Свидетели - Жорж Сименон

На последнем заседании события, произошедшие девятнадцатого марта в квартале Буль д’Ор, были опять изложены в двух различных интерпретациях.

Сперва Армемье в обвинительной речи, а затем Жув в защитительной привели одинаковые факты, описали одно и то же место происшествия, одних и тех же его участников, но каждый нарисовал картину, отличную от той, что воссоздал его коллега и соперник.

Стиль прокурора отличался изяществом и отточенностью. В его изображении кварталы, вроде того, где жили Ламберы, являются во всех больших городах только изнанкой декорации или, точнее, неизбежной язвой. Они существуют подобно сточным ямам. Что касается Ламберов, Желино и иже с ними, то они — обитатели своего рода джунглей, существующих за пределами общества, и оно обязано защищаться от них.

Четкая картина, изображенная прокурором, была как бы выдержана в серо-стальных тонах и написана с беспощадной откровенностью, на которую у Армемье хватило, однако, такта не напирать. Слушая его, было трудно допустить, что удел Мариетты Ламбер может выпасть женщине иного социального круга.

Такие преступления совершаются за гранью добропорядочного цивилизованного мира, и некоторые аксессуары их становятся как бы символом этой отверженной черни — например, бутылка рому, из которой Мариетта выпила несколько стопок перед своим трагическим концом, бесчисленные стаканчики перно, виноградной водки, осколки стекла и пятна красного вина на полу. Всего этого уже достаточно, чтобы заклеймить Ламбера.

Поведение обвиняемого, по мнению прокурора, неотделимо от образа жизни его жены, поскольку в течение нескольких лет он ей фактически не мешал. И Армемье не преминул набросать на втором плане портрет молодого человека, еще не до конца развращенного, но чуть было не павшего окончательно в результате соприкосновения с подобной средой.

Вопреки ожиданиям Ломона, Армемье не придерживался версии умышленного убийства. Однако в его устах преступление Дьедонне Ламбера, виновность которого он не подвергал сомнению, являлось не чем-то неожиданным, случайным, в известной мере, непредвиденным, а почти фатальным завершением цепи определенных фактов.

Прокурор не требовал смертной казни. Он требовал от общества, представляемого здесь присяжными и судом, не отмщения за Мариетту, даже не наказания, а лишь одного — воспрепятствовать столь опасному субъекту снова чинить вред, для чего подсудимого следует приговорить к пожизненным каторжным работам.

Во время обвинительной речи Ламбер и бровью не повел. Он держался еще невозмутимей, чем при допросе свидетелей, ни разу не повернулся ни к адвокату, ни к кому-либо из конвойных, чтобы тихо отпустить замечание, как делал прежде.

В речи Жува, который в первые минуты дрожал от страха и заикался, говорилось не о джунглях и очагах заразы, а просто о людях, обыкновенных людях, с которыми на жизненном пути стряслась беда.

Мариетта, по мнению адвоката, была не порождением нищеты и соблазнов большого города, но неуравновешенной девушкой, а затем взбалмошной женщиной, отчаянно пытавшейся найти цель в жизни.

Не высказывая этого прямо, Жув дал понять, что такая необузданная жажда приключений свойственна не только представителям дна, и тактично намекнул на недавний бракоразводный процесс, который обнажил скандальную жизнь видных местных деятелей, скрывавшуюся за более чем благопристойным фасадом.

— Этот человек любил Мариетту, любил так, что, зная о ее поведении, дал ей свое имя, надеясь, видимо, исправить жену.

Жув, не без основания, подчеркнул, что Ламбер, с пятнадцати лет предоставленный себе и еще в молодости неоднократно имевший неприятности с полицией, устроился тем не менее на постоянную работу и за последние годы на него не поступило ни одной жалобы.

— Кто знает, не сложилась ли бы семейная жизнь Ламберов по-другому, не окажись их первый ребенок мертворожденным?

Жув взывал к чувствам присяжных: опытные адвокаты учили его, что тут можно не опасаться переборщить.

— Не под влиянием ли этих неудачных родов, не боясь ли смерти, если ей снова придется рожать, Мариетта Ламбер и прибегала к средствам, осуждаемым законом и моралью?

Адвокат описывал жизнь лишенных родительских обязанностей супругов, которым семейный очаг заменили бары, рестораны, вино и танцевальные площадки.

— В погоне за наслаждениями Мариетта встречала разных мужчин, в том числе почтенных граждан и уважаемых отцов семейства, которых избавили от стыда фигурировать на процессе в качестве свидетелей.

