Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Кейт Уигглин

Ребекка прошла по дорожке и приблизилась к боковой двери. Там на крыльце в кресле-качалке сидел и чистил початок кукурузы красивый молодой человек. Или он был средних лет? Ребекка не могла решить. Но в любом случае вид у него был городской — хорошо выбритое лицо, хорошо подстриженные усы, хорошо подогнанная по фигуре одежда.

Ребекку немного смутила эта неожиданная встреча, но не оставалось ничего другого, как только объяснить свое присутствие, и она спросила:

— Могу я видеть хозяйку этого дома?

— В данный момент я — хозяйка этого дома, — ответил незнакомец со странной улыбкой. — Чем могу быть полезен?

— Вы когда-нибудь слышали о… вы не хотели бы, то есть я имею в виду… вам нужно мыло? — осведомилась Ребекка.

— Неужели я так выгляжу? — неожиданно спросил он. На щеках Ребекки появились ямочки.

— Я не это хотела сказать. У меня есть мыло на продажу, то есть я хотела бы познакомить вас с самым удивительным мылом, лучшим на рынке в настоящее время. Оно называется…

— О, я, должно быть, знаю это мыло, — сказал молодой человек приветливо. — Изготовлено из чистейших растительных жиров, не так ли?

— Наичистейших, — подтвердила Ребекка.

— Не содержит никаких кислот?

— Ни капли.

— И даже ребенок может стирать белье, не прилагая никакой силы?

— Младенец, — поправила Ребекка.

— О, младенец, вот как? Этот ребенок становится все младше с каждым годом вместо того, чтобы расти, — очень разумный ребенок!

Это было огромной удачей — найти покупателя, которому заранее известны все достоинства товара. Ямочки на щеках Ребекки становились все глубже и глубже, и по приглашению своего нового друга она присела рядом с ним на табурет, стоявший на краю крыльца. Сначала были продемонстрированы красоты упаковки «Пунцового», а затем куски его, а также «Белоснежного» — развернуты. Через минуту она так увлеклась разговором, что совсем забыла о второй участнице предприятия, терпеливо ожидавшей ее у ворот. Ребекке казалось, что она знает этого замечательного человека всю жизнь.

— Сегодня я веду хозяйство в этом доме, но живу я в другом месте, — объяснил очаровательный джентльмен. — Здесь я в гостях у моей тетки, которая уехала по делам в Портленд. Я жил здесь, когда был мальчиком, и очень люблю эти места.

— Я думаю, ничто не заменит человеку фермы, где он жил в детстве, — заметила Ребекка, сияя от гордости: наконец-то она успешно употребила фразу со словом «человек» в обычном разговоре.

Мужчина бросил на нее взгляд и отложил свой початок кукурузы.

— Вы считаете, что ваше детство позади, юная леди?

— Я еще помню его, — ответила Ребекка серьезно, — хотя кажется, что это было так давно.

— Я тоже неплохо помню свое детство, и было оно на редкость неприятным, — сказал незнакомец.

— Мое тоже, — вздохнула Ребекка. — А что было для вас хуже всего?

— Недостаток еды и одежды, главным образом.

— О! — воскликнула Ребекка сочувственно. — А для меня — отсутствие туфель, избыток младенцев и недостаток книг. Но теперь у вас все в порядке и вы счастливы, правда? — спросила она с некоторым сомнением, так как хотя он и выглядел красивым, сытым и преуспевающим, даже ребенок мог видеть, что глаза у него усталые, а когда он умолкает, возле рта обозначаются печальные складки.

— Дела мои идут весьма неплохо, спасибо, — сказал мужчина с чарующей улыбкой. — Ну, а теперь посоветуйте, сколько мыла мне следует купить сегодня?

— Сколько мыла уже есть у вашей тети? — спросил очень скромный и неопытный торговый агент. — И сколько ей понадобится?

— О, я не знаю. Но ведь мыло не портится?

— Я не уверена, — сказала Ребекка честно, — но я погляжу в рекламном листке — там наверняка сказано. — И она извлекла документ из кармана.

— И что вы собираетесь делать с потрясающими прибылями, которые принесет вам это дело?

— Прибыли пойдут не нам, — сообщила Ребекка доверительно. — Моя подруга, которая держит лошадь у ворот, — дочь очень богатого кузнеца и не нуждается в деньгах. Я бедна, но живу у моих теток в кирпичном доме, и, разумеется, им не понравилось бы, если бы я стала разносчиком. Мы пытаемся помочь нашим друзьям получить приз.

Ребекка даже и не думала упоминать об этих подробностях в беседах с предыдущими покупателями, но теперь совершенно неожиданно для себя обнаружила, что описывает мистера Симпсона, миссис Симпсон и все семейство Симпсонов и рассказывает о их бедности, их безрадостной жизни и о том, как отчаянно нуждаются они в банкетной лампе, чтобы украсить свое существование.

