Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Кейт Уигглин

Желание Ребекки стать художницей, подобно ее давней знакомой — мисс Росс, постепенно шло на убыль по причине явно непреодолимых трудностей — негде было брать уроки. К тому же тетя Миранда не видела смысла в развитии такого таланта и даже не представляла, что его применение может когда-либо принести деньги. «Рисованные картинки» мало ценились в Риверборо, где пользовались уважением лишь яркие хромолитографии и внушительные гравюры на стали. Была слабая, очень слабая надежда, что Ребекка сможет брать уроки музыки у мисс Мортон, которая играла на органе в церкви, но это целиком зависело от того, согласится ли миссис Мортон принять ясли[24] в уплату за уроки, которые ее дочь будет давать Ребекке в течение года. Миссис Мортон уже рассматривала некоторое время этот вопрос, но сомневалась в том, сможет ли она продать или сдать в аренду свои покосы, и это удерживало ее от принятия окончательного решения. Музыка, наряду со всеми прочими искусствами, рассматривалась мисс Мирандой как пустое, бесполезное и глупое занятие, но она была согласна позволить Ребекке заниматься на старом фортепьяно час в день и даже немного больше, если Джейн сможет найти учителя, которому не нужно платить наличными.

Новости с Солнечного Ручья были обнадеживающими. Джон, любимый брат Ребекки, переехал в дом овдовевшей кузины Энн, и ему предстояло получить образование в виде платы за работу на скотном дворе и, что еще больше захватывало дух, пользоваться библиотекой старого доктора, состоявшей из двух-трех десятков книг по медицине. Джон всей душой желал стать сельским доктором и надеялся, что Ребекка будет вести его домашнее хозяйство. Осуществление мечты казалось теперь таким реальным, таким близким, что он легко мог вообразить себя на лошади, с трудом прокладывающим путь через снежные заносы по велению долга милосердия, или — менее драматично, но ничуть не менее привлекательно — щегольскую докторскую упряжку на тенистой сельской дороге, в ней себя, доктора Рэндла, рядом с мисс Ребеккой Рэндл, одетой в черное шелковое платье, а на полу у их ног — ящичек с лекарствами.

Ханна теперь носила волосы свернутыми в узел на затылке, а платья чуть ниже колен, что было вызвано ее большим ростом. Марк сломал ключицу, но кость срасталась быстро. Маленькая Мира становилась очень красивой. Прошел слух, что новая железная дорога из Темперанса в Пламвиль окажется вблизи фермы Рэндлов, и в этом случае за землю, которая почти ничего не стоила прежде, будут давать что-то по меньшей мере похожее на цену. Но миссис Рэндл отказывалась верить в близкую возможность улучшения финансового положения семьи. Трудясь от восхода до захода солнца, чтобы добыть скромные средства к существованию для своих детей, она жила их будущим, а не своим настоящим, как это всегда делает мать, когда ее собственный удел тяжел и безрадостен.

Глава 17 Дни серые и золотые

Оглядываясь назад, на год или два, прошедшие после памятного Дня Благодарения у Симпсонов, Ребекка различала лишь отдельные вехи на тихом пути месяцев.

Первой такой вехой было Рождество. Утро наступило свежее, хрустально-прозрачное, сосульки украшали деревья, словно ослепительные подвески, на поверхности снега был бледно-голубой ледяной покров, красный амбар Симпсонов пламенел на фоне белого пейзажа. Ребекка была очень занята в последние недели, пытаясь обеспечить подарок каждому из семи человек на Солнечном Ручье, — довольно трудная задача при капитале в пятьдесят центов, накопленном с невероятными усилиями. Ей, однако, удалось достичь успеха, и драгоценная посылка была отправлена по почте за два дня до праздника. Мисс Миранда Сойер купила своей племяннице серую беличью муфту и такой же капюшон, который был еще более не к лицу — если это вообще возможно, — чем прочие предметы одеяния Ребекки, но зато тетя Джейн сшила ей прелестнейшее платье из зеленого кашемира, нежно-нежно-зеленого, как молодой лист. Сшито оно было очень просто, но цвет радовал глаз. А еще был красивый вязаный воротничок от мамы, красные варежки от миссис Кобб и носовой платочек от Эммы-Джейн. Ребекка же сшила замысловатый стеганый чехольчик на заварной чайник с вышитой декоративным швом буквой «М» и хорошенькую подушечку для булавок с оборочкой и вышитой буквой «Д» для своих двух теток. Все это, вместе взятое, позволяло считать, что праздник удался на славу, даже если бы ничего больше не произошло; но случилось еще кое-что.

Во время завтрака раздался стук в дверь, и мальчик-посыльный спросил вышедшую на крыльцо Ребекку, здесь ли живет мисс Ребекка Рэндл. Услышав в ответ, что это она, мальчик вручил ей пакет, на котором было написано ее имя и который она взяла как во сне.

— Это подарок. Наверняка подарок, — сказала она, входя в столовую и глядя на пакет в каком-то оцепенении, — только не могу догадаться от кого.

— Чтобы это выяснить, лучше всего его открыть, — заметила мисс Миранда.

