Суворов врет! Потопить «Ледокол» - Дмитрий Верхотуров

В считаные недели после революции положение кардинально изменилось. От помещичьего землевладения осталось только 38,5 тысячи гектаров, тогда как крестьяне стали владельцами 2,3 млн гектаров земли, т. е. более чем в два раза больше, чем до революции[193]. Кроме помещичьих земель, крестьяне конфисковали и разделили 430 тысяч гектаров церковных и монастырских земель. Когда румынские войска в середине января 1918 года оккупировали Бессарабию, то они обнаружили, что помещичья и монастырская земля уже поделена между крестьянами.

Румынские власти такой поворот событий не устраивал, и они почти сразу же стали заниматься отъемом земли у крестьян и возвратом ее помещикам. 21 февраля 1918 года правительством независимой Молдавской демократической республики была выпущена «аграрная инструкция» по частичному возврату земель помещикам от 100 до 600 десятин, а также всего инвентаря и скота, конфискованного у помещиков при разделе имений. Остальная бывшая помещичья земля оставалась у крестьян и оформлялась как аренда у государства. «Нужно перевернуть представление крестьян о земле и внушить им, что они арендуют ее у государства», — заявил в феврале 1918 года премьер Молдавской демократической республики Пантелеймон Ерхан[194]. В 1919 году крестьяне заплатили 29,5 млн лей арендных платежей — за 1300 тысяч гектаров.

На какое-то время это крестьян удовлетворило, однако под нажимом румын правительство Молдавской республики заворачивало в сторону интересов помещиков. Летом 1918 года право взимания арендной платы было передано обратно помещикам. Но это было только началом.

На своем последнем ночном заседании 26 ноября 1918 года Сфатул Цэрий, вместе с решением о безусловном присоединении к Румынии, принял закон о земельной реформе. Закон был составлен очень хитро. Земля одновременно обещалась и крестьянам, и помещикам, причем последним гарантировалось по 100 гектаров земли. Тонкость этого закона заключалась в том, что наделение землей должно было происходить из одного фонда, площадью в 1242 тысячи гектаров. 5 тысяч помещиков должны были получить 500 тысяч гектаров земли, а крестьяне — 642 тысячи гектаров.

Фразеология закона была весьма радикальной и обещала землю крестьянам: «Такими приемами обеспечивалась внешняя радикальность закона об аграрной «реформе» в Бессарабии: одна и та же площадь земель включалась одновременно и в фонд, обещанный крестьянам, и в категорию земель, возвращаемых помещикам!» — пишет В. Малинский[195]. Но фактически этот закон предусматривал перераздел уже разделенной земли, с отъемом у крестьян и передачей ее обратно помещикам.

Земельная реформа была обставлена многочисленными условиями. Крестьяне могли получить землю только в том случае, если имели оседлость и домашнее хозяйство в вотчине и жили не далее, чем в пяти километрах от имения, подлежащего разделу. Безземельные крестьяне таким образом фактически лишались права на получение земли. Земля предоставлялась не бесплатно, а за выкуп, в размере 5 %-ной ренты за 40 лет, причем в качестве базы была взята самая высокая краткосрочная аренда в 1910–1914 годах. Крестьянин из этой суммы должен был внести 75 %, остальные 25 % вносило государство.

Если в Польше крестьянин получал рассрочку за парцеллу, то в Бессарабии румыны стали сразу выбивать из крестьян выкупные платежи, не останавливаясь перед насилием. За три года, с 1920 по 1923 год, с крестьян взяли колоссальную сумму выкупа — 600 млн лей. В Бессарабии выкупные платежи выбивались так жестко, что к окончанию земельной реформы в 1928 году почти не было задолженности.

Крестьянской реакцией на этот закон было мощное Хотинское восстание, вспыхнувшее в январе 1919 года в Северной Бессарабии. Оно было подавлено с большой жестокостью. В боях с румынскими войсками погибло около 11 тысяч человек, а 50 тысяч человек бежали через Днестр.

Эта земельная реформа привела к тому, что площадь крестьянской земли стала неудержимо сокращаться. Если в 1919/20 году крестьяне владели 2,3 млн гектаров, то уже в 1920/21 году — 1,52 млн гектаров. За год крестьяне потеряли более трети земли. Это была очень болезненная для них земельная реформа. После подавления восстаний процесс сокращения крестьянских наделов пошел по нарастающей. В 1922 году у крестьян осталось 581 тысяча гектаров, арендная плата повысилась с 20 лей за гектар до 70 лей, и с крестьян собрали 40,6 млн лей арендных платежей. Зато помещики торжествовали, поскольку получили все почти сполна. В 1923 году было восстановлено 4480 имений с 352,6 тысяч гектаров земли[196].