Ломон был удивлен этим хитроумным ходом Жува. Защитник не стал чернить Мариетту, чтобы тем самым обелить ее мужа, а призвал проявить жалость к обоим этим обломкам семейной катастрофы, связанным единой судьбой.

— Разве Ламбер помышлял о разводе? Пытался создать семейную жизнь на стороне? Нет! Нет, потому что любил Мариетту, знал, что нужен ей, верил, что когда-нибудь она вернется к нему. Признание, которое он сделал девушке, дававшей показания перед вами, господа присяжные, и в котором хотят усмотреть угрозу жизни его жены, показывает, если мы призадумаемся над ним, нечто совсем иное — тоску по чистой и нормальной жизни. Что прошептал он в те минуты, когда обычно произносят совсем другие слова? «Вот была бы ты моей женушкой, я сразу бы сделал тебе ребенка». Он добавил еще одну о многом говорящую фразу: «Да такой, как ты, сам бог велел иметь детей».

Обвиняемый порою много пил, как пьют те, кто убежден, что жизнь их безнадежно испорчена. Следует, однако, отметить, что эти выпивки никогда не мешали ему на следующий день являться на работу.

Жув говорил дрожащим прерывающимся голосом; чувствовалось, что адвокат по-настоящему взволнован.

— Каждый год, господа присяжные, в крупных городах Франции, на пустырях и в реках находят тела убитых женщин. В девяти случаях из десяти это проститутки или женщины, ведущие такой же образ жизни, как Мариетта Ламбер. У какого сорта мужчин вызывают они непреодолимое патологическое влечение, которое побуждает последних убивать свои жертвы, а нередко и уродовать труп? На этот вопрос дать ответ почти невозможно. Статистика подтвердит вам, что таких убийц задерживают крайне редко. Это наиболее таинственная глава в анналах преступности, и Мариетта Ламбер — еще один случай среди сотен ему подобных. Но если ее смерть похожа на многие аналогичные смерти и мы установили наличие всех признаков, характерных для таких преступлений, то почему же виновного на этот раз ищут среди ближайшего окружения покойной?

Квартал Буль д’Ор…

Жув населил его простыми честными людьми, напомнил о девочке, посланной за хлебом в булочную, но показал также крадущиеся вдоль стен тревожные тени — людей с расстроенной психикой, маньяков, которых влечет к себе мрачный лабиринт глухих переулков и тупиков.

Адвокат приводил цифры, почерпнутые у психиатров и социологов.

— Убийца Мариетты, господа присяжные, не обязательно выходец из низов, из простонародной и необразованной среды. Предшествующие примеры, наоборот, указывают, что такого рода преступники гораздо чаще — выходцы из состоятельных слоев общества.

Ламбер, морща лоб, словно студент на лекции, внимательно слушал. Присяжным, как Ломону показалось, было явно не по себе, но они ловили каждое слово защитника.

Сочтя доказанным, что убийство Мариетты — дело рук сумасшедшего или дегенерата, Жув указал на подсудимого и воскликнул:

— И вот сегодня обвиняют человека, который в течение шести лет…

Он попытался далее доказать, что Ламбер был не в состоянии совершить вменяемое ему преступление. Защитник, как и д’Армемье, рассмотрел, но под другим углом зрения, путь, который проделал Ламбер, переходя из бара в бар, и почти все время в одиночестве.

Соседка видела, как он, пошатываясь, переходил улицу.

Девочка, возвращавшаяся из булочной, была от него в нескольких шагах, когда он толкнул дверь, вошел в дом и выронил из рук бутылку красного вина, которая упала и разбилась.

Разве не правдоподобно утверждение обвиняемого, что он свалился затем мертвецки пьяный на первых же ступеньках лестницы?

Можно ли предполагать, что позднее, причем до одиннадцати часов вечера, он настолько протрезвел и собрался с силами, что сумел убить Мариетту и отнести ее тело на железную дорогу?

— И пусть мне, прежде всего, объяснят, для чего ему понадобилось относить ее на рельсы. Для того, чтобы труп не могли опознать? Но ведь зеленое пальто и красное платье его жены известны всему кварталу. Может быть, с целью убедить, что это несчастный случай? Но зачем Мариетта пойдет ночью одна на железную дорогу?

Жув, видимо, обрел уверенность в себе — недаром, отклонив версию убийства из ревности, которая позволила бы говорить о смягчающих обстоятельствах, он с таким же пренебрежением отметал теперь версию о несчастном случае.