Бык в загоне - Андрей Воронин

- У меня, - Паллад назвал адрес, а затем, заискивающе заглядывая в глаза Никитину, взмолился:

- Только не говорите никому, што я раскололся.

Мирсоев убьет всю мою семью.

- Не дрейфь, черножопый, он не успеет, - пообещал Сергей.

Друзья направились к выходу, не обращая внимание на крики азербайджанца о том, чтобы они не оставляли его с Горбатым.

Выйдя на улицу, Сопко спросил:

- Что будем с ним делать?

- Ну не лечить же его, - грубо бросил Никитин и добавил, зло глядя другу в глаза:

- Они бы нас не отпустили. Это война.

- Не базарь со мной, как с сопливой телкой, - огрызнулся Лысый, - я спросил - ты ответил. Все замяли. Под лед суку.

- Завтра сделаем засаду на квартире у черного, - переходя на другую тему, задумчиво произнес Сергей, - хотя нового ничего не узнаем.

- Может, ты отдохнешь, а мы сами справимся, - предложил Анатолий, можно сегодня в баньку сходить, я девочкам позвоню.

- Нет, Лысый, ты уж извини, - отказался он, - меня в Москве такая девочка ждет, что все остальные просто фуфель.

- Понятно, любовь, - протянул Сопко, - честно говоря г я думал, что ты никогда не женишься.

Скупой ты на чувства.

Сергей ухмыльнулся:

- Я и сам всегда так думал. Но вот она, пруха.

Знаешь, друг, если, даст Бог, все будет хорошо, то Мирза - это моя последняя жертва. Завяжу.

- Ого, оказывается, я тебя совсем не знал, - присвистнул от удивления Лысый и с провокационной интонацией спросил:

- Слово?

- Слово, - твердо закончил Никитин. - Слово пацана!

Во время этого диалога к ним подошел Поликарп.

- Ну, чего мнешься? - спросил его Сопко.

- Азер скопытился, - ответил Карпуха, при этом его лицо исказила такая гримаса, будто в этом виноват исключительно он.

- Ну и хрен с ним, - констатировал Лысый, - камень ему на шею и в Днепр.

Выслушав указания, Карпуха повернулся и ушел.

Минут через тридцать в комнату, где сидел Сергей, вошел Ваня Барсучок:

- А Толяна нет?

Никитин отрицательно покачал головой:

- Что случилось?

- Мы черного с моста сбросили, - ровным, ничего не выражающим голосом сообщил Иван.

- Молодцы, - Сергей явно был занят своими мыслями и скорее отмахнулся, чем ответил, - пойди Толику скажи.

Барсучок вышел и закрыл за собой дверь, оставив Никитина в раздумье...

Глава 7

Да, Тахир сдержал свое слово - он действительно разыскал русского кольщика, - судя по обилию синевы не теле, явно с уголовным прошлым.

Телохранитель Мирзы искал его долго: он облазил все бесплатные раздаточные пункты для немецких бездомных, все сомнительные пивные для эмигрантов, все крупные станции метро, где в немецкой столице собираются разного рода подозрительные типы...

Император, - именно так представился грязный субъект, - был найден на станции метро "Хауфбанхоф". Невысокий, сутулый, с синевой под глазами, с проплешиной на нечесаной грязной голове, с выбитыми передними зубами, он являл собой законченный тип классического бродяги.

Тахир, едва взглянув на его татуированные руки, сразу же понял - это то, что надо.

- Иди-ка сюда, - поманил пальцем Тахир, не считая нужным повторить то же самое по-немецки.

- Что, герр? - насупившись, поинтересовался татуированный.

- Ты из России?

- Ну да... Из Калуги.

- А тут что делаешь?

Гордо выпятив грудь, бич произнес со значением:

- Я - политический эмигрант.

- Понятно, - Тахир поджал губы, брезгливо оглядывая тщедушную фигуру бродяги. - Ты что - сидел?

Бич втянул голову в плечи, словно ожидая удара.

- Так давно это было... - неуверенно произнес он, пряча руки за спину. - Я двадцать лет по зонам, по пересылкам, по тюрьмам... А потом по турпутевке приехал и сдался. И не жалею - цивилизованные люди, хоть и фашисты. А вы кто, дядя? - с опаской поинтересовался бич.

- Не бойся, - успокоил его Тахир. - Мне надобно с тобой побазарить.

- О тюрьме?

- И о тюрьме тоже, - многозначительно произнес азербайджанец. - Пошли в машину, потолкуем...

Разговор в роскошном кожаном салоне "БМВ" был недолгим, но очень насыщенным.

Император, он же Пантелей Звездинский, как представился бродяга (паспорт у него никто не проверял, так что звучная эстрадная фамилия осталась на его совести), действительно сидел.

- Пострадал я по политической, - честно признался он и без разрешения взял из тахировской пачки "Мальборо" сигарету.

