

- Шкаф — это самое надёжное место.

- Поясни.

- Ну, как же! Ты бы стал искать оружие в шкафу?

- Начнём с того, - заявил Серега. - Что я бы его туда и не положил.

- Вот! Что и требовалось доказать. Атилла, у тебя есть соответствующая теория на этот счёт?

- Даже две.

Глава 31. Продовольственная программа

Поход за оружием в лес измотал без исключения всех: и принимавших непосредственное участие в операции, и тех, кто провёл несколько волнительных часов в тылу. Организмы требовали немедленного восстановления сил, однако обыск кладовых результатов не дал. В равнодушном к человеческой скорби холодильнике жужжал мотор и мерцала доживающая свой век лампочка, освещая пустые полки, унавоженные маргарином. В тумбочках гуляло эхо.

- Как-то мы упустили из виду этот важный момент, - сказал Атилла. - На рынок бы смотаться.

- Да, - поддержал его Шнырь, пересчитывая мелочь. - На полкило «московской» хватит.

У бедных студентов отыскалось и того меньше, и они стали обсуждать варианты пополнения казны, отсекая наименее вероятные. Впрочем, даже если бы она и ломилась от червонцев, это ещё не гарантировало масла с хлебом на сон грядущий.

За шестьдесят пять лет Советской Власти значительно увеличилось национальное богатство страны. Вырос её производственный и научно-технический потенциал. Укрепилась обороноспособность. Повысился уровень благосостояния и культуры населения. Однако остающаяся напряжённой международная обстановка сводила на нет усилия Партии и Правительства в области обеспечения народа продовольствием.

Советские магазины были полны печали. Печаль сквозила во взглядах продавцов, вынужденных охранять пустые прилавки. Печаль отражалась в блестящих от машинного масла банках с «завтраком туриста». Печаль являлась основным ингредиентом ливерной колбасы, от которой в желудке наступало онемение вместо сытости. Печаль проступала водяными знаками на талонах, по предъявлению которых покупались мясо, масло, сахар и мука.

На рынках, этих осколках буржуйского мира, неизвестно как переживших коллективизацию и волюнтаризм Никиты Сергеевича, царил ценовой беспредел. Казалось, что деньги в кошельках там таяли даже без всяких покупок, от одного лишь взгляда на цифры.

Поэтому сельским хозяйством занималась вся без исключения страна. На выделенных государством дачных участках произрастали различные ягодные джемы, маринованные ассорти из овощей, пряности и королева супа — картошка. Самый последний городской житель знал, чем подкармливать помидоры на грядке, и в каком часу дня допускается рыхлить землю в зарослях петрушки.

Студенчество, как ни какой другой слой общества, испытывало на себе тяжёлые последствия гонки вооружений. В отличие от колхозников, которые снабжали себя сами, и рабочего класса, подпитываемого из подсобных хозяйств, студенты пользовались лишь тем, что лежало на прилавках магазинов в свободном доступе или присылалось из дома. Будущие инженеры, мягко выражаясь, не доедали, нанося непоправимый вред растущим организмам.

Возвращаясь с каникул из родительских гнёзд, они пёрли на себе тяжеленные сумки, полные домашних вкусностей. Через пару дней от них не оставалось и следа, и студенты принимались травить себя кулинарной самодеятельностью.

Серега, например, периодически удивлял братию своим фирменным супом. Он был прост, как первый закон Кирхгофа*, но чрезвычайно сытен. На дно пустой кастрюли укладывался мясопродукт — «суповой набор» или колбаса. В крайнем случае — горсть пельменей. Затем насыпался слой картошки вперемешку с макаронами до отметки на стенках кастрюли в виде присохшей накипи. Всё это заливалось холодной водой и ставилось на огонь. Лавровый лист, соль и перец Серега добавлял по вкусу уже после того, как блюдо ставилось на стол. Внешне оно напоминало просроченный обойный клей.

* Кирхгоф — древний электротехник.

Из того же репертуара был и «гарнир по-студенчески». Фокус заключался в том, чтобы сырую вермишель обжарить в шипящем на сковороде маргарине до появления желто-коричневой корочки, а потом добавить воды и довести до состояния каши. В принципе, любая советская вермишель превращалась в кашу после варки, но поджарить её после этого не представлялось возможным.

Подобных рецептов Серега нахватался от одного старшекурсника, потратившего на обучение девять лет и пережившего двух деканов.

Другим вариантом получения калорий служил общаговский буфет. В те редкие мгновенья, когда за его запертой дверью не происходил делёж колбасы между сотрудниками, там можно было полакомиться шницелем, с которого капало растопленное сало, стаканом разбавленной сметаны, варёным до синевы яйцом и заветренным коржиком.

Крайне редко удавалось напроситься к кому-нибудь в гости, чтобы до смерти налупиться там оливье. А самым экзотическим вариантом считались поездки в соседний город на электричке, где недалеко от вокзала стояла приличная пельменная, совмещённая с пивным буфетом. Хотя, если разобраться, сорок километров — сущий пустяк для настоящих гурманов.

Отчаявшиеся студенты, в которых чувство голода победило все остальные, образовывали тайные братства «сеточников», бродивших под окнами общаг с набором замысловатых инструментов. Они промышляли тем, что беспощадно резали авоськи с продуктами, вывешенные за форточку. На кухнях процветало воровство кастрюль и сковородок с готовой продукцией. Пойманных били, но они неумолимо возвращались к старым привычкам.