Доктор Джекил и мистер Холмс - Лорен Эстелман

– Нам оставался всего один поворот, когда этот пассажир вдруг стукнул тростью в крышу и велел возвращаться туда, где я его подобрал.

– Вам это не показалось странным?

– Мистер Холмс, я вожу кэб вот уже много лет и повидал всяких пассажиров. Меня мало что может удивить.

– Скажите-ка мне, а вы заметили в тот момент что-нибудь необычное в его голосе?

Хорн нахмурился.

– Да, голос и впрямь здорово изменился.

– Как изменился?

– Он стал каким-то неприятным. Похожим на скрипучий шепот. Помню, я еще подумал, что у бедняги, наверно, начался приступ какой-нибудь болезни и поэтому он раздумал ехать.

– Навряд ли. Зачем же в таком случае ему было покидать квартал врачей, где медицинскую помощь можно получить на каждом углу? Но это к делу не относится. Продолжайте, пожалуйста.

Извозчик пожал плечами:

– Да рассказывать больше и нечего. Довольно скоро он стукнул опять и пообещал мне соверен, если я оторвусь от преследующего нас кэба. Остальное вы и сами видели.

– Благодарю вас, мистер Хорн. Вот обещанные мною полсоверена и еще немного в качестве оплаты. Вы нам здорово помогли.

Когда извозчик с благодарностями удалился, Холмс повернулся ко мне:

– Ну, Уотсон? Что вы об этом думаете?

– Я в полнейшей растерянности, – отозвался я.

– Да ладно вам. У вас наверняка уже появилась какая-нибудь теория, объясняющая все известные нам факты.

– Могу лишь предложить очевидное: где-то в пути Джекил и Хайд поменялись местами.

– Ну что же, звучит правдоподобно. Шел густой снегопад, и из-за него я вполне мог и не заметить, в какой момент это произошло. Но зачем? Скажите же мне.

– Понятия не имею.

– Разумеется, не имеете, равно как и я – и даже пытаться не буду понять. Воображение становится бесполезным, когда его загоняют в область фантазий. Нам просто недостает фактов. Давайте подойдем к делу с другой стороны. Что вы узнали из разговора с Лэньоном?

Я выдал Холмсу подробный отчет о беседе, добавив и собственное заключение, что врач знает больше, нежели пожелал разгласить. Он угрюмо слушал меня, не прерывая, лишь дым лениво поднимался от его трубки. Когда я закончил, Холмс подошел к камину и вытряхнул в него ее содержимое.

– Судя по всему, – произнес он, – на ужин у нас фазан. Несколько раньше я почувствовал запах опаленных перьев, а теперь из кухни миссис Хадсон доносится восхитительнейший знакомый аромат.

– И это все, что вы можете сказать? – Его неуместное замечание разозлило меня. – Какое отношение имеет ужин к решению этой загадки?

– Самое непосредственное, – ответил мой друг с улыбкой. – Двигатель не может работать без топлива. Как у вас нынче с памятью, Уотсон? Надеюсь, все так же хорошо?

– Надеюсь. А что?

Она нам понадобится, чтобы завтра найти дорогу. Мне не хотелось бы, чтобы повсюду только и разговоров было, что Шерлок Холмс заблудился на территории вашей старой alma mater, Эдинбургского университета. Быть может, четкость британского академического мышления укажет нам, как выбраться из того весьма затруднительного положения, в котором мы, увы, оказались.

XIII. Визит в храм науки

Поездка из Лондона в Эдинбург на поезде хоть и воодушевляла (в моем случае) пейзажами, которые я не видел вот уже более десятка лет, все же оказалась крайне утомительной, по причине чего на протяжении двух дней после приезда ни один из нас даже не помышлял о том, чтобы покинуть номер гостиницы. Холмс проводил время, добавляя завершающие штрихи к монографии, где систематизировал сведения о, если не ошибаюсь, шестидесяти семи распространенных смертельных ядах, присовокупив и краткие описания различных методов, посредством коих все они применялись в губительных целях некоторыми нашими согражданами. Как ни странно, он ни разу даже не упомянул о приведшей нас сюда миссии, лишь однажды в ответ на мой настойчивый вопрос заявил, что о дальнейшем продвижении не может быть и речи, пока не появится больше информации. Вдохновленный литературной атмосферой, я принялся было вновь сводить свои заметки о деле Дреббера в ту летопись, которой в конечном итоге будет суждено познакомить мир с замечательными способностями Шерлока Холмса, однако обнаружил, что слишком увлечен текущим развитием событий, чтобы по достоинству оценить тот запутанный клубок, и в конце концов отложил свои материалы и вновь уселся за чтение того, что написали другие. Был пасмурный январский день, когда, наконец восстановив свои силы, мы вступили на территорию одного из самых лучших учреждений высшего образования, какие может предложить западный мир.

