Исполняющий обязанности - Фридрих Незнанский

Но и помогать ей следовало так, чтобы эта помощь для нее самой не выглядела этаким благодеянием — обидчивая девушка, вполне способна неправильно понять заботу о ней же. И налепить одну ошибку на другую. А потом беги выручай ее! Сколько уж раз бывало подобное…

И двух мнений быть не может, что если бомбист действительно профи, он без всяких размышлений уберет Галю с дороги. Он лишь исполнитель, а думают за него другие.

— У нее, кстати, просьба была, — заметил Грязнов. — Она Яковлеву ее передала, а сама отключилась. Не выходит на связь, я уже начинаю беспокоиться.

— А что за просьба? — спросил Турецкий.

— Надо позвонить Алексееву домой и выяснить у него, вызывал ли он к себе в тот злополучный четверг мастера с телефонной станции, и, если да, то приходил ли он и как выглядел?

— Ну так звони, чего ждем?

— Я думал, тебе это удобнее, ты же знаком с ним.

— Давай аппарат, — решительно ответил Александр Борисович.

Алексеев был дома и звонку Турецкого не удивился. Даже не спросил, как идет расследование. А когда Турецкий поинтересовался, почему не спрашивает, тот ответил:

— Да тут у нас уже весь дом говорит… Не знаю, правильно ли мы с вами поступили, Александр Борисович. Впрочем, ладно, что сделано, того назад не воротишь… Так что вы хотели?

И Турецкий рассказал про телефониста. Алексеев помолчал, а потом спросил:

— Это имеет какое-нибудь значение?

— Имеет, и серьезное. Я вам позже объясню. Мы подозреваем, что он поможет нам выйти на убийцу.

— Вон как? Даже так? Что ж, попробую вспомнить…

Он действительно велел вызвать мастера, поскольку городской телефон, когда Алексеев приехал домой, не работал. Просто молчал, будто где-то перерубили кабель. Подобное уже бывало, вокруг несколько лет назад кипела стройка, и с телефонами было одно мучение. К тому же тогда еще далеко не в каждой семье имелись мобильники. Это сейчас только что в футбол ими во дворе малышня не играет…

Звонил, естественно, не сам. Велел это сделать Вене, личному шоферу. Тот позвонил со своего сотового и вызвал. Обещали прислать еще до вечера, поскольку узнали, кому требуется. Но позже произошел взрыв, потом приехала милиция и врачи, а потом вообще стало уже не до городского телефона. Они, кстати, после взрыва чуть ли не во всем доме перестали работать.

Турецкий отметил для себя водителя Вениамина Каменского, чтобы позже связаться и с ним. Ни одного факта ведь нельзя оставлять непроверенным, хотя с общей картиной этого происшествия у него уже в голове прояснялось. И он поделился своими соображениями со Славкой и Володей.

Дело, скорее всего, было проделано совершенно элементарно. Явившийся в дом якобы по вызову Алексеева телефонный мастер мог попросту сам отключить на щите связь. Потом он, возможно, дождался приезда Алексеева и установил взрывное устройство. После чего мог подняться, к примеру, на верхний этаж и оттуда проникнуть в чердачное помещение, где и дождаться взрыва. Чтобы потом спуститься к подъезду вместе с паниковавшей публикой, убедившись предварительно, что задание им выполнено.

— Примитивно, ребята, просто! — воскликнул Турецкий. — А когда наконец явился подлинный телефонный мастер, в его услугах в доме уже никто не нуждался. Было не до него. Вот и весь расклад. Здорово придумано!

— Что-то больно легко у нас все получается… — пробормотал недовольным тоном Грязнов. — Не нравится мне это дело, Саня.

— А кому нравится? Тут вся штука в том, что они оставляют следы, будучи при этом уверенными в своем, скажем так, алиби. Но преступления без следа не бывает, для этого должен быть не один, а поголовно все настоящими профессионалами. Однако в нашей современной жизни этого быть не может по одной простой причине — сейчас время не профи, а обнаглевших дилетантов. И так во всем! Вот и результат.

— Согласен. Но как же нам тогда нащупать твоего бомбиста?

— Он может неожиданно всплыть в окружении того Додика. Странный парадокс, смотри: человек утонул, а свидетели выплывают вместе с ним! Как тебе?

— Я думаю, по твоей философии рюмка плачет, — ответил Грязнов.

— Ну что ж, раз так, наливай! И давай сюда домашний телефон Додика. Его, кстати, уже похоронили, не знаешь?

— Наверняка, неделя, считай, прошла.

— Отлично!

— Чего ж тут отличного, Александр Борисович, я тебя не понял? — вмешался молчавший доселе Поремский.

— А тем, что на похоронах обычно бывают провожающие. Не отрицаешь?