— Последнее нет необходимости доказывать, — засмеялся мужчина, привстав, чтобы бросить взгляд на стоявшую у ворот «дочь очень богатого кузнеца». — Мне ясно, что они должны получить лампу, если они этого хотят, и особенно если вы хотите, чтобы она у них была. Я по собственному опыту знаю, каково это — жить без банкетной лампы. Дайте мне ваш рекламный листок, и мы произведем некоторые подсчеты. Сколько еще кусков должны продать Симпсоны?

— Если они продадут еще две сотни в ближайшие два месяца, то смогут получить лампу к Рождеству, — ответила Ребекка, — а к лету, вероятно, сумеют получить и абажур. Но, боюсь, я не смогу заметно помочь им, потому что тетя Миранда может не разрешить мне торговать мылом.

— Понимаю. Ничего, все будет в порядке. Я возьму триста кусков — это обеспечит им и абажур.

Услышав эти слова, Ребекка, которая сидела на табурете очень близко к краю крыльца, сделала неожиданное движение, опрокинулась и исчезла в кустах сирени. К счастью, крыльцо было очень низким, и развеселившийся капиталист извлек ее из кустов, поставил на ноги и отряхнул.

— Не следует показывать свое удивление при получении большого заказа, — сказал он. — Вместо того чтобы опрокидываться таким неделовым образом, вы должны были ответить: «А не возьмете ли вы, скажем, триста пятьдесят?»

— О, я никогда бы не смогла сказать такое! — воскликнула смущенная своим падением Ребекка; щеки ее были залиты малиновым румянцем. — Но хорошо ли, что вы покупаете столько мыла сразу? Вы уверены, что можете позволить себе такой расход?

— Не мог бы — оставил бы деньги на что-нибудь другое, — ответил игривый филантроп.

— А что, если вашей тете не понравится этот сорт мыла? — спросила Ребекка с тревогой.

— Моей тете всегда нравится то, что нравится мне, — ответил он.

— Моей — никогда! — воскликнула Ребекка.

— Тогда что-то не в порядке с вашей тетей.

— Или со мной, — засмеялась Ребекка.

— Как вас зовут, юная леди?

— Ребекка Ровена Рэндл, сэр.

— Что? — Он улыбнулся. — Обе?[21] Ваша мама была щедра.

— Она говорит, что не могла отказаться ни от одного из двух имен.

— Хотите узнать мое имя?

— Мне кажется, я уже знаю, — ответила Ребекка, бросив на него веселый взгляд. — Вы, должно быть, мистер Аладдин из сказок «Тысяча и одна ночь». Простите, Эмма-Джейн, наверное, устала ждать. Могу я сбегать и сказать ей новость? Она будет так рада!

Мужчина кивнул в знак согласия, и Ребекка бросилась бегом по дорожке, ведущей к воротам. Приблизившись к бричке, она с безудержной радостью закричала:

— Эмма-Джейн! Ах, Эмма-Джейн! Мы всё распродали!

Следом за ней, чтобы подтвердить это поразительное, невероятное известие, подошел улыбающийся мистер Аладдин. Он снял все ящики с задка брички и взял себе рекламный проспект, пообещав в тот же вечер написать представителю компании «Эксельсиор» относительно приза.

— Теперь только ухитритесь сохранить все в тайне, мои маленькие девочки. Это будет замечательный сюрприз, если лампа прибудет к Симпсонам в День Благодарения,[22] не правда ли? — спросил он, заботливо подтыкая им под ноги старый кожаный фартук брички.

Они охотно согласились с ним и разразились восклицаниями благодарности. В глазах Ребекки стояли слезы радости.

— О, пустяки! — засмеялся мистер Аладдин, приподнимая шляпу. — Я сам был когда-то коммивояжером — много лет назад, — и мне приятно видеть успех вашего предприятия. До свидания, мисс Ребекка Ровена! Как только у вас появится еще что-нибудь на продажу, дайте мне знать. Я заранее уверен, что мне это потребуется.

— До свидания, мистер Аладдин! Я непременно дам вам знать! — воскликнула Ребекка с восторгом, откинув назад свои черные косы и помахав на прощание рукой.

— Ах, Ребекка! — благоговейным шепотом сказала Эмма-Джейн. — Он приподнял шляпу перед нами, а нам еще нет и тринадцати. Еще лет пять пройдет, прежде чем мы сможем называться «юные леди».

— Ничего, — ответила Ребекка. — Мы — зачатки юных леди уже сейчас.

— И фартук он вокруг наших ног подоткнул, — продолжила Эмма-Джейн, предавшись воспоминаниям. — И какой он поразительно элегантный! И как это мило с его стороны все у нас купить! И подумать только — заработать и лампу, и абажур за один день! Разве ты теперь не рада, что все-таки надела свое розовое платье, хоть моя мама и заставила тебя надеть вниз фланелевое? Ты такая хорошенькая в розовом и красном, Ребекка, и такая некрасивая в желтом и коричневом!