– Самым разумным для нас было бы найти человека, который знал Генри Джекила, когда он учился здесь, – рассуждал Холмс, пока мы пробирались по весьма оживленной дорожке через сутолоку студентов, спешивших в обе стороны с охапками книг. – Если мы не преуспеем в этом, нам придется обратиться в университетский архив. Как, Уотсон, можете вспомнить кого-нибудь, кто помог бы нам в данном случае?

– Есть старый профессор Армбрустер, – ответил я после некоторых размышлений. – Он был далеко не молод, даже когда я закончил обучение. Ходила шутка, будто университет построили вокруг него. Мой последний Медицинский справочник все еще упоминает его в числе живых, однако, сами понимаете, в преклонном возрасте этот статус может измениться в любой момент.

– Это довольно легко выяснить.

Холмс взял под руку обходившего нас в этот момент юного студента, нагруженного несколькими увесистыми изданиями. Тот остановился и весьма неприязненно уставился на сыщика.

– Прошу прощения, – обратился к нему Холмс, – где мы можем найти профессора Армбрустера?

– Старого Бруста? – В тоне молодого человека прозвучали одновременно нежность и непочтительность. – Ясное дело, в медицинской библиотеке. Где же еще ему быть? Он практически живет там. – Юноша кивнул в сторону огромного серого здания шагах в пятидесяти слева от нас. Его высокие окна были увиты плющом, увядшим в это время года, так что под ним виднелся камень в пятнах лишайника.

– Благодарю вас. Надеюсь, вы не опоздаете из-за нас на экзамен по анатомии.

– У меня еще есть время.

Студент прошел несколько шагов, но вдруг остановился и изумленно обернулся: меня позабавило то откровенное замешательство, что отразилось на его лице. Однако Холмс к тому времени уже шел по дорожке, которая вела к медицинской библиотеке. Я пожал плечами и последовал за ним, оставив молодого человека стоять в полнейшей растерянности.

– Не потрудитесь ли объяснить, как вы догадались, что этот юноша идет на экзамен по анатомии? – поинтересовался я у своего товарища, нагнав его.

– Когда слышишь, что спешащий мимо студент шепотом бормочет один за другим термины вроде «эктодерма», «нервная трубка», «хорда» и «мезенхима», место его назначения навряд ли остается загадкой. А теперь тихо, Уотсон, ибо университетские библиотеки священны.

Мы прошли через огромные двойные двери и далее по небольшому коридору в обширное хранилище, чьи стены от темного дубового паркета до подоконников далеких окон под потолком сплошь были заставлены книгами. Через упомянутые окошки вниз сочился бледный свет, освещавший запыленные корешки бесчисленных томов и сутулящиеся фигурки погруженных в науку студентов, примостившихся за широкими столами. Однако масштаб зала уменьшал их до ничтожности и создавал причудливую атмосферу опустения. В дальнем конце помещения на вершине высокой лестницы сидел, склонившись над книгой, раскрытой на его костлявых коленях, изможденный старик. Его голова, казавшаяся слишком большой и тяжелой, чтобы удерживаться морщинистой старой шеей, венчалась клочьями непослушных седых волос, торчащих во все стороны, подобно жесткой щетине. На его клювообразном носу было водружено пенсне с толстыми стеклами в простой золотой оправе. Сам он был одет в старый поношенный сюртук, некогда черный, но давно уже выцветший до неравномерного серого цвета. Я готов был поклясться, что это был тот самый сюртук, что он носил и в бытность мою студентом. Собственно говоря, и сам человек, сидевший на лестнице, как будто и не изменился с тех безмятежных дней, за исключением, пожалуй, плеч, которые словно еще больше скруглились от вечных штудий. При виде этого утеса, отказывавшегося сдаваться бурлящему вокруг него потоку современной истории, меня охватила ностальгия.

– Профессор Армбрустер? – обратился к нему Холмс, когда мы приблизились под гулкое эхо шагов, терявшееся среди балок метрах в шести над нашими головами.

– Убирайтесь! Вы что, не видите, что я занят важным делом? – отозвался он, даже не потрудившись оторвать глаза от книги. Голос профессора представлял собой нечто среднее между вороньим карканьем и скрипом ржавой петли.

– Как и мы, – парировал сыщик. – Мы хотели бы поговорить с вами. Пожалуйста, уделите нам всего несколько минут, мы вас долго не задержим.