- Кури, кури, - приободрил его телохранитель, - а за что сидел-то?

- Да я еще и на "малолетке" отмотал, - принялся хвастаться Звездинский.

Тахир прищурился.

- По политической?

- Да. Мы с пацанами киоск газетный грабанули, - вздохнул Пантелей, лишили жителей нашего Советского района удовольствия прочесть материалы последнего Пленума партии... Нам товарищ судья так и сказала: "Политические вы диверсанты, вот кто!.." И мы загремели на три года.

Тахир внимательно слушал собеседника, не перебивал. Разумеется, как человек неискушенный, телохранитель Самида не мог определить, что перед ним не просто пидар, а "петушиный" авторитет. Ни один уважающий себя настоящий авторитет никогда бы не стал носить такую вычурную и претенциозную кличку (хотя ее сам себе и не выбираешь). "Император", "Царь-Жопа", "Королева красоты", "Мисс зона" - такие клички давались только "петухам", и притом авторитетным в своей мерзкой среде.

- Твоя кликуха - Император? Наверное, большим человеком был?

Пантелей гордо выпятил грудь.

- Это еще с "малолетки" пошло...

Чистые берлинские мостовые, стекло и бетон торгового дома "Центрум", аккуратненькие автомобильчики - все это никак не гармонировало ни с рассказом, ни с обликом Императора.

Звездинский вальяжно развалился на кожаном сиденье.

- Да я, бля, такой шалман пас... - произнес он и сглотнул слюну.

Тахир отпрянул.

- Да ну?

- Бывало, благодарность от главшпана получал...

- От кого?

- От главшпана. Ну, на "малолетке" это вроде как главный пахан.

- И за что благодарность?

- За то, что пас... Меня за это Императором и назвали. Я даже подарочки получал... На Восьмое марта.

- Не понял? - удивился Тахир.

- Ой, оговорился, - Пантелей стряхнул пепел. - Хотел сказать - на Двадцать третье февраля. Да чего - две недели разницы! А шалман у меня был одна другой краше!

Не желая вдаваться в подробности хитрого слова "шалман", запутавшись вконец с хронологией и терминологией, Тахир спросил:

- Наверное, у человека с таким богатым жизненным опытом много татуировок?

- Да, бля, - с этими словами Пантелей рванул на себе рубаху. - Эрмитаж по сравнению с этим - фонарь голимый!

Тахир уважительно посмотрел на грязную волосатую грудь "пахана".

На животе Пантелея азербайджанец различил изображение голой женщины, изо рта и влагалища которой торчали концы скрученного полотенца с подписью: "Чистота - залог здоровья".

Под левым соском красовался забавный чертик с длинным, словно из веревки свитым хвостом. Под правым: бубновый король с вензелями многочисленные завитушки, виньетки, едва ли не кружева.

Такую татуировку обычно наносят только пидарам, или "козлинам", или "чувакам", или "петухам", и свидетельствует она о том незавидном положении, которое сексуальное меньшинство занимает в местах лишения свободы.

- А у меня еще и на руке есть, - насладившись реакцией Тахира, продолжал Пантелей.

- Да ну?

И впрямь: на левой кисти Императора было наколото пять точек.

- А что это означает? - осторожно поинтересовался мирзоевский телохранитель.

- "Один в четырех стенах", наносится только уважаемым ворам, - соврал Пантелей без зазрения совести.

Тахир не знал и не мог знать: такая татуировка, может наноситься каждому, побывавшему в местах лишения свободы.

Да, Тахир о многом понятия не имел, но твердо знал одно: если сейчас он не приведет к патрону кольщика, то ничего хорошего от жизни ему ждать не придется.

А потому теперь предстояло выяснить главное - сумеет ли Звездинский ублажить Самида. Слушая байки бича, Тахир все более верил в благоприятный исход.

- Послушай, тут одного уважаемого человека надобно наколоть, - несмело начал Мирзоевский телохранитель.

- Кого?

- Да ты не знаешь... Послушай, Император, - в голосе Тахира прозвучали уважительные интонации, - помоги! Мой друг - человек очень богатый... Тебя не обидит.

Глаза Императора загорелись алчным блеском.

- Сто марок даст?

- Тысячу даст, - заверил азербайджанец, - уваж, герр Звездинский, и он тебя не обидит...

***

Коля Крытый, прощаясь с Никитиным, напутствовал его:

- Желаю удачно слетать в Берлин. Когда думаешь отправляться?

- Сегодня в Москву, а там как только будет готова виза, - ответил Сергей.

- За день до выезда в Германию позвони, я дам тебе несколько телефонов моих дружков, которые помогут тебе с транспортом и большой, - сказал Кроменский.

- Хорошо, Коля, обязательно позвоню, - пообещал Сергей.

- Ну что ж, как говорили в джунглях, - авторитет в широкой улыбке обнажил два ряда ровных зубов с металлическими коронками, - доброй охоты, Писарь.