Принуждение к любви - Александр Звягинцев

- Валентин Константинович, мне не до шуток. Если вы не способны говорить серьезно, я просто позвоню в милицию.

И тут мне показалось, что госпожой Кошкаревой руководят соображения совершенно иного уровня, нежели соображения Лары. Она что-то знает и взведена именно поэтому…

- Вы хотите сказать, что у вас есть основания думать, что с ним что-то могло случиться? - размеренно, тщательно выговаривая слова, спросил я. Надо было заставить ее отвечать на мои вопросы. - У вас есть какие-то подозрения?

Ту т уже задумалась она. Видимо, кое-какие подозрения у нее имелись. Поэтому я погнал коней дальше.

- Хорошо, допустим, с Веригиным что-то случилось. Но что за идиотская мысль считать, что я имею к этому отношение? Самое большее - мы могли вместе выпить.

- Мысль вовсе не идиотская. Ведь это вы ездили в Киев и пытались там его шантажировать. Это вы ему угрожали, Валентин Константинович. Так что у меня есть что сообщить милиции.

Так-так, значит, Женька держал госпожу Кошкареву в курсе своих дел. А значит, она что-то может знать.

- Арина, глупо вести такой разговор по телефону, - примирительно сказал я. Пусть думает, что я то ли испугался, то ли встревожился. - Давайте где-нибудь сейчас встретимся и поговорим серьезно. Вы, пожалуй, правы, нам есть что обсудить.

Она тут же согласилась, из чего следовал вывод: она уверена, что переиграет меня при личной встрече. Но у меня были основания считать, что перевес будет на моей стороне. И дело не только в моем умственном превосходстве. Дело в том, что меня все-таки учили в свое время допрашивать людей. А еще у меня был опыт в этом занятии.

Перед отъездом я позвонил Ларе и сказал, что Женьки у Кошкаревой нет. Лара честно удивилась, на что можно было только посоветовать ей набраться терпения.

В такси я вдруг впервые всерьез подумал: а может, с Веригиным действительно что-то случилось? Раньше мне это, честно говоря, не приходило в голову.

Я сразу понял, что это Кошкарева.

Все как надо - сверкающие, словно рыцарские доспехи, кожаные джинсы, легкая короткая дубленка, белоснежный свитер с высоченным воротом, подпирающим подбородок, такая же белая челка, закрывающая лоб и опускающаяся на самые глаза.

Она на секунду застыла в дверях, обвела зал глазами и решительно направилась в мою сторону. Может быть, Женька показывал ей мою фотографию?

Она уселась напротив меня, не пожелав даже снять дубленку. Видимо, выразив таким образом презрение в мой адрес. Я спросил, что она будет пить. Капучино и минеральную воду без газа. Себе я заказал зеленый чай. Вряд ли он тут такой же хороший, как тот, что я заварил себе дома, но сидеть просто так было глупо.

Естественно, Кошкарева тут же закурила. Что поделаешь, крымские нравы.

- Надеюсь, вы еще не обратились в милицию? - спросил я без всякого злого умысла.

- Еще нет. Вернее, пока. Но я сделаю это сразу после нашего разговора.

- А о чем мы будем говорить?

- Послушайте, неужели мы не можем обойтись без кретинских острот?

- А может быть, я пытаюсь таким манером сбить вас с толку, дорогая Арина? Не забывайте, я ведь работал следователем.

- Да знаю я, - отмахнулась она. - Подумаешь!

- А у вас что, большой опыт общения с правоохранительными органами?

- Представьте себе. Я вела криминальную тему в газете, еще в Крыму. Так что насмотрелась на героев сыска.

- А вы уже давно в Москве?

- Достаточно, чтобы не быть доверчивой провинциальной дурой.

- Ну что ж, будем считать, что мы познакомились, - миролюбиво сказал я.

И все-таки она явно не знала, с чего начать. Впрочем, и я тоже. Я никак не мог себя заставить всерьез обсуждать причины исчезновения Веригина.

Зато отметил, что уздечка ее вполне изящного носика очень ярко выражена, а носовые отверстия довольно большие. А все это обычно говорит о том, что дама склонна к крайностям, не знает границ во многих жизненных ситуациях, умеет использовать в своих целях слабости другого человека. Интересно, в чем же она видит мои слабости?

- Откуда вы знаете про наши встречи в Киеве? - спросил я.

- Тоже мне тайна, - скривила губы Арина. - Женя рассказал.

- И как же он изложил содержание наших встреч?

- Валентин Константинович, вам это содержание известно лучше, чем мне. Вы приехали в Киев по приказу вашего отвратительного начальника…

Бедняга Бегемот, он все-таки неотразим.

- А вы с ним знакомы?