Если говорить кратко, то земельная реформа в Бессарабии, проведенная румынами, вылилась в грандиозный двойной грабеж крестьян. Во-первых, у них отобрали ¾ земли. Во-вторых, за оставшуюся в крестьянских руках землю с них содрали выкупные платежи и арендную плату. Наконец, ярким следствием такой «земельной реформы» стало резкое увеличение безземельных крестьян. В Хотинском уезде до революции было 1700 безземельных хозяйств, в 1923 году — 8200, а после реформы таких стало 29 ООО[197].

15—19 сентября 1924 года в Южной Бессарабии произошло мощное Татабунарское восстание под руководством коммунистов, которые захватили власть в Татабунарах. Буквально за два дня восстание охватило всю Южную Бессарабию, к которому присоединилось более 6 тысяч человек из разных сел. Румыны бросили против восставших армию и флот, 19 сентября взяли штурмом Татабунары, предварительно обстреляв его химическими снарядами. В ходе боев погибли более 3 тысяч человек. Это было восстание, вызвавшее большой международный резонанс.

Татабунарское восстание вполне показывает, что бессарабское крестьянство было сильно недовольно результатами аграрной реформы, и румынам удавалось удерживать его в повиновении только насилием.

По бессарабскому крестьянству сильно ударил аграрный кризис, который сопровождал Великую депрессию. Глобальный аграрный кризис начался в 1928 году и оказался связан с сокращением платежеспособного спроса и потребления сельскохозяйственной продукции. Цены на продовольствие падали, развивалось перепроизводство сельхозпродукции, что в условиях высоких налогов (к примеру, бессарабские крестьяне с наделом до 3 гектаров имели годовой доход в 2222 лей, из которых 2200 лей уплачивали в виде налогов[198]) и большой задолженности крестьянских хозяйств вело к их быстрому разорению. Однако отличием предыдущих аграрных кризисов от Великой депрессии было то, что крестьянам на сей раз некуда было уходить — кризисом одновременно оказалась охвачена и промышленность, в городах была сильная безработица. Аграрный кризис усиливал падение экономики целого ряда капиталистических стран, в том числе и Румынии[199].

В Великую депрессию румынам особенно не повезло. В первый же год кризиса они получили рекордный урожай. Если в 1928 году было собрано 8,6 млн тонн зерновых, то в 1929 году — 13,5 млн тонн. Урожаи 1931–1932 годов также были хорошими. Сочетание депрессии и высоких урожаев привело к феноменальному падению цен на зерновые культуры. В 1930–1935 годах цены на пшеницу упали до уровня 49,5 % к уровню 1928 года, а в сентябре 1931 года они снизились до минимального уровня — 16,7 % к уровню 1928 года. Цены на кукурузу упали до 37,8 % к уровню 1928 года, минимальный уровень был в июне 1933 года — 15,4 %[200]. Причем такие низкие цены держались вплоть до 1941 года, когда военные потребности подняли цены сверх докризисного уровня.

В общем, Румыния в 1930-х годах была целиком во власти сильного аграрного кризиса, колоссального обесценивания крестьянского труда и продукции сельского хозяйства. Несмотря на то что в 1935–1937 годах аграрный кризис несколько ослабел из-за благоприятной конъюнктуры на мировых рынках[201], связанной с неурожаем 1934/35 года (в Румынии собрали 8,5 млн тонн зерновых), позволившей Румынии увеличить экспорт пшеницы — главного экспортного продукта, тем не менее все 1930-е годы румынское сельское хозяйство слабело и разорялось. По подсчетам Василе Бозга, румынское сельское хозяйство с 1929 по 1938 год недополучило из-за падения цен на зерновые колоссальную сумму в 449,5 млрд лей.

Поскольку в Румынии 75 % крестьян имели надел до 5 гектаров, позволявший только обеспечивать свои продовольственные потребности, то это обнищание всей тяжестью легло на плечи беднейшей части крестьян. В особенности сильно разорялась и нищала Бессарабия, в которой румынские власти проводили политику ликвидации любой промышленности, кроме пищевой. В 1926 году на Бессарабию приходилось 6,6 % основного капитала румынской промышленности, тогда как в 1937 году — 1,7 %. По отраслям доля пищевой промышленности в Бессарабии выросла за это же время с 77,1 % до 92,4 %, тогда как металлообработка сократилась с 5,9 % до 0,9 %, а текстильная промышленность — с 3,6 до 1,7 %'. Румыны даже демонтировали и вывезли за Прут ряд бессарабских предприятий, например железнодорожные мастерские в Бендерах, Бессарабке и Флорешт.