Особняк с видом на безумие - Валентина Андреева

Дольше всех молчала Наташка. Как и ожидала, добром это молчание не кончилось. Подруга просто копила силы. А потом она заорала, да так несвязно, что я поняла только одно – во всем виновата только моя персона, поскольку без конца бегает тонуть, постоянно ворует чужую обувь, босиком влезает в холодильник и вообще – туда, куда не следует. Но главное – подруга признала себя круглой дурой, поскольку поддалась на уговоры отправиться вместе со мной отдыхать вдали от собственной дачной крепости, в которой могла бы хоть на время от меня укрыться. Это признание несколько охладило ее пыл, и она примолкла, взгрустнув о родных грядках. Обижаться на нее не стоило. Она с раннего утра торчала на кухне, чтобы устроить мне сюрприз в виде накрытого к радостному событию стола, и бац! Все насмарку!

«Долг платежом красен, – не к месту подумала я. – Она сюрприз мне, я – ей. В принципе во всем действительно виновата я. Не вовремя спросила у Юли о Валерии. Но зато ответ Юлии мне уже не важен. Я его получила». Не обращая внимания на сольный номер подруги – поорет и успокоится, принялась копаться в не поддающейся детальному описанию куче, пытаясь спасти то, что не погибло безвозвратно, – к примеру, батон колбасы под скромным названием «Дон Кихот». Честное слово, Мигель Сервантес де Сааведра за последнее время очень назойлив. Интересно, кому же это пришла в голову идея обозвать колбасу именем великого идальго?

– Вам Дон Кихота в нарезку или кусочком? – пробормотала я, поставив себя на место продавца.

Ответить самой себе не пришлось. Помешала Наташка. Решительным движением ноги она отгребла часть бывших съестных припасов от холодильника и, ворча, что дверцу следует закрывать в первую очередь, присоединила их к общей массе.

– Вот теперь копайся на здоровье! Ну надо же! Такой салат в помойку отправить. Я его и сама не попробовала – ждала, пока настоится. Настоялся, блин!

– Это я во всем виновата, – подала голос Юля. – Руки не из того места растут. Ир, ты извини, пожалуйста.

– Забыли! – коротко подвела я черту, собирая веником в совок осколки и ошметки праздничного обеда, щедро пропитанные киселем, сметаной и молоком. Выметая их из-под холодильника, выгребла и пару конфетных фантиков, занесенных туда не иначе как сквозняком, и пару осколков стекла от лампочки в сорок ватт, как было указано на одном из осколков. Находка несколько снизила темпы работы, но зато продвинула меня в поисках ответов на очередные многочисленные вопросы, пчелиным роем гудевшие в голове. Тут уж было не до присутствующих.

От своих размышлений я оторвалась только тогда, когда в кухне установилась тишина. Правда, ненадолго.

– Я же вам и объясняю, что она не огрызок, – показывая на меня пальцем, запальчиво заявила Наташка. – Абсолютно не умеет огрызаться, сколько ни учи – бесполезно. Ну, обзови она меня как угодно – легче бы было. Нет, будет молчать и мотать мне нервы! – Оглянувшись и не заметив за собой никого, я поняла, что обсуждается моя кандидатура в великомученицы, поэтому и улыбнулась до ушей. – Ну издевается, честное слово! – чуть не заплакала Наташка.

– Мам! Обругай ты Наталью Николаевну стервой, что ли, или еще как-нибудь, я не знаю… Что тебе, жалко, что ли? Видишь, человек мучается! – В голосе дочери звучала легкая укоризна. Было не очень понятно, за что ругать, но если просят…

– Ладно, – с сожалением отрываясь от своих раздумий, пообещала я. – Грыжа! Достаточно?

– Вполне! – довольно улыбнулась Наташка. – На большее ведь и ответить могу. Значит, так: я сейчас тут все быстренько организую, а вы идите к нашей милой старушке. Эх, жалко бронежилетов и касок нет! Молочка бы вам за вредность налить, но не хочется за новым пакетом в подвал бежать. Оставим на «потом». Наину умыть, одеть, причесать, выгулять и сюда.

На физиономии Алены появилось выражение сочувствия к самой себе, но неожиданно ее лицо просветлело. Дочь загадочно улыбнулась и заявила, что ей нужно стирать носки. На подмогу она придет «как только, так сразу». Я призадумалась и решила, что самое время подкинуть дочери для стирки шмотки, отложенные для этой цели у Наины. Лично мне – неплохо бы незамедлительно поискать свои тапочки. А потом – «как только, так сразу». Наташка заявила, что ей глубоко наплевать на распределение ролей, но чтобы через пятнадцать минут Наина была на кухне. Ну кто поверит, что подруга простая медсестра в кардиологическом кабинете онкологической клиники. Ей бы полком командовать.

