После потопа - Андрей Колганов

Сергей свернул на проселок. Бандиты бандитами, но и встреча с собственным постом наблюдателей не входила в его расчеты.

С каждым пройденным километром рация за его плечами и автомат на плече становились все тяжелее. Но Мильченко все шагал и шагал, безостановочно, пока не прошло два часа. Теперь привал. Пятнадцать минут. И снова вперед.

Через пять с половиной часов Мильченко достиг окрестностей Водопьянова. Вот она, отходящая от основного шоссе бетонка, с травой, торчащей между щелями плит. Вот и воронка от взрыва. Тела погибших ребят увезли вчера. Вот здесь лежал пулемет Надьки Беслановой. Вокруг — гильзы от патронов образца 1908 года. А это? Это — автоматные. И пустой магазин. Ого! Рядом с воронкой — пистолетная гильза. И еще одна. Пистолет был только у Сухоцкого. Значит, здесь он отстреливался…

Мильченко стал осматривать все окрестные кусты. Ничего. И здесь ничего. А это что? Каска! О, еще и автомат!

Сергей подобрал автомат, взглянул на номер и нацарапал его на прикладе своего автомата, глубоко вдавливая штык в дерево. Потом можно будет узнать, чей это. Ничего больше не найдя, Сережка вернулся к воронке. Странная какая-то. Дно очень плоское. Песок осыпался? Вроде вчера она выглядела так же. Или нет?

Мильченко спрыгнул на дно ямы, вырытой взрывом, пнул песок носком кроссовки, раз, другой. Потом ковырнул глубже, еще и еще, упал на колени и стал разгребать песок руками.

Найденное озадачило его. Два бронежилета, две каски, обрывки каких-то тряпок — все в крови, окровавленные бинты и пустая фляжка. Чьи? Кто был ранен? Зачем все это закопано здесь?

Значит, раненые были. И это не бандиты — чего им закапывать? Наши прятались, боялись, что эти гады на след выйдут. Значит, где-то неподалеку перевязывались. Надо искать!

Первой находкой была россыпь гильз и автоматный магазин в кустах, на самой опушке зарослей. Мильченко стал шарить среди ольховника и бузины, отходя все дальше от места находки. Ничего. Но вот, кажется, трава примята. Да, здорово примята. И, кажется, кровь на траве — трава побурела. Сухоцкий ранен? Куда же он делся? Эх, собаку бы сюда, розыскную… Или хотя бы Генку Пяльцина — он охотился, мало-мальски в следах должен разбираться.

Сережка вздохнул, покачал головой. Ничего не поделаешь, надо как-то самому. А если его уже бандиты нашли? Если нашли — пиши пропало. А если он не захвачен? Тогда выберется… Он же ранен! Вдруг лежит где-нибудь…

Мильченко терялся в хаосе мыслей. Потом, наконец, пришел к решению. Если командир где-то прячется, одному ему искать бессмысленно. Не найти. И потом — командир выкарабкается. Не может не выкарабкаться. А вот если они Сухоцкого взяли, надо его выручать. Но для этого надо разыскать, наконец, это бандитское гнездо. И Сергей сел на место, достал рацию из вещмешка, включил питание.

"Здесь Мильченко. Мое место — северная окраина Водопьяновского аэродрома…"

"Ты чего сбежал, дурила! Мы тут…" Сережка перебил дежурного:

"Ругаться потом будешь! Записывай! На месте боя найден автомат N… Проверьте, скорее всего, это Таньки Гаврилиной. В воронке обнаружены две каски и два бронежилета, засыпанные песком, и окровавленные бинты. Обнаружил свежие следы крови и автоматные гильзы в зарослях севернее места боя. Связь кончаю".

Иссиня-черные тучи, наползавшие с запада, окончательно закрыли солнце. Вместе с резкими порывами ветра, поднявшими пыль и мелкий мусор, на лицо упали первые тяжелые капли дождя. Мильченко поспешно свернул рацию, тщательно запаковал ее в вещмешок и стал пробираться через рощицы и прогалины, обходя Водопьяновский аэродром с запада. Вскоре он был насквозь мокрым — ливень припустил не на шутку. Но, утирая рукавом струящуюся по лицу воду, Сергей упрямо шагал и шагал к намеченной цели. Он шел к Городу…

…Юрий наметил себе маршрут движения: лес западнее Колосовца (где они примерно и находились) — западнее Ярославского — и резкий поворот направо, через поля и рощи, прямиком на Ястребки — Зеленодольск. Это был изрядный крюк, но Юрий опасался двигаться напрямик, полагая, что лучше потерпеть трудности долгого пути, нежели нарваться на обозленных бандитов. Шли они с Надей медленно, часто останавливаясь на привал. Из продуктов у них были с собой только немного сахара, три фляги с кипяченой водой и грамм 150 водки в четвертой фляге.