— Не отрицаю, иначе гроб некому нести.

— Правильно. А еще многие стараются при этом запечатлеть свой лик на память для потомков. Мол, он-то уже того, а мы еще ого-го! Фотографы-то, поди, были, куда от них сегодня денешься? Особенно если провожали «верные друзья»?

— Согласен.

— Вот и посмотрим на их скорбные лица… Алло? Ева Абрамовна? Извините, не могу вам сказать «добрый вечер». Какой уж он добрый!.. Да-да, я знаю… Примите мои самые искренние соболезнования… Простите, я, кажется, не представился… — Турецкий зажал ладонью микрофон трубки и сказал громким шепотом: — Ребята, просто охренеть, какой голос! — И продолжил в трубку: — Я первый помощник Генерального прокурора России Турецкий, а зовут меня Александр Борисович, и я готов предвосхитить ваш вопрос и объяснить, какое отношение имеет Генеральная прокуратура к безвременной и трагической гибели вашего супруга…

Он снова зажал микрофон ладонью.

— Сейчас она вытрет слезы и продолжит слушать… Дело в том… — В голосе Турецкого вдруг появились такие глубокие и взволнованные нотки, что Грязнов с Поремским изумленно переглянулись. — Дело в том, — повторил Турецкий, — что гибель вашего супруга рассматривается нами в контексте целого ряда преступлений, совершенных в последнее время одной опасной мафиозной группой. И этот факт стал немедленно предметом рассмотрения следственных органов. Вот в этой связи, прекрасно понимая при этом ваше нелегкое душевное состояние… да, мне известно, что вы его недавно похоронили… но я, как руководитель следственно-оперативной группы, просто вынужден вас побеспокоить. Надо задать несколько вопросов, которые, могу искренне обещать, не будут вам в тягость… Как, разве уже поздно? — искренне удивился Турецкий. — А мы у себя еще пашем вовсю! Нет, но, если вы продиктуете мне адрес, по которому находитесь, я постараюсь быть у вас ну, скажем, в течение ближайшего получаса… Где это? Ах ну да, на «Семеновской», разумеется, это же фактически рядом. Но мне необходимы все ваши дверные коды, чтобы еще раз не беспокоить напрасно… Записываю! Благодарю, еду!

Турецкий положил трубку, подумал, оглядел товарищей несколько отсутствующим уже взором и сказал:

— Пожелайте мне удачи. Иду на растерзание, так мне почему-то кажется…

— А может, не стоит? Может, запустим вперед молодежь? — подначил Грязнов.

— Старый конь борозды не испортит.

— Но и глубоко не вспашет…

— А поглядим. Голос вдовы, во всяком случае, волнует. А потом ее приятно удивило, я чувствую, что разговаривал с ней сам помощник генерального. Ну как послать после этого к ней обыкновенного «важняка»? А никак! Раньше надо было думать!

И Турецкий вышел, сопровождаемый нахальным смехом Вячеслава Ивановича и Владимира Дмитриевича.

Глава пятая Охмуреж

1

Подруга обманула, не появилась в условленное время. И настал момент уже, когда Варвара, истомленная не таким уж долгим, впрочем, ожиданием, была готова, кажется, ознаменовать самым недвусмысленным образом их знакомство прямо здесь же, на лестнице, не отходя от запертой двери.

Некоторые рукотворные действия девушки, которая еще в машине — в «Жигулях» шестой модели, которые были выделены Яковлеву по указанию Грязнова из гаража МВД, — успели убедить ее, что у капитана милиции, правда одетого в гражданскую одежду, все в порядке с его мужскими достоинствами. И ей попросту не терпелось. И тогда Володя предложил ей свой вариант.

Ключ от конспиративной квартиры в Северном Бутове у него давно «томился» в кармане, и, если бы не упрямство девушки, пожелавшей отметить их первое знакомство почему-то в гостях у подруги, все давно бы уже получилось самым распрекрасным образом. И главное — можно было бы перейти к тому главному делу, ради которого Яковлев и решился на это знакомство.

Словом, желание поломало заранее выстроенные планы, и через полчаса парочка входила в однокомнатную квартиру на первом этаже с окном на зимний лес. Занавески и плотные шторы были немедленно задернуты, зажжен ночник у изголовья разложенного широкого дивана, случайная простыня найдена в платяном шкафу, а больше ничего и не потребовалось. Даже рюмки для общего настроя…

Время, отмечаемое лишь утомленными стонами да прерывистыми вздохами, летело незаметно. Но его опять же было достаточно, и Володя прилагал все усилия к тому, чтобы Варвара, потребовавшая, чтобы он звал ее только Варькой — так, мол, она больше возбуждается, — поскорее выбилась из сил. Но, увы, девушка была неутомимой…