- К сожалению. Пришлось столкнуться пару раз, - брезгливо передернула плечами Арина.

Видимо, Бегемот тут же предложил ей перепихнуться по-быстрому. В своем духе. Впрочем, вряд ли девушку, прошедшую крымские университеты, это могло так уж шокировать.

- Это были деловые встречи? - спросил я.

- Разве с этим человеком можно иметь дела?

- Можно, Арина, можно. Надо только знать, как их вести.

- Не собираюсь этим заниматься. Так вот, вы приехали в Киев, чтобы выпытать у Жени сведения о материале по «Крокету». Правильно? Эти сведения были нужны вашему начальству. Женя вам ничего не сказал. То есть вы не смогли выполнить работу, на которую крупно поставил ваш начальник. Вам была отведена роль доброго следователя. Как же - друг семьи, студенческое прошлое, совместная работа… После вашей неудачи в дело должны были вступить следователи злые, они в вашей конторе тоже имеются. Имея некоторое представление о вашем начальнике…

Господи, она меня просто достала этим «вашим начальником»!

- …я имела все основания предположить, что с Женей попытаются «работать» другими методами - шантаж, угрозы, насилие. Если это так, то вы, Валентин Константинович, соучастник этого преступления. Хотя и называете себя другом Жени.

Эта дама умела мыслить логически. И многое знала. Если Веригин хоть немного сгустил краски, рассказывая о моей миссии, ее выводы выглядели вполне правдоподобными. Но это в том случае, если с ним что-то действительно произошло…

- А ваше равнодушие отвратительно!

- Видите ли, Арина, мои друзья и знакомые столько раз уходили от жен и любовниц, столько раз устраивали самые фантастические загулы и побеги, выдавали такие эскапады, что я уже физически не могу всякий раз впадать в истерику. У меня, признаться, и самого есть кое-какой опыт по этой части…

- Мне совершенно не интересны ваши похождения и эскапады! - яростно перебила меня Кошкарева. - Я не собираюсь ждать, а буду действовать. Так что катись ты!

Ту т она вскочила и, уронив стул, ринулась к двери. Это было довольно неожиданно, и я не успел остановить ее. Впрочем, большого желания делать это у меня и не имелось. Потому что мне не в чем было каяться перед ней.

Попивая чай, я пытался понять, что мне делать. Получалось плохо. Потому что я так и не мог убедить себя, что с Веригиным что-то случилось. Например, можно поехать в контору и прижать Бегемота. А если Веригин уже дома или на работе? Если с ним ничего не случилось, чего ради мне геройствовать?.. Идиотское положение.

Я позвонил Ларе. Ничего нового. Позвонил в редакцию - Женька так и не появился. Позвонил ему на мобильный - абонент отключился.

И тогда я поехал к отцу.

Глава 15

Следы крови

[15]

Из окна отцовского кабинета был виден вознесшийся над домами, сверкающий позолотой купол православного храма. Зажатый со всех сторон серыми однообразными строениями, сам храм не просматривался, отчего создавалось полное ощущение того, что златоглавая луковица парит в воздухе. Но как бы там ни было, это зрелище радовало глаз, а отцу еще и создавало ностальгическое настроение, ибо, как он мне однажды признался, лик купола ему напоминал очертания купола знаменитой Андреевской церкви, построенной в XVIII веке по проекту Растрелли в Киеве. И в юности, обучаясь в 20-й школе, он дважды в день проходил мимо нее, любуясь красотой и совершенством этого строения. Поэтому, когда он хотел что-то вспомнить или отвлечься, он подходил к окну и пристально всматривался в ласкающие взор формы.

Отец, похоже, неважно себя чувствовал, но говорить с ним об этом не имело смысла. Свои болезни он всегда скрывал, и возраст, который превращает человека в немощное существо, озабоченное лишь своими недугами и изводящего окружающих бесконечными разговорами о них, ничего не переменил в этом отношении.

- Как прокатился в Киев? Там и вправду пахнет свободой? - спросил он.

- Пахнет. Но думаю, лучше бы мне было туда не ездить, - сказал я, плюхнувшись в кресло напротив его письменного стола.

- Что так? Имперское сознание взыграло?

- Черт его знает, что там взыграло, но там любой пацан или восторженная девица в оранжевом смотрят на тебя снисходительно - мол, вам этого не понять! Мы тут историю делаем, а вы там тоталитарные портянки нюхаете! Все ходят такие, знаешь, просветленные и одухотворенные, что просто противно становится. И рад бы сам проникнуться и просветлиться, но ничего не выходит.

- Что так?

- Да потому что знаешь же, чем все эти революционные порывы кончаются! В книжках читали. Да и своими глазами тоже видели.