Часа через два после полудня, когда до Ярославского оставалось совсем немного, с неба хлынули потоки дождя. Сначала Юрий пытался укрыться с Надей под большой разлапистой елью, но ливень припустил настолько сильно, что вскоре и ель не спасала. Они снова двинулись вперед.

Насквозь промокшая одежда, вода, хлюпающая в ботинках, порывы не холодного, но сильного ветра — все это заставляло Юрия с тревогой задумываться о том, как раненая Надя перенесет такой поход. Да и собственное здоровье тоже беспокоило. Схватить ангину, бронхит или воспаление легких совсем не улыбалось. Несмотря даже на то, что с собой у них было немного антибиотиков.

Юрий решил поворачивать прямо на Ярославское. В конце концов там сохранились какие-нибудь помещения, хотя бы остатки гаражей, где можно отсидеться от дождя, и кое-как подсушить одежду.

Небо было по-прежнему затянуто низко летящими облаками, и потому смеркаться стало необычно рано. Юрий начал понимать, что он неточно определил направление. Давно пора было выйти к Ярославскому, но лес все тянулся и тянулся. Правда, он стал более редким, стали попадаться большие прогалины, а затем лес и вовсе распался на отдельные рощицы и перелески. Похоже, что вместо того, чтобы пересечь лес с запада на восток и выйти к Ясногорскому шоссе, на котором стояло Ярославское, Юрий с Надей направились вдоль шоссе и протопали через весь лес с юга на север.

На обширной поляне за косой завесой дождя Юрий различил очертания некоего странного сооружения с пятнистой маскировочной раскраской. Подойдя поближе, он увидел, что это корпус разбившегося транспортного самолета. Он не очень-то разбирался в марках транспортных самолетов. Одно было ясно — это не наш самолет. Размером он был немного побольше американского С-130, но именно немного. Одно из его крыльев, зацепившееся при посадке за дерево, было почти оторвано от фюзеляжа. Шасси не было выпущено — самолет садился на брюхо. Когда они подошли вплотную, стало понятно, что самолет поврежден довольно сильно. Носом он тоже угодил в группу деревьев, которые и заставили его застыть на этом месте.

Сумерки становились все гуще. Юрий решил остановиться и воспользоваться корпусом самолета для ночевки. До ночи было еще далеко, но Надя совершенно выбилась из сил. Да и от дождя надо было укрыться и попытаться как-то просушить одежду.

В корпусе самолета, куда они проникли через немного вывороченный при посадке задний грузовой люк, было весьма темно, но зато сухо. Из двух машин, находившиеся внутри фюзеляжа, одна при падении самолета сорвалась с креплений и натворила дел. Пробираясь в потемках через фюзеляж, они то и дело натыкались на какие-то разбитые ящики, покореженные дюралевые листы корпуса, сломанные стойки и ребра жесткости, спутавшиеся крепежные фалы. Наконец, Юрий пробрался в кабину. Там, в одном из пилотских кресел, находился полуразложившийся труп в комбинезоне. Осветив спичкой кабину, Юрий успел разглядеть рядом с креслом пакет в целой упаковке.

Что это? Оказалось — часть летного пайка. Шоколад, некая питательная смесь в виде толстой плитки, тюбик с концентрированным соком черной смородины, печенье, пакетик с орехами и сухофруктами, зубочистки, освежающая салфетка…

Плюнув на опасность, Сухоцкий развел внутри фюзеляжа костерок из обломков ящиков. Кое-как, при свете подожженной обертки пакета, расчистив участок на полу, чтобы не подпалить ненароком что-нибудь легкогорючее или взрывоопасное, Юрий, настругав щепочек, лучин побольше, и сложив сверху несколько крупных обломков досок, запалил огонек. Дрова занялись, и вскоре по стенкам фюзеляжа заплясали отблески пламени и причудливые тени.

"Давай-ка, Надя, будем сушить одежду. Болеть нам вовсе ни к чему". — С этими словами Юрий снял ботинки, камуфляж, майку, оставшись в одних трусах. Отжав одежду, он подтащил поближе к костру полуразбитый ящик и разложил на нем для просушки и одежду, и ботинки.

Оглянувшись на Надю, сидевшую у костра без движения, Юрий жестко произнес:

"Это не совет. Это приказ. Хочешь выжить — суши одежду. Стесняться будешь, когда выкарабкаемся из этой передряги". — И добавил — "Смотри, отжимай как следует. Или нет, давай лучше я. Тебе еще ни к чему напрягаться".

Понукаемая Юрием, Надя нехотя стащила с себя одежду, также оставшись в конце концов в одних трусиках, и отдала ему. Дрожа от холода, она присела на корточки, обхватив голые плечи руками. Сухоцкий пошарил в темноте неподалеку от костерка и нашел большое брезентовое полотнище. Подстелив его на дощатый настил, он усадил на полотнище Надю и завернул ее в брезент.