Королек - Виктор Каннинг

– Нет, не возражал бы.

– Джонни! – Лили засмеялась, высоко и принужденно, скрывая смущение, скрывая что-то еще, какой-то план, от которого, понимал Гримстер, она не отступит. – Что же с вами случилось?

– Не знаю. Просто провел прекрасное утро и поймал рыбу.

– Вы поймали что-то другое – больше, чем рыбу. Что-то, что вас согрело. Думаете, женщина этого не заметит? Я вижу, что с вами мне нужно отныне быть осторожнее. – Лили посмотрела ему в лицо чуть нахмурившись. – Я знаю, что это.

– Да?

– Вы приняли какое-то решение?

– Возможно.

С проницательностью, не удивившей Гримстера, она продолжала:

– О чем-то в прошлом? О жизни… то есть что она должна продолжаться?

Гримстер протянул руку, почти коснувшись ее плеча, и спросил:

– Вы верите мне?

– Вы знаете, что да.

– Так, как верили Гарри?

– Что вы имеете в виду? – Лили действительно была озадачена. – Вы сегодня утром в игривом настроении?

– Вот что я имею в виду: если я попрошу вас что-то сделать – ну, конечно, не прыгнуть с обрыва, – потому что это для вашего блага, вы сделаете, не задавая вопросов?

Лили чуть помедлила:

– Да, думаю, да. Но я не понимаю, Джонни. Что вдруг вам в голову взбрело?

– Я пока и сам не уверен. У меня какое-то чувство… Я только хочу знать, что вы со мной.

– Ну, конечно, с вами. Что-то не так?

Гримстер улыбнулся, уже не профессиональной улыбкой. Лили ему нравилась, и он хотел ей помочь. Более того, теперь Гримстер хотел дать Лили все то, что обещал Диллинг. Он хотел найти то, что спрятал Диллинг, и завершить сделку за мертвого. Но только не на условиях Департамента. Холодный расчет сэра Джона должен был предать энергию, красоту и простоту Лили забвению. А она должна жить, тучнеть, выйти замуж; ее должен возделывать в постели благодарный мужчина; она должна рожать детей, давать им подзатыльники за шалости, любить и пестовать их; должна получить деньги, которые дал бы ей Диллинг, быть щедрой или расточительной; должна прожить все то время, какое отмерит ей Господь. Господь, а не сэр Джон Мэзерфилд. Теперь Гримстер действительно ощущал тепло и терпение, каких прежде и не знал. С сэром Джоном торопиться не нужно. Он никуда не денется, подождет. Сначала необходимо обеспечить Лили то, что намеревался дать ей Диллинг. Это Гримстер обязан сделать, это его долг – ведь если бы Диллинг не умер, если бы Лили не оказалась здесь, он не узнал бы правду о Вальде. Гарантировать Лили безопасность и счастье – долг чести, и только тогда можно быть свободным от всех обязательств, кроме последнего – долга перед Вальдой, убитой из-за него.

– Все хорошо. Все очень хорошо.

– Но остается пропавший день, – ответила практичная Лили.

У двери Гримстер сказал через плечо:

– Думаю, мы с этим разберемся, вдвоем. – Он взялся за ручку двери. – Я сегодня уезжаю с Коппельстоуном. Вернусь только завтра, поздно – после полуночи.

Глава 11

Коппельстоун планировал возвращаться поездом от Эксетера. Утром за завтраком Гримстер сказал, что отвезет его на станцию до обеда. Но отвез не в Эксетер, а на вокзал в Тонтоне. Когда Коппельстоун спросил его почему, он ответил:

– Это соответствует моим замыслам. Отчет я представлю позже.

Коппельстоун улыбнулся и, направляясь к вокзалу, спросил:

– «Среди прочего» – про это?

– Да.

– Гаррисон ошибся. И он это понимает. Наверное, птичка упорхнула.

– Все же попытаю счастья.

Коппельстоун уехал на поезде, и, хотя он мог выйти на любой станции и воспользоваться телефоном, у Гримстера появился шанс. То, что Коппельстоун был связан с Гаррисоном, не важно; то, что он теперь предатель, не удивило Гримстера, не тревожило и не звало к действию. Многие работники Департамента прошли той же дорожкой; кто-то позже, многие раньше – в основном из-за последнего взрыва извращенной добродетели, из-за тихого, опасного протеста, желания получить прощение через самоуничтожение.

Из Тонтона Гримстер поехал в Хай-Уайкомб. Главные дороги были забиты, и потребовалось три с половиной часа. Впрочем, время не заботило Гримстера. Такое он ощущал и раньше – неторопливое чувство спокойной уверенности, что все – по крайней мере сегодня – пойдет так, как нужно. Гаррисону следовало убить его быстро, без одолжений и разговоров.

Он спустился с крутого холма в Хай-Уайкомб, раскинувшийся по обеим сторонам узкой речной долины. Магазинчик Уильяма Прингла затаился в стороне от главной улицы, изгибающейся через город. Два полукруглых окна с мелкими переплетами, дверь между ними, над окнами вывеска «Принквариум Прингла» – Гримстер поморщился, прочитав странное слово. В окнах было выставлено множество принадлежностей для животных и рыб. На картонке в двери значилось «открыто». В магазине женщина покупала собачью еду. Гримстер, стоя на пороге, следил, как человек за прилавком насыпает и взвешивает корм. Других покупателей не было.

Когда женщина вышла, Гримстер вошел, закрыл за собой дверь, защелкнул собачку замка и повернул карточку надписью «закрыто» наружу.

Комната была ярко освещена неоновыми лампами в двух ярусах аквариумов с тропическими рыбками. Вдоль другой стены стояли клетки: радостно посвистывала морская свинка, серый кролик задумчиво жевал мягкий капустный лист. В воздухе немного пахло мочой животных и пылью от сухого корма, но все было чистенько и аккуратно.

Уильям Прингл, с совком в руке, смотрел на Гримстера с легким любопытством. Лили точно его описала – непослушная светлая копна волос и редкая неопрятная борода. Красная рубашка с открытым воротом, зеленые вельветовые брюки, на талии повязан черный фартук. Честные голубые глаза смотрят без испуга.

– Если вам нужна касса, вы не наскребете даже на приличный обед, – сказал он.

– Я просто хотел приватности. Поговорим здесь или у вас есть задняя комната? – Гримстер показал Принглу министерское удостоверение.

Прингл взглянул, о чем-то поразмыслил, пожал плечами и положил совок в мешок с кормом.

– Сюда, мистер Гримстер. Как раз собирался выпить чаю. Хотите?

– Спасибо.

Он последовал за Принглом в маленькую комнатку позади магазина. Почти все пространство занимал письменный стол с конторкой. Два кресла, небольшая книжная полка и умывальник под окном, рядом с которым на подставках стояли маленькая газовая плита, конфорка и лежали кухонные принадлежности. Раскладушка с аккуратно сложенными одеялами стояла вдоль одной стены, угол, отгороженный занавеской, служил гардеробом. Прингл жестом пригласил Гримстера садиться, а сам пошел к окну наполнять чайник. Нижняя часть окна была открыта – виднелся садик с ящиками и клетками вдоль забора. На подоконнике снаружи крепилась птичья кормушка.

– Официальное расследование, – начал Гримстер. – Если сомневаетесь, можете позвонить в министерство и проверить мое удостоверение.

Прингл, не оборачиваясь, ответил:

– Не нужно. Я вам верю. – У него был красивый и глубокий голос. Хорошо бы звучал с кафедры его отца.

– Я хочу задать несколько вопросов о покойном Гарри Диллинге.

Прингл зажег конфорку и поставил чайник.

– Давайте. – Он раскрошил в руке кусок хлеба и насыпал в кормушку. Несколько воробьев и зяблик подлетели угоститься.

– Вы с ним дружили?

– Да.

Прингл сел и предложил сигарету. Гримстер покачал головой. Прингл закурил и улыбнулся.

– Лучший друг за всю жизнь. Психованный Гарри.

– А каковы были ваши финансовые отношения?

– Финансовые?

– Вы знаете, о чем я. Сколько вы вложили в его компанию?

– А, ясно. Около шести тысяч.

– Кто нашел остальное?

– Гарри.

– После его банкротства вы много потеряли?

– Увы, да.

– Гарри, видимо, переживал.

– Внешне не очень. Тревожился – но не переживал.

– Он что-то пытался предпринять?

– Да.

– Нельзя ли подробнее?

Прингл пожал плечами и потянулся к столу. Открыв ящик, достал конверт и протянул Гримстеру.

– Вот фотокопия документа. Оригинал у моего юриста. – Он улыбнулся. – У одного юриста.

Гримстер достал фотокопию из конверта и начал читать. Диллинг предназначал Принглу одну седьмую часть во всех правах, капиталах или выплатах, полученных от продажи или аренды изобретений Диллинга, его открытий или технологических процессов в течение всей жизни Диллинга. После его смерти эти права продолжались без ограничений для Прингла, который, в свою очередь, мог передать их кому сочтет нужным.

Чайник засвистел, и Прингл поднялся заваривать чай.

– Дата на документе – после банкротства, – заметил Гримстер.

– Точно. Не считая мелких ежемесячных выплат, это был единственный способ, который он мог придумать, чтобы вернуть мне деньги. Хотя я просил его не беспокоиться… Иногда Гарри бывал сверхъестественно щепетильным. Не часто, но уж тогда его было не поколебать. Мне, честно, на деньги было наплевать. Легко пришли – легко ушли.