В пакете, как оказалось, находились два меньших пакетика, и Ребекка дрожащими пальцами открыла тот, который был адресован ей. В таких обстоятельствах у любого задрожали бы пальцы. Из пакетика появилась коробочка, и, когда крышка ее была поднята, взглядам открылась длинная нить нежно-розовых коралловых бусин, на которой висел крест из вырезанных из такого же коралла бутонов розы. На дне лежала открытка с надписью: «Веселого Рождества! Мистер Аладдин».

— Ну и ну! — воскликнули обе тетки, приподнявшись со стульев. — От кого это?

— От мистера Ладда, — сказала Ребекка чуть слышно.

— От Адама Ладда! Впервые в жизни такое вижу! Миранда, помнишь, Элен Бернем говорила, что он собирается прислать Ребекке подарок к Рождеству? Но я никак не предполагала, что он это сделает, — сказала Джейн. — А что в другом пакетике?

В другом пакетике, адресованном Эмме-Джейн, лежала серебряная цепочка с голубым эмалевым медальоном. Радость переполнила сердце Ребекки — он вспомнил их обеих! К пакету было приложено письмо, в котором говорилось:

Дорогая мисс Ребекка Ровена!

По моим представлениям, рождественским подарком должно быть нечто совершенно ненужное и бесполезное. Я всегда замечал, что людям нравится, когда я дарю им такого рода вещи, так что, надеюсь, я сумел угодить вам и вашей подруге. Прошу вас, наденьте это украшение сегодня после обеда: мне очень хочется увидеть его на вас, когда я приеду на моих новых санях, чтобы взять вас обеих прокатиться. Моя тетя в восторге от мыла.

Ваш преданный друг

— Как это мило с его стороны! — воскликнула мисс Джейн. — Лидия Бернем говорит, что он очень любит детей. Теперь садись и позавтракай, Ребекка, а когда мы вымоем посуду, ты сбегаешь к Эмме и отнесешь ей цепочку. Что с тобой, дорогая?

Казалось, что разные чувства Ребекки всегда хранились, так сказать, в смежных отделениях и постоянно смешивались. В этот момент, хотя у нее не хватало слов, чтобы выразить радость, хлеб с маслом почти застревал у нее в горле, а иногда по щеке украдкой скатывалась слеза.

Мистер Ладд заехал после обеда, как и обещал, и познакомился с тетками, получив о них обеих в пять минут такое же полное представление, как если бы знал их долгие годы. На низенькой скамеечке возле огня сидела Ребекка, молчаливая и робкая. Она ни на мгновение не забывала о своем великолепном наряде и присутствии тети Миранды и потому не могла вымолвить ни слова. Это был один из «прекрасных дней» ее жизни. Радость, волнение, цвет ее зеленого платья, прелестное коралловое ожерелье на время превратили маленького бурого воробышка в райскую птицу, и Адам Ладд смотрел на нее с явным удовлетворением. А затем было катание на санях — тогда-то к ней вернулся дар речи, и болтала она как сорока! Так завершился этот чудесный день. И много-много ночей после этого Ребекка засыпала, засунув руку под подушку и крепко держа драгоценную коралловую нить, чтобы быть уверенной, что ее сокровищу ничто не грозит.

Другой вехой был отъезд из Риверборо семейства Симпсонов со всем их имуществом, в котором самым заметным предметом была банкетная лампа. Было замечательно избавиться от ненавистного присутствия Маятника, но, с другой стороны, потеря разом нескольких активных участников игр оставила заметную брешь в «юных кругах» Риверборо, а Ребекка была вынуждена подружиться с малышом Робинсонов, так как он был единственным в деревне в ту зиму грудным младенцем. Вечером накануне отъезда верный Маятник подошел к боковой двери кирпичного дома и, когда Ребекка открыла дверь в ответ на его стук, запинаясь, торжественно произнес:

— Б-будем встречаться с т-тобой, когда т-ты вырастешь?

— Разумеется, нет, — отвечала Ребекка, закрывая, слишком уж поспешно, дверь перед своим скороспелым обожателем.

Мистер Симпсон вернулся домой как раз вовремя, чтобы перевезти жену и детей в тот городок, где все они появились на свет, — городок, никак не ожидавший их с распростертыми объятиями. Переезд Симпсонов проходил под бдительным надзором деревенских властей, и за ним с тревогой следили все соседи, но, несмотря на принятые меры предосторожности, стул с кафедры священника, несколько керосиновых ламп и маленькая печь исчезли из церкви и были успешно обменены мистером Симпсоном на пути из его старого дома в новый. Ребекка и Эмма-Джейн пережили несколько часов настоящего горя, узнав о том, что одна деревня на том же пути приобрела благодаря посредничеству честолюбивого молодого священника великолепную банкетную лампу Симпсонов для своей новой церкви. Деньги во время этой сделки из рук в руки не переходили, так как священник сумел получить лампу в обмен на старый велосипед. Единственным приятным обстоятельством во всем этом деле было то, что мистер Симпсон, оказавшись не в состоянии утешить своих отпрысков в связи с утратой столь дорогого для них предмета, сел на велосипед и уехал на нем с тем, чтобы его снова не видели и не слышали в течение долгого времени.