Пока мы переминались с ноги на ногу, Юля уже ушла. Часть времени потратилась на поиски тапок. Кто бы мог подумать, что я откинула их под Наташкин диван. Когда же мы заявились к Наине Андреевне, Юля уже привела ее в порядок. Старушка тихо и мирно сидела на стуле, уставившись бездонными голубыми глазами в бездонное, голубое, но зарешеченное окном небо. Я быстренько сменила постельное белье, хотя оно уже успело поутратить запах рыбной свежести и вяленой рыбы. Намереваясь швырнуть белье в общую кучку, я без всякого удивления увидела, что она поубавилась. Как и следовало ожидать, исчезла серенькая курточка, обеспечившая стойкий до отвращения запах рыбалки. Она наверняка принадлежала Валерию. Вчерашней ночью он какое-то время прятался в комнате у родной матери. Даже успел раздеться, и Юле об этом хорошо известно. Но вот одеться!.. То ли не успел, то ли не мог, поскольку не нашел куртку. Она уже закопалась под одеяло. Я шагнула к стене и щелкнула выключателем. Лампочка не загорелась. Юля, отвлекшись от бесконечного застегивания пуговичек на кофточке Наины (старушка следом их тут же расстегивала), пояснила, что верхний свет у свекрови никогда не зажигается. Пользуются настольной лампой, но она, к сожалению, ночью упала и разбилась.

«Только не здесь, – подумала я про себя. – Разбилась она в другом месте – на кухне, но вот кто и зачем ее туда принес?»

Алена старательно протирала пол, ворча, что если ей попадет в руку хоть малюсенький осколочек, она до отъезда будет считаться инвалидом труда.

«Не попадется!» – обрадовалась я про себя.

– Не попадется, – вслух произнесла Юля. – Уже все вылизала еще до вашего возвращения. Даже лампочку сменила.

– Юль, а вы сами сюда добираетесь от турбазы «Селигер» или с того берега – от деревни Лухнево, кажется? – Похоже, любые мои вопросы запугивали бедную хозяйку большого дома. Она даже застыла над очередной пуговицей.

– Когда как, – нехотя сказала она и прекратила свое бесполезное занятие.

Наина, бездумно расстегнув последнюю пуговицу, засунула указательный палец в одну из петель и принялась ее растягивать. Юля вздохнула и махнула на нее рукой. Редкостное терпение! Впрочем, мне было известно, что кричать девушка все-таки может. Ночные прения сторон шли весьма бурно.

– А зачем вообще плыть сюда от турбазы? – неожиданно вернулась к моему вопросу Аленка. – До большого берега здесь рукой подать. Мы вполне могли бы доехать на машине до Лухнево и там ее у кого-нибудь оставить. Желающих подзаработать на перевозе наверняка и в деревне хватает. – Она бросила половую тряпку в ведро, подхватила его и отправилась к выходу, но у двери притормозила: – Но, видимо, мы слишком тупые, чтобы добираться через Лухнево. Это самый простой вариант, в котором мы безнадежно бы запутались.

Бережно поддерживаемая мной и Юлей, Наина Андреевна спокойно прошествовала на кухню и заняла свое привычное место. При виде нарезанного хлеба ее равнодушное лицо оживилось. Вороватым движением руки прихватив сразу четыре куска, она сделала из них бутерброд и с жадностью принялась жевать. Наталья, сморщившаяся от жалости к больной, моментально налила ей в тарелку скороспелого супчика и спешно принялась его студить.

В это время на крыльце раздался визг дочери и грохот. Все вздрогнули, но с разными последствиями. Юля просто подпрыгнула на месте и схватилась одной рукой за ворот своей рубашки, другой за край стола. Наташка подпрыгнула вместе с тарелкой. Суп щедро расплескался по столу и ее рукам, украсив их вареной тертой морковкой. Хуже всех пришлось мне – слегка испуганная Наина вцепилась в мои волосы мертвой хваткой, так что у меня даже выступили на глазах слезы.

«Алена была в корне не права: короткая стрижка лучше, следовало вообще обриться наголо», – подвывая от боли, думала я, пока подруга мокрыми, в супчике, руками пыталась оторвать старушку от моих волос. Не знаю, насколько бы хватило терпения у меня или стойкости у моих волос, но как нельзя вовремя пришла на помощь Юлька. Метнувшись к холодильнику и обратно, она повертела под носом у Наины батоном «Дон Кихота», и старушка, моментально потеряв интерес к моим вихрам, вцепилась в него. Все-таки рыцарское благородство дало о себе знать. Дон Кихот – даже в таком, далеко не рыцарском виде спас благородную даму, то бишь меня, от большой безвременной лысины.

Я сорвалась с места спасать свою дочь, следом со скалкой рванула Наташка. У входной двери в кухню мы столкнулись с Аленкой и вышибли ее назад в холл. Она в очередной раз взвизгнула и шлепнулась на пол. Мы с Наташкой разом заорали, поскольку наша стыковка прошла слишком тесно. Над моей правой бровью, соответственно – левой Наташкиной, моментально образовалось по большому, отдающему в синеву